– Вот ты в полях: снег. Овраги. Вас привезли…
Юргатов:
– Да, и сказали: идите. Мы шли до передка километра три. Тащили товарищей… Ну, пенсионеров, которые идти не могут. Он сам по себе идти не может, а на него еще надели бронежилет, дали автомат, каску, и иди. Вот мы и несли и его, и бронежилет, и его каску…
– Вы на смену пришли?
– Да…
– До окопов противника какое расстояние?
– Как сказать…
– Ну не сто же метров?
– Побольше…
– Они же могут сунуться…
– Над нами летала птичка, – рассказывал Ярослав: – Человек в туалет пошел, птичка сбросила гранату, перелом ноги…
– Страшно было?
– Конечно… Но я как-то старался отключить все эмоции. Так было проще. Страшно-то все равно было. Больше опирался на то, что если суждено мне вернуться домой – я вернусь, а если нет, то я здесь и останусь. Вот такое успокаивает.
Рядовой Юргатов
– Ну а кто-то срывался наверно?
– Да, и убегали. И найти не могли. Вот со мной был товарищ башкир, ему тридцать два года. Все нормально было, а как только его на задание послали на эвакуацию: выносить, обстрел начался, и больше его никто не видел. По рации: «Где ты?», «Где ты?» Так и не нашли. Куда-то убежал.
– Ты сказал: в штурмовой бригаде. А приходилось окопы противника брать?
– Нет…
– А они на ваш окоп?
– Тоже нет… Я с какой целью ехал, где-то в глубине души понимал, что зачем-то я нужен помочь, но цели убивать людей у меня не было. Есть же такие парни, которые едут: вот мы всех их положим… У меня такой цели не было.
– Но если бой, когда если не ты, то он тебя убьет… Помню рассказ одного еще по Афгану. Он не мог стрелять, а командир его в пинки, и вот видишь, а там моджахед нашему парню горло перерезал… Тот сразу очухался и стал бойцом. Когда драка, тогда…
– Да…
– Получается, ты пробыл на передовой несколько дней, с 6 по 10 января, и ранен.
– Да, вот так получилось…
– Извини, ты без ноги… Как тут?
Вспомнили фигуриста Костомарова, которому ампутировали конечности, а он все равно встал на коньки. Летчика Маресьева. Инока Киприана. Они жили с протезами.
Ярослав:
– Я лежал в Питере в госпитале. Там много всяких. Без ног, без рук… Все на что-то надеются, держатся…
– Помогает вера… Что-то все-таки есть…
– Да, когда я раненый лежал в поле, утро, мне бабушка привиделась и говорит мне: «Ярослав, вставай!» И потом мама рассказывает, что в это время ей мой дедушка: «Разбуди Ярослава…»
– Вот, на расстоянии… Поднимайся, иди, иначе…
Ярослав:
– Я в Воронеже встретился с таджиком. Он мусульманин. Мне рассказывал про веру, про Бога, про Аллаха. Мне это было так интересно. Мог слушать его часами. Но его увезли раньше. Мне потом так хотелось его на передке увидеть. Так я его и не встретил. В Белгороде, когда я там оказался, открыл глаза, а он стоит около меня и держит меня за руку. Я даже не сдержался, расплакался…
– А он что?
– Тоже раненый, с рукой.
Мы говорили, а я потом:
– А какие планы?
– Я контракт не буду расторгать. Я с этим контрактом в военкомат.
Поняв, что он хочет продолжить служить, рассказал:
– У меня коллега в Чечне две ноги потерял. Но его оставили в органах. Он у нас в УВД руководил службой кинологов… Я слышал, что раненых офицеров отправляют дослуживать в военкоматы.
– И я планирую…
– А там и в училище военное.
– Да. Наш читинский губернатор прилетал к нам и сказал: обучение, бесплатное высшее образование, с работой поможем, с квартирой…
Дай бог, чтобы помогли…
Вечером 10 марта позвонил Ярославу с намерением узнать, как, добрался или нет, но тот не ответил.
Но на следующий день в 7:56 прислал эсэмэску:
«Выезжаю в часть».
Выходной выждал и решил ехать в понедельник уже наверняка. И я был в полной уверенности, что все уладилось.
Если бы…
В 12:35 только я сел в автобус, направляясь в техникум, где должен был выступить со своими книгами перед учащимися, как раздался звонок:
– Михаил Иванович, скажите…
– Ты в части? – перебил вопросом.
– Да нет… Все по-печальному…
– Как это?!
– Да приехал, они военник посмотрели: «Ты не наш. У тебя часть другая».
– Не понял…
– Я тоже. Меня ведь направили сюда и билет дали.
Вспомнил, как он приехал питерским поездом в Воронеж.
– «Тебе в Лугу надо, там часть», – говорят…
У меня сердце готово было выпрыгнуть. Даже забыл поинтересоваться, как Ярослав добирался в часть. До КПП, понятно, на такси, а там встретили его, или по полю на костылях пришлось идти. Дедом Морозом ввалиться в штаб.
– И где ты?
– Посадили в автобус на Москву, а мне нужен адрес комендатуры.
– Она в полукилометре от моего дома, но я уже уехал… А зачем она?
– Да позвонил депутат из Забайкалья и сказал: «Езжай в комендатуру». И я слез с автобуса, вызываю такси.
«Снова в поле».
– Ты в Интернет войди, – сказал. – Там найдешь адрес…
Потом:
– А депутат как объявился?
– Моя жена всех на уши подняла…
– Молодец жена!
Теперь ехал и ругался: ну черт-те что! Послали калеку в Воронеж, он приехал, а ему: ты не туда… Твоя часть вона аж где…
С каким-то напряжением рассказывал ученикам о военных, сражающихся на СВО, и подмывало поведать о вопиющих случаях с астматиком и калекой, но решил не портить ребятам настроение и про беспорядки в армии промолчал.
Юргатов с женой
Проведя встречу, сел в автобус ехать домой и позвонил:
– Ярослав, ну что, добрался до комендатуры?
– Да… Они мой жетон взяли, пробили, оказывается, меня перевели из моей части 11 января… А я в это время по полю ползал… – недоумевал боец.
– Что творят?! Что творят?! – теперь из меня вырывалось так, что в мою сторону оборачивались пассажиры.
– И где ты? – спросил.
Ярослав:
– В госпитале у друга…
– Так что будем делать?
– Генерал с Забайкалья звонил, сказал, час, два подожди. А там решим.
Через два часа в 18:45 я позвонил.
– Как обстановка?
– Снял квартиру там же, где и был. Сказали, жди, завтра позвонят…
– Ты, наверно, по Воронежу накатал на такси…
Тот засмеялся. Оптимизму парня можно было позавидовать.
Я звонил Ярославу, он не отвечал.
Через день в 18:45 послал эсэмэску:
«Ярослав, что не звонишь? Где ты? Как?»
Он через пять минут ответил эсэмэской:
«Я в поезде. Еду в Питер»
Я ему:
«Куда, в госпиталь или в Лугу?»
Он:
«В Лугу. Вроде сказали: приедешь в часть, максимум три дня документы сделаем, и в отпуск»
Ему:
«Удачи, брат!»
И теперь волновало: только бы там утряслось.
И где эта часть?
Тоже в поле или в лесу?
А там снега-то поглубже воронежских.
Теперь мне порой снится, как по бескрайнему снежному полю в сторону сереющих на горизонте у опушки палаток движется человек. Он без правой ноги. Выбрасывает вперед костыли, опирается на них, делает шаг левой ногой; снова выбрасывает, подшагивает… Вот снег углубляется, он выбрасывает костыли и тянет ногу по насту, оставляя полосу. Выбрасывает, подтягивает. Полоса удлиняется. Ее заметает порошей, и его самого вот-вот сдует и понесет, а он упирается, клонится вперед против ветра, против хлещущего снега, но на полметра, на четверть, вперед, вперед к палаткам, которые вместо того, чтобы приблизиться, удаляются. И ему кажется, что он заблудился, как тогда ночью под обстрелом с «птичек», и вот уже снег так глубок, что костыли на треть ушли в сугроб. Вот костыли проваливаются уже наполовину. Ему хоть плыви. И палаток в снежном мареве невидно, а он упирается, движется…
Супротив всех невзгод, всех препятствий, всех ударов судьбы…
Вот какие у нас сильные парни служат. Одного всю ночь по госпиталям, больницам, комендатурам гоняют, а он держится…
Другого в части не могут встретить, а он на костылях по полям, по снегу туда прорывается… А встретив: ты не наш, дуй в Лугу…
И ведь держатся, не сдаются.
Честь и слава таким бойцам!
Что касается горе-командиров, горе-врачей, горе-казака – сами сделаете выводы.
Три енота и волчица или Счастливые люди(Участники СВО)
На специальной военной операции происходят не только бои, но и случаются истории, об одной из которых я хочу рассказать.
Когда 5 марта 2024 года я приехал в Россошь в суд по делу сына моей знакомой, который после рождения второго ребенка хотел снизить алименты на первого: у первого, дочери, они были 1/4 частью его заработка, а у второго, сына, 1/6, то позвонил редактору газеты «Аргументы недели. Черноземье» Елене Головань и спросил:
– Лена, пойдет материал о Костроме?
Накануне послал ей очерк о поездке в этот город на Волге, где рассказывал участникам книжного фестиваля о книгах об СВО, она ответила:
– Нет. Я только что вернулась с Херсонщины и сейчас занимаюсь енотами и волчицей…
– Чем-чем? – перепросил я.
– Да позвонили бойцы: нужно спасти трех енотов и волка… Вопросов тьма: как забрать, как везти, как переправить через границу, здесь куда…
– С Аскании Нова? – я подумал о заповеднике на Херсонщине.
– Нет-нет. Где-то под Сватово…
В это время там шли бои с вэсэушниками.
– А как, в поле, что ли, поймали? – спросил я.
– Да нет, они у кого-то жили. Один енот уже сдох. И волк один – тоже… Хозяин уехал, а животных бросил на произвол судьбы.
Невольно представил вольеру с мечущимся, воющим, а потом лежащим без сил волком. И скребущимися енотами.
– Я знаю директора нашего зоопарка Шестопалова Андрея Георгиевича…
– О, дайте мне его телефон… С ним вроде уже созвонились, но у меня связи нет. Я же первым делом связалась с Центром управления регионом, точнее с его руководителем Андреем Черваковым. Он тоже поднял «на уши» всех, кого только мог. В частности, вице-мэра Людмилу Бородину, которая курирует вопрос с бесхозными животными. В общем, ладно, некогда говорить, много вопросов еще решить нужно. Жду телефон.