Брусенков показал в амбар пальцем, сказал Довгалю:
— Вот хады! Восприняли этого хозяина! Этого Глухова! Он-то ушел, а делегаты теперь уже не столь слушают речи, как каждый видит себя хозяином… Коней на ограде своей видит, телушек разных… Оглушил он их, Глухов.
Довгаль — потому что он, хотя и мельком, хотя и глубоко где-то в себе, только-только подумал о делегатах то же самое — рассердился на Брусенкова, покраснел, глядя на него.
— Ну? Так ведь Глухов-то ушел? Ушел, тем самым уже ничуть не угрожает, что сделается властью?
А события шли.
По примерзшим уже колеям застукали-застукали перед амбаром колеса, много колес, много копыт. Съезд замер, прислушался: что случилось, откуда стук? Оказалось — чуть ли не половина моряшихинского съезда прибыла в Соленую Падь. Земская затея рассыпалась в прах и теперь неизвестно стало куда и к кому отправились карасуковцы во главе с товарищем Глуховым? Должно быть, на пустое место.
Вновь прибывшие еще стеснили ряды, а когда приутихли горячие объятия, бурные приветствия, один из них поднялся на трибуну, объяснил мотивы разрыва с моряшихинским съездом и прочитал следующую «декларацию в принципе»:
— «Товарищи трудящиеся, крестьянство и рабочие — делегаты второго съезда республики Соленая Падь!
Мы, первоначальные участники съезда в Моряшихе, порываем с ним и приходим к вам.
Мы порываем с политической платформой, которая по сей день ищет союза со своим поработителем — буржуазией. Мы приходим к лозунгу пролетарской революции как к мировой, победоносной и единственно правильной идее.
Мы раз и навсегда порываем со всеми формами буржуазного правления, а торжественно обещаем поддерживать Советскую власть.
Еще в 1906 году моряшихинский волостной съезд выработал и принял наказ членам Государственной думы первого созыва с требованиями политических свобод.
Тогда же большинством голосов мы приняли платформу социал-революционеров, но — увы! — это чуть не привело нас к погибели. К дорогому нам старинному знамени „Земли и воли“ все больше подползало врагов, которые хотели вырвать у нас красное знамя, созданное из пота и крови рабочих и крестьян. И зашли мы в тупик. Но явилась партия мирового пролетариата, и снова пошли трудящиеся, униженные и оскорбленные, торжественно водружать обновленное красное знамя на самой вершине счастья всего трудового народа.
За два с половиной последних года мы перепробовали всякое: белое, красное, голубое, черное, разноцветное! Анархистов, монархов, буржуев, земство, эсеров, областников, временных, постоянных, верховных, местных, союзных! Никто нам не власть, а только — истязания, побор и предательство.
И нас на зубах перепробовали все, но не нашлось зубов, по которым мы пришлись в самый раз.
И осталась среди этого хаоса одна надежда — Советская власть, Совет Народных Комиссаров. И за нее, последнюю эту светлую и самую надежную надежду, мы пойдем хотя бы на край света!»
Бушевал съезд, приветствуя «декларацию в принципе», громыхала в помещении бывшей кузодеевской торговли буря.
Перед самой трибуной, справа от президиума, басовито, нестройно и не сразу вступал в эту бурю оркестр: о-о-о… у-у-у… а-а-а… — каждая на свой лад выводили трубы, а потом все, как одна, вдруг выговорили:
…из-бав-лень-я!!!
А тогда уже и человеческие самые разные голоса стали присоединяться к одному медному голосу:
…ни бог, ни царь и не герой…
Пели все: кто умел петь, кто не пел никогда в жизни:
…своею собственной рукой!
— Вот! — сказал Брусенков Довгалю, наклонившись к нему близко и перебивая его непривычный к пению, но вдохновенный голос. — Поешь? Поешь, а сам же страшишься своей собственной руки? Как же это ты так, товарищ Довгаль? Как же?
Довгаль пел. Когда пение смолкло наконец, Брусенков уже обращался к моряшихинским товарищам с вопросом.
— Дорогие друзья! — спрашивал он. — По каким пунктам вы раскололись на своем съезде в Моряшихе? Прошу дать нам разъяснение!
Разъяснение было дано.
Раскол в Моряшихе произошел при обсуждении «мирной ноты» колчаковцев.
Эта нота, направленная губернскими властями партизанской республике, была опубликована во втором номере газеты «Серп и Молот», в номере же третьем помещен редакционный ответ с примечанием: «Вместо ранее обещанной нашим читателям статьи „Уроки прошлого и настоящего“».
Правоэсеровская группа моряшихинского съезда считала ответ газеты на «мирную ноту» совершенно недопустимым, большинство же горячо его поддержало. Так и произошел раскол.
«Мирная нота к повстанцам» была следующего содержания:
«С каждой загубленной жизнью земля лишается пахаря, завод — работника, школа — учителя, семья — кормильца, государство — гражданина. Чем больше мы, русские, обескровим наше государство, нашу мать-родину, тем большее историческое преступление мы совершаем против самих себя.
Наши неурядицы радуют наших иностранных врагов. И наши заграничные „друзья“ только выигрывают: мы у них покупаем обмундирование, снаряжение. Россия опускается в глазах других народов, своими руками мы вырываем себе могилу…
Чем дальше продолжается кровавый пир, тем дальше мы отходим от намеченных революцией идеалов — равенство, братство, свобода, тем дольше тормозим созыв истинного хозяина русской земли — всероссийского Учредительного собрания… Хищные волки рыскают в поле и гложут трупы лучших сынов России, черные вороны клюют их застывшие глаза. Люди тоже становятся хищными зверями, преступниками в силу злого исторического рока, и наряду с нашим экономическим обнищанием открывается неизмеримая бездна нашего падения.
Русские люди, очнитесь!
Оружием друг друга мы не убедим и не утешим, а только обессилим на радость иноземных „друзей“ и врагов. Приступим к мирному улаживанию нашего семейного спора. Поговорим о задачах и делах. Поговорим как люди, а не как звери. И, может быть, есть еще возможность объединения и сплочения всех нас вокруг непартийных программ и воссоздания великой демократической России через Учредительное собрание. Взаимно мы должны быть снисходительны друг к другу и друг друга строго не судить…
Уже объявлена полная амнистия всем повстанцам, добровольно сложившим оружие. Можете верить в искренность и высокие побудительные причины этого шага. Кого же это не удовлетворяет, кто желает договориться по политическим вопросам объединения вокруг лозунга воссоздания великой России, те пусть посылают делегатов к командующему войсками в полной уверенности, что ваши делегаты будут выслушаны и беспрепятственно пропущены обратно.
Если вы пожелаете, будут посланы к вам наши делегаты, если начальники ваших повстанческих отрядов гарантируют им неприкосновенность и свободный возврат».
Ответ газеты «Серп и молот» на эту ноту категорически отвергал «мирное» предложение. «…Мы слишком хорошо знаем, с кем имеем дело! — писала газета. — Не вам говорить об историческом преступлении — это лицемерие, плохо прикрытое фиговым листком. История для вас представляется в виде продажной женщины, которую можно утилизировать за медный грош. Что же касается упоминания о государстве, то у трудового народа свой государственный идеал — идеал советской, народной, трудовой социалистической республики, но не ваш растленный идеал государства-паразита и денежного мешка. Культурные варвары, зоологические звероподобные типы, вампиры земного мира! До каких пор вы будете кощунствовать? Палачи! Остановитесь! Вы уже произнесли себе смертный приговор!..
Ха-ха-ха! Учредительное собрание! Мы не караси-идеалисты, чтобы добровольно снова идти на вашу сковородочку! Мы прекрасно видим, что под именем вашего лозунга готовится петля всему трудовому народу.
Не обманете!
Вы повторяете собою историю Римской империи в последний ее период. Вот с чем можно сравнить положение мировой буржуазии, в частности российской. И современный русский Нерон — Колчак подтверждает это своими действиями на каждом шагу. Недаром богомольные крестьяне называют его антихристом…
Господин управляющий губернией! Вы изучили социальные науки во Франции, знаем также, что вы участвовали в вооруженном восстании в декабре 1905 года, знаем, что вы были убежденным террористом. Следовательно, вы прекрасно знаете, что революционный пролетариат и трудовое крестьянство, с одной стороны, и буржуазия — с другой, — такая же семья, как сожительство волка с овцами. Но вам приходится лгать на каждом шагу, толкуя о „семейном споре“. Ренегат, вы предлагаете нам переговорить о „наших“ задачах и целях! Наши задачи и цели, как небо от земли, далеки от ваших грабительских, и объединение, да еще на основе так называемых „непартийных лозунгов и программ“, представляет из себя жалкую улыбку. Что касается до „великой демократической России“, то она осуществится только через труп Колчака. „Мы должны быть снисходительны друг к другу“. Что за жалкие слова! В этих словах видна фигура пресмыкающегося гада, который молит о пощаде. И это вы делаете попытку войти в мирные переговоры после всех сделанных вами чудовищных злодеяний, перед которыми бледнеют ужасы средневековья?! Все повстанцы отвечают вам решительно — слишком поздно! Поздно! Повстанцы, все, как один, говорят вместе с замученным крестьянством: будьте прокляты!
Мы представителей не пошлем. Уже слишком много делегаций погибло в ваших кровавых лапах. Присылайте вы делегата. Гарантируем ему неприкосновенность и свободный возврат».
«Ответ» был принят вторым съездом Освобожденной территории как резолюция. После слов о государстве денежного мешка были внесены строки:
«Ваше „государство“ задушило всю самодеятельность трудового народа: свободу слова, собраний, печати и союзов, которые необходимы как главный стимул гражданственности для совершенствования народной нравственности. Это государство опирается, должно быть, на майора-дворянина Полюнина, начальника карательного отряда, который, лично застрелив партизана, кормил теплыми человеческими мозгами армейского попугая!»
После же слов: «Повстанцы, все, как один, говорят вместе с замученным крестьянством…» — было записано: