– А вещи твои где?
– В номере, где ж еще! И пошли ко мне, а то в твоей комнатушке не развернуться…
В номере Римма первым делом сообщила Оле, что поссорилась со всеми и теперь у нее страшная тоска.
– Кстати, оцени платье… – спохватившись, она повернулась перед Олей. – Мать говорит, что аляповато.
– Ничего не аляповато! – возмутилась Оля. – Очень жизнерадостный цвет!
– Я тоже так думаю… Боже, Журавлева, а с тобой-то что творится? – вдруг ужаснулась Римма. – Я ведь сразу хотела тебе сказать, что едва тебя узнала…
– Что со мной? – испугалась Оля и поспешно заглянула в зеркало на стене.
– Ты же на себя не похожа! – закричала Римма.
– А, это… – догадалась Оля. – Это называется сменить имидж. Ты же сама пилила меня за то, что я порчу свои волосы! Теперь я их не выпрямляю…
– А с лицом что? – подозрительно спросила Римма. – Какое-то оно у тебя невыразительное стало!
– Просто сменила тон помады и больше не подвожу брови – вот и все новшества!
– М-да… – критично вздохнула Римма.
– Представляешь, а один человек даже решил, что я вовсе перестала пользоваться косметикой! – призналась Оля. – Но сказал, что так мне даже лучше…
Римма помрачнела.
– А что за человек?
– Его зовут Павел, он сын Степана Андреевича…
– Павел?! – Римма немедленно вытаращила глаза. – Тот самый?!
– Ну да, я тебе когда-то о нем рассказывала… – смутилась Оля. – А что тебе не нравится?
– Господи, да это ж злодей из злодеев! Я помню, он кого-то то ли зарезал, то ли ограбил…
– Римма, это все ерунда! Все эти истории о нем – только слухи, а на самом деле он очень хороший. Просто у него много недоброжелателей.
– «Очень хороший»! Так это с ним у тебя теперь роман?
Оля задумалась ненадолго. Как описать Римме все то, что произошло этим летом, – в хронологическом порядке или перейти непосредственно к описанию чувств?.. Потом решила, что можно обойтись и без объяснений.
– Да, – коротко ответила она.
Римма требовала к себе постоянного внимания. Она считала, что ее приезд – это акт самопожертвования и бескорыстной любви, и потому постоянно напоминала об этом Оле.
Оля хотела было снова поставить подругу на место, но потом ей вдруг стало жаль Римму. В сущности, та была просто большим, капризным ребенком…
Хуже всего было то, что Римма так и не оставила планов этой осенью отправиться вместе с Олей в вожделенную Турцию, то и дело она произносила пространные монологи о том, что женская дружба важнее любви и что нет места на земле лучше, чем берег Средиземного моря, на котором стоит отель с энным количеством звездочек, аквапарком и немереным количеством жратвы из серии «все включено». Предел мечтаний – это когда, конечно, «супер все включено»…
Через два дня после приезда Риммы позвонил Викентий и сухо попросил Олю о встрече.
– Зачем? – спросила она.
– Послушай, но не можем же мы расстаться просто так, не сказав друг другу и слова! Сколько можно меня избегать! В конце концов, я прошу только об одной-единственной встрече… Расставить точки над «i», так сказать…
– Хорошо, – согласилась Оля. – Но у меня не так много времени – приехала Римма…
– Твоя Римма – глупая кукла…
– Я приду, приду, приду! – нетерпеливо закричала она.
…Они встретились после полудня на пляже.
Было солнечно, но довольно прохладно, уже давно никто не купался, и лишь несколько отдыхающих загорали в шезлонгах. В том числе и Римма в купальнике цвета фуксии. Она издалека помахала Викентию рукой.
Тот махнул ей в ответ.
– Пойдем отсюда, – с отвращением произнес Викентий.
По узкой тропинке они пошли вдоль берега. Оля куталась в длинную шаль светло-бежевого цвета – ее последнее приобретение. Длинная белая юбка цеплялась подолом о траву.
– Тебя не узнать… – усмехнулся Викентий, искоса поглядывая на Олю. – Ты какая-то другая.
– Все так говорят…
– Это что, так выражается твое стремление к свободе?.. Ты похожа на тургеневскую барышню – девятнадцатый век, да и только! А этот бант чего стоит…
– Я тебе не нравлюсь, – констатировала она. – Теперь, когда я стала самой собой, я тебе не нравлюсь. Значит, я правильно поступила, когда решила расстаться с тобой.
– Ну что за ерунда! – рассердился он. – При чем тут это?
– Просто мне надоело притворяться, Кеша. Жить чужой жизнью… – мстительно призналась Оля. – А теперь я чувствую себя прекрасно.
– Прекрасно… – повторил он. – Нацепила на себя белые одежды, проводишь время с этой толстой коровой – в этом все твои перемены?.. – с усмешкой спросил он.
– Ты не поймешь.
– О, в этом все женщины! – воскликнул он. – Разводят загадочность на пустом месте, а потом заявляют нам, мужчинам, что мы их не понимаем…
– Чего ты хочешь?
– Я хочу, чтобы мы снова были вместе, – не сразу ответил он. – Черт с ней, со свадьбой, кого нынче волнует штамп в паспорте… Но мы должны быть вместе!
Оля посмотрела на него.
Красивый молодой мужчина. Хорошо одетый, образованный. Умный. Совсем не бедный. В самом деле, почему они не вместе?..
– Зачем? – пожала она плечами. – Разве ты не чувствуешь, что мы чужие и совсем не понимаем друг друга. Вот ты, например, знаешь, какие мне снятся сны?..
– О чем ты? – удивился Викентий. Потом повернул Олю к себе. – Я и своих-то снов не помню, так иногда устанешь за целый день! Я ведь не баклуши бью, милая, я работаю!
У него были темно-серые глаза. Русые волосы, тщательно подстриженные. Почему же они не вместе…
– А зачем ты работаешь?
– Затем, чтоб с голоду не умереть! – рассердился он. – Чтобы тебе сладко елось и мягко спалось, чтобы мама моя ни в чем нужды не знала – вот зачем я работаю!
– Мне ничего не надо, Кеша…
– А тебе надо, чтобы я бросил все и твои сны разгадывал! Только ты бы в очень скором времени взвыла от такой жизни! Сейчас полстраны так живет – лежат на печке и мечтают о лучшей жизни и о всеобщей гармонии!
Оля зажала уши. Она не хотела слышать его голоса. Она сама разучилась говорить с ним! Так быстро ушла их любовь, словно в песок…
– Ты боишься правды? – сурово спросил Викентий и опустил ее руки вниз. – Почему ты молчишь, а?..
Оля посмотрела на него полными слез глазами.
– Конец лета… – едва слышно прошептала она.
– Ну и что?
– Нет, как ты не понимаешь – конец лета… – Оля пошла вперед, а Викентий, сердясь и недоумевая – за ней. От волнения она машинально теребила прядь волос, выбившуюся из прически. – Я бы уже…
– Что? Что ты?
– Я бы уже родила. Или же мне осталось бы совсем немного до того дня… – сдавленным голосом произнесла она. – Ты помнишь, я хотела девочку? Девочку Дунечку…
У Викентия было такое лицо, словно он раскусил лимон.
– Оля, мы еще хоть сто девочек сможем произвести на свет! Хотя нет, сто – это слишком…
– Да не в этом дело, я хотела ту, единственную… – Оля вытерла слезы. – Впрочем, я уже больше не переживаю, все в прошлом.
– Тогда в чем дело? – осторожно спросил Викентий.
– Твоей маме не понравилось это имя – Дунечка. И вообще я ей тоже никогда не нравилась…
– Оля, я давно все понял! – сердито перебил ее Викентий. – Ты ненавидишь мою маму. Я был не прав, когда согласился поселить вас обеих в одном доме у Степана Андреевича. Но обещаю, больше вы не пересечетесь. Встречи – только на нейтральной территории и не дольше определенного времени…
– Дослушай меня до конца! – Оля топнула ногой. – Все дело в том, что я не ненавидела Эмму Петровну! А надо было! Только сейчас я поняла, что это все из-за нее произошло… Нет, я тоже, конечно, виновата, позволила себе распуститься, позволила тогда себе так расстроиться…
– Моя мама виновата в том, что ты потеряла ребенка?.. – свистящим шепотом повторил Викентий. – Да ты в своем ли уме?! Моя мама… Ты не понимаешь, что за человек моя мама, потому что у тебя самой не было никогда такой замечательной матери, только эта суррогатная тетя Агния с манной кашей вместо мозгов!
Он был вне себя от ярости.
– Не смей ругать тетю Агнию! – тоже сквозь зубы произнесла Оля. – Лучше дослушай! В тот вечер были гости – Костя Муромцев, другие… Подруги Эммы Петровны… Я все уговаривала себя, что не меня они обсуждали… Меня, кого же еще! «Клиническая дура…» Нет, не так, она сказала: «клинически глупа…»
Викентий почему-то смутился.
– Да ты сам знаешь, что она считает меня непроходимо тупым существом… Наверное, она не раз пыталась внушить тебе это. Но это не важно. Потом, уже ночью, мы говорили с ней…
– С мамой? – быстро переспросил Викентий.
– Да… Эмма Петровна сказала, чтобы я не смела называть ребенка всякими дурацкими именами. «Локотковы – старинный дворянский род, о нем упоминается в летописях…» Со времен Ивана Грозного, что ли… А я – «честолюбивая авантюристка». Как будто я специально подбираюсь к наследству Степана Андреевича…
– Она не могла тебе так сказать, – произнес Викентий, нахмурившись.
– Еще как смогла! А я, глупая, принялась реветь… потому что мне стало так нестерпимо обидно… И почему я обиделась?! – с досадой развела руками Оля. – Люди ругаются еще более страшными словами, а я обиделась на такую мелочь! Сейчас у меня была бы Дунечка… – и она прижала руки к груди, словно качая ребенка.
– Оля… – Викентий прикоснулся к ее плечу. – Оля, я тебя очень люблю… Если так все оно и было, то, поверь, мне очень жаль…
– Можешь не утешать, я уже смирилась с этой потерей. Думала, что не смогу, сойду с ума… а вот нет же!
– Оля…
– Дело в другом – я не вернусь, потому что больше не люблю тебя, – быстро продолжила Ольга. – Ты ведь на самом деле и не принадлежал мне до конца… Ты не слушал меня и не слышал! Даже когда ты был рядом, я все равно чувствовала, что одна. Всегда!
– Я простил тебе все, прости и ты меня…
«Сказать или не сказать? – мелькнуло у Оли в голове. – Рано или поздно он все равно узнает об этом…»
– Кеша, есть еще одно обстоятельство. Я…