Но на этом месте мне стало уже безразлично. Я даже комментарии к интервью со Стасом перестала читать – все равно там одно и то же.
Устав от постоянных маминых дерганий – «Чего сидишь, лучше бы позанималась!», «Чего сидишь, лучше бы помогла с уборкой», «Чего сидишь, лучше бы пошла куда-нибудь погуляла на свежем воздухе, зеленая вся», – я сбежала в кино. Выбрала фильм, на который было продано меньше всего билетов, чтобы рядом никто не хрустел попкорном и не ржал в трогательных местах.
Весь сеанс я держала в руке телефон, боясь пропустить сообщение или звонок от Артема. Он же обещал отпроситься у мамы погулять. Должен написать, даже если не получилось, да?
Но, видимо, нет.
Я перекусила на фуд-корте, порадовавшись, что благодаря успеху нашего канала в кои-то веки могу себе позволить такую роскошь. Но если раньше купить блинчик с бананом и шоколадом или картошку с тремя наполнителями было для меня праздником, чем-то вроде Нового года, то сейчас я вяло жевала, почти не чувствуя вкуса. Телефон был тих и темен, даже Пашка перестал писать. Дело шло к вечеру, и становилось все яснее, что никуда гулять мы уже не пойдем.
Идти гулять одной было уже поздно, возвращаться домой и нарываться на очередной мамин закидон не хотелось, а больше ничего в голову не приходило. Наверняка заочники сейчас веселятся где-нибудь в общаге, но я не смогла придумать, кому позвонить, чтобы узнать, где идет основной кутеж. Поэтому я просто пошла на следующий сеанс.
Телефон далеко не убирала, поэтому сразу встрепенулась, когда он дернулся от пришедшего сообщения.
Инночка писала:
«Я позвоню? Надо поговорить».
Сердце гулко ухнуло в пустоту.
«Я в кино, напиши в чате», – ответила я, уже чувствуя надвигающуюся беду.
И она написала.
Писала длинными сообщениями, но все равно обрывала их, и пока она набирала следующее, я смотрела слепыми от слез глазами на экран, где все еще шел уже неважно какой фильм, проговаривая про себя реплики героев, надеясь, что это отвлечет меня. Как-то отвлечет.
Когда я уехала, Инночка с Артемом и правда смотрели кино и ржали как ненормальные. Но когда оно кончилось, Артем вдруг навалился на нее, начал целовать, сжимать грудь, шептать, какая она возбуждающая и обалденная, какая у нее идеальная фигура, какая она женственная и мягкая. И как он не замечал всего этого до сих пор, а зря.
Она честно сказала, что в какой-то момент подумала – проще дать, чем объяснить, почему не хочешь. Или просто захотелось тепла. И в конце концов, какая разница? Не она, так любая другая, а она точно его не собирается у меня уводить.
Но все-таки продержалась до момента, когда он разозлился и ушел, хлопнув дверью.
Я написала в ответ только одно слово:
«Неправда».
«Зачем мне тебе врать? – ответила она. – Давай позвоню?»
Но я все еще хотела досмотреть фильм, хотя мне было все равно, что происходит на экране. Темнота зала скрывала мои слезы, стереозвук – всхлипы. И, к счастью, рядом никто не сидел и не видел, как я рыдаю, печатая Артему сообщение:
«Это правда?»
Что я хотела услышать?
Телефон тут же завибрировал в ладони входящим вызовом.
Я выскочила из зала, мгновенно попав из укрывающей меня темноты в коридоры развлекательного центра, где смеялись люди, орали дети, пахло попкорном и пережаренными гамбургерами и резал опухшие глаза яркий свет ламп.
Поднесла телефон к уху.
– Котеночек, ну конечно неправда! – заверил меня Артем.
– Она сказала другое.
Никто из нас не уточнял, о чем и о ком идет речь, и от этого становилось только хуже. Нельзя было притвориться, что ничего не было.
– Ну конечно, она сказала другое! Она сама ко мне полезла!
– Зачем ей это?
– Слушай, ну ты сама говорила, что ей наплевать на парней – не один, так другой. Захотелось, наверное.
– Она только что проводила в армию Лешика.
– Тем более! Захотела забыться. Или найти нового.
– Артем, она моя подруга. Она не стала бы так со мной поступать.
– В любви каждый сам за себя, котеночек. Меня беспокоит, что ты мне не веришь. А ей да.
– Артем, но ты… ты же… – Я прислонилась к стене у туалета, подальше от людей. Мой голос эхом разлетался по пустому холлу. – Поклянись, что ты к ней не приставал!
– Ярин, меня оскорбляет твое недоверие, – голос его стал жестким.
– Я тебе верю, но… – не хотелось это говорить. – Но ты помнишь Стервеллу?
– Помню! Хорошо помню, как ты меня обманула, котеночек! Устроила эту идиотскую проверку!
– Это была не проверка…
– А что еще? Это даже хуже, чем читать переписку, знаешь ли. Ты воспользовалась тем, что хорошо меня изучила, и устроила эту позорную сцену. Я тебя за нее простил. А ты что? Напоминаешь об этом, чтобы обвинить меня в том, что твоя шлюховатая подружка на меня вешалась?
– Артем…
Я разрыдалась прямо в трубку, не выдержав напряжения.
Как у него получается, что все время виновата только я?
– Знаешь, Ярин, любовь любовью, а вот оскорблять меня не надо!
– Но… Постой.
– Давай мы возьмем пока паузу в наших отношениях, – отчеканил Артем. – И ты подумаешь, нужен ли я тебе вообще.
– Нужен! – отчаянно крикнула я.
– Не уверен.
Холод в его голосе понизил температуру вокруг меня градусов на десять.
– Артем… – Слезы лились потоком, и мне было уже все равно, что на меня с любопытством пялится женщина, ведущая дочку в туалет, а та замедляет шаг, потому что хочет посмотреть, как взрослая тетя рыдает и бьется затылком о стену, сидя на корточках у кофейного автомата. – Не бросай меня, пожалуйста…
– Поговорим, когда успокоишься и придешь в себя.
Он больше не отвечал на звонки.
Звонки Инночки я сбрасывала сама.
Я не хотела разбираться, кто из них врет. Просто пусть это все окажется неправдой. Шуткой. Проверкой. Жестоким наказанием. Не знаю, за что. Мне все равно, но я готова.
Двадцать минут пешком до дома растянулись на добрый час. Меня сгибало пополам от боли и рыданий, и я держалась то за дерево, то за забор, чтобы не упасть на колени, не свернуться калачиком на земле, и чтобы никто больше не трогал.
Ввалилась в квартиру и тут же отхватила от мамы.
– Что случилось? – сначала испуганно спросила она, увидев меня в таком состоянии.
– Меня Артем, наверное, бросил… – выдохнула я, умирая на каждом слове.
Произнесенная вслух эта фраза казалась нереальной. И страшной.
– И ты из-за этого идиота ревешь? Ну хоть не беременна?
– Нет…
– Вот и прекрати разводить сырость.
Я заскулила, сползая спиной по стене коридора.
– Так, Ярина! Хватит тут истерик! Взрослая баба, возьми себя в руки! – Мама потянула меня за локоть, заставляя встать. – Все, пошла умылась и пришла в себя!
Я заперлась в ванной, включила воду, но слезы остановить так и не смогла. Мочила руки, протирая воспаленные от соли глаза, а потом сменила воду на горячую и просто держала пальцы в кипятке, не чувствуя боли, хотя надеялась заглушить ею то, что раздирало меня на части. Мама сначала стучала в дверь, потом начала ее дергать, но я не обращала внимания, просто смотрела на свою опухшую морду в зеркало и видела только черную пустоту на месте зрачков.
Пришел папа. Сначала говорил что-то, не слышное за шумом воды, потом начал орать, а потом просто дернул дверь сильнее, выламывая хлипкий шпингалет, и выволок меня за шкирку наружу. Телефон, который я прижимала к себе, все еще надеясь на отмену казни, вылетел из руки, ударился углом о порожек, и по экрану разбежались трещины.
Дальше они с мамой орали на меня уже вдвоем, но я только водила кончиками пальцев по этим трещинам, и мне было все равно, какая я там эгоистка, как я не думаю о том, что им тоже нужна ванная и не нужны завывания в квартире, и даже угрозы вызвать психиатричку никак на меня не подействовали.
Ну вызывайте.
Я залезла под жаркое душное одеяло и старалась рыдать, засунув край подушки в рот, чтобы было не слышно. Смотрела зудящими от соленых слез глазами на расчерченный трещинами экран телефона, листала соцсети, тупо кликая на все подряд ссылки. Пыталась придумать хоть что-то. Хоть какой-то выход.
Инночка была онлайн, но я не могла ей написать.
Артем меня забанил.
Я листала, листала, листала, пока не остановилась на коротком диалоге со Стасом в мессенджере.
Как он сказал – поможет?
Я начала набирать «Привет», но остановилась. А чем поможет? Тут фальшивым букетом ситуацию не спасти.
Слезы снова полились сплошным потоком, застилая глаза.
Но я увидела, как вздрогнули три точки на экране и побежала надпись: «Мистер Никто набирает вам сообщение…»
«Что-то хотела сказать?»
Кровь застучала в висках. Словно он застал меня за чем-то непристойным.
«Я вижу, что ты читаешь».
Первым порывом было стереть всю переписку и забанить его навсегда.
«Соскучилась, стервочка?)))»
Но я помедлила, буквально слыша его холодно-насмешливый голос.
«Хочешь – приезжай».
Я отстучала ответ одним пальцем и быстро нажала кнопку отправки, чтобы не успеть передумать:
«Хочу».
27. Коктейли в полутьме
Он прочитал.
Но не ответил. И не отвечал так долго, что я уже готова была провалиться в ад от унижения.
Но потом строчки побежали снова:
«Давай адрес, закажу тебе такси».
Что я делаю?
Пишу свой адрес мужчине, которого видела два раза в жизни.
В заледеневших пальцах иголочками заколола вскипевшая кровь.
Стоп. Нет. Мама. Две ночи в неделю.
Не отпустит. Мой лимит исчерпан.
Пальцы замерли над экраном.
Облегчение было смешано с досадой.
Безумие казалось таким спасительным и близким.
Но…
Но…
Но…
Слезы вновь вскипели в, казалось, иссохших навсегда глазах.
А потом я перевела взгляд на часы и поняла, что выход есть.
«Отправить».
Вскочила и начала собираться. Рюкзак, телефон, зарядка, зачетка, кошелек, запасные трусы, тушь, расческа, ничего не забыть, волосы в пучок, неког