– Тоже нет. У меня тогда был еще пивной завод. – Стас отбарабанил короткую мелодию ногтями по тонкому стеклу бокала с вином. – Как-то не слишком изящно получалось бы. Бизнес по-русски: купить вагон водки. Водку продать, деньги пропить.
– Тогда даже не знаю.
– Вот и я не знаю.
– В смысле? – оторопела я. – А кто знает?
Стас сполна насладился выражением моего лица.
Но пояснил:
– В смысле – что мне было еще надо? Почему я начал задерживаться на работе? Сидел до полуночи в переговорке и играл в танчики как дебил-менеджер, – с каждым словом он становился все жестче, словно злился сам на себя. – Дома ждет красавица-жена, смастерившая на ужин «беф бургиньон», готовая прямо в прихожей встать на колени и заглотить член по самые яйца, а потом восхищенно слушать бесконечные рассказы о поставках и контрактах. Вообще не к чему придраться!
Он резко выдохнул и положил руки на стойку ладонями вниз. Смотрел только на них, не поднимая на меня глаз, а я боялась увидеть, какие шторма бушуют в них сейчас.
Осторожно спросила:
– Слишком идеальная?
– Да нет же! – Стас скривил рот, словно прожевал горсть горьких ягод. – Какая идеальная, если у нее каждую неделю новые проблемы! Зимой аллергия на холод, весной на березу, летом падает в обморок от жары, осенью бронхит! В перерывах она обжигается, режется кухонным ножом, травится креветками. То у нее ПМС, и она жрет шоколад коробками, то на нее клиент наорал, и она тихонько плачет в ванной, то у нее бессонница, но она терпит, смотрит в потолок, чтобы меня не разбудить!
Он перевел дыхание и продолжил:
– И никогда не жалуется! Скрывает от меня, что опять милая принцесса кому-то пришлась не по вкусу! Благодарит, что я все равно живу с ней! Умоляет не бросать! Каким же надо быть уродом, чтобы ненавидеть ее такую? Знать, что развод разрушит, уничтожит ее – и желать его больше всего на свете! Но нельзя, нельзя… Ведь из-за нас в любовь поверили сотни тысяч подписчиков ее социальных сетей и миллионы читателей ахинеи на сайтах светской хроники!
– Ты просто ее не любил? – предположила я.
– Я! Ее! Любил! – Стас рявкнул зло, яростно вколачивая каждое слово ладонями в поверхность стойки. – Я трясся над ней как над самым дорогим в жизни! Прилетал домой на каждый ее звонок! Когда она утыкалась мне в грудь, я сам чуть не рыдал от умиления!
– А потом?..
– Я не знаю, что случилось потом! Понимаешь? – Он поднял на меня совершенно больной взгляд. Не было там никакого шторма. Был темно-серый, почти черный дым от выгоревших пустошей. – Просто – не знаю! Я зажравшаяся сволочь, неблагодарный ублюдок, который просто не умеет ценить ни любовь, ни заботу, ни свою удачу!
Он это почти выкрикнул.
Я и так сидела сжавшаяся после избитой им стойки, а тут и вовсе решила отодвинуться подальше.
Что я могла ему сказать?
Все выглядело именно так, как он говорил.
В конце концов, Артем тоже не виноват, что я ему перестала быть нужна.
Мудаком он от этого быть не перестает.
– Привычку подбирать несчастненьких кошечек эта история у тебя не отбила… – пробормотала я. – Несмотря на вздохи про карму.
– Ты не такая… – сказал он тихо и напряженно. – Все иначе.
– Да ладно, где иначе? – удивилась я. – Парень обижает, канал не раскручивается, подруга предала, да еще и про Пашку ты не все знаешь.
– А что с Пашкой? – насторожился Стас.
– Да ничего криминального, – отмахнулась я. – Не о том думаешь.
– Нет, это совсем не то, – возразил он. – У тебя не бывает приступов астмы от запаха краски и твой паспорт не заносят случайно в базу фальшивок. Владелец оптики не запирает тебя в своем кабинете, а двоюродная тетя не доводит до слез тем, что ты пустоцвет, раз через год после свадьбы не родила.
– Вот поэтому я и не женюсь! В смысле, не иду замуж, – засмеялась я. – Но ты же не все обо мне знаешь. Например, я вот со дня на день жду, что меня из дома погонят. А в прошлом месяце моя начальница в кофейне уже намекала, что мне пора выбирать – учеба или работа. На хрена мне их работа, если не для учебы? А платить за учебу без работы будет нечем… ладно, неважно.
– Тебе помочь? – встрепенулся Стас. – Давай оплачу тебе учебу? Да и с квартирой можно подумать…
– Нет! – Я оборвала его. – То есть…
Я сжала кулаки, впившись ногтями в ладони.
Искушение билось в висках, заползало в сердце ярко-желтой змейкой.
Немножко расслабиться, получив передышку от моего бесконечного трехлетнего бега в колесе.
Выспаться, нормально поесть, не лететь с утра на работу, не писать ночами пять статей одновременно, не выкраивать пару часов на канал ценой других неотложных дел.
Сбежать из дома – о, я помню, когда Инночка с родителями улетела к морю, они попросили меня пожить у них, повыгуливать их старого пса Джима. Я была счастлива целых десять дней – одна, наконец-то совсем одна в огромной квартире!
Как много вещей все-таки решается банальным баблом, а…
Я зажмурилась, на секундочку погружаясь в мир, где я могла бы только учиться и креативить ролики для канала, не заморачиваясь, где брать деньги на следующий семестр. Бегать на студенческие вечеринки, делать селфи в модных барах…
Но Стас и так сделал для меня слишком много. И продолжает делать. Просить у него еще больше я просто не имела права. Мне нечем ему отплатить – ни сейчас, ни позже. И даже тот единственный актив, что у меня есть, – мое тело – ему не нужен. А когда был нужен, он все равно дал мне больше, чем я ему.
– Нет… – тихо повторила я. – Спасибо. Ты… наверное, очень хорошо все объяснил. Не хочу, чтобы ты начал раздражаться и на меня тоже.
– Это совсем другое. – Стас потянулся ко мне, но я не откликнулась, не качнулась к нему. Тогда он просто провел по моему предплечью костяшками пальцев. Странная такая ласка, дурацкая. – Ты меня не бесишь.
– Она тоже не бесила, – возразила я. – Даже наоборот – ты ее любил. Если уж это не помогло…
Мне оставалось только с грустной улыбкой наблюдать, как он ищет возражения, не находит, хмурится, проводит ладонью по лицу и наконец признает:
– Да. Ты права.
– Сколько она тебя не раздражала, а потом начала?
Год?
– Больше… Больше. Да, да. Все так. Сейчас нет, потом да. – Стас принужденно рассмеялся. – И захочешь отмазаться от собственного почетного звания мудака, а не сумеешь.
И вот на этом остром моменте я внезапно душераздирающе зевнула.
Вино, недосып, нервы, экзамены, Артем, мама его, чтоб ей жилось отлично, – и все, я спеклась.
Вместо продолжения беседы Стас рассмеялся так легко и беззаботно, словно мы тут обсуждали новый сезон какого-нибудь модного сериала из тех, что мне катастрофически некогда смотреть, и я наконец проболталась, что понятия не имею, кто все эти люди.
Встал, походя провел ладонью по голове, словно одну из своих кошек погладил.
Вздохнул:
– Иди уже спать…
И сдернул наконец измятое покрывало с кровати.
Постель была заправлена безупречно.
Я все равно открыла рот, чтобы спросить или возразить, а он меня опередил:
– Не волнуйся, ложе после тебя никто не осквернял.
– А не ложе?.. – пробормотала я едва слышно, хотя в груди что-то такое екнуло тепло и сладко.
– И не ложе тоже, – ухмыльнулся Стас.
Даже как-то неудобно стало, я-то целибат не блюла.
– А ты?
– А я не хочу, – отмахнулся он, направляясь к шкафу-купе. – Отчеты пока почитаю.
Он выдвинул ящик и кинул мне одну из своих футболок – белую, пахнущую чистотой и еще немножко – им. Но нюхала я ее уже в ванной, чтобы не палиться у него на глазах. Приняла душ, переоделась и вышла, немножко все-таки надеясь, что он передумал.
Но Стас уже разложил на стойке ноутбук и стопки бумаг и отсалютовал мне бокалом с «Перье»:
– Сладких снов, стервочка. Завтра будет новый день – гораздо лучше старого, я тебе обещаю.
Я нырнула в хрустящие, безупречно белые простыни, свернулась калачиком и постаралась не думать о том, почему под ресницами снова закипают слезы.
52. Курс мудакологии
Во сне я повернулась на другой бок и почувствовала что-то странное. Такое непривычное, что почти проснулась от этого ощущения. Рядом со мной, на соседней подушке, спал Стас, закинув руку мне на талию и уткнувшись лицом в волосы. Он не стал раздеваться, так и лежал в брюках и рубашке поверх одеяла, целомудренно и бестолково, будто какой-нибудь влюбленный юноша из пуританских романов. Это до того было забавно и мило, что замирало сердце. Я тихонько выдохнула, придвинулась к нему поближе, накрыла его руку своей и заснула снова.
С утра его уже не было – как и прочих следов ночных обнимашек. В квартире бодряще пахло кофе, Стас сидел за ноутбуком, свежий, энергичный, будто не проторчал тут всю ночь с перерывом на полежать рядом со мной. Он уже успел принять душ, побриться и переодеться. Увидев, что я открыла глаза, щелкнул кнопкой на кофеварке и достал из холодильника сэндвичи.
– Доброе утро, сонная кошка, – улыбнулся он. – Ну что, сегодня большой день?
Я сначала даже не поняла, о чем он, а потом запоздавшая реальность выстроилась в голове: Артем, концерт, разговор, от которого и вправду будет многое зависеть. Если не сработает – мне придется смириться с тем, что все было напрасно, и как-то жить дальше.
Под ложечкой засосало от тревожности этой перспективы. Я не готова. Нет. Не хочу.
Завтракали мы в молчании: я по утрам не слишком общительна, а Стас не отрывал глаз от экрана, что-то там исправлял, хмурился и нашаривал чашку на столе вслепую, словно если он на секунду отведет взгляд от своих отчетов, все мгновенно полетит в тартарары. Может, и полетит, откуда мне знать?
Ужасно хотелось дослушать историю его брака. Как он все же решился развестись? Что случилось с публично анонсированной беременностью?
Почему он надирался после встречи с бывшей женой, я уже примерно понимала. Если после всего рассказанного он все-таки ее бросил, там для купирования чувства вины годился только общий наркоз, виски было бы недостаточно для уничтожения мозга.