– Тогда сзади, – медленно продолжила Марша, – это… партячейка. А твоя подружка…
– Ты работаешь на Гая Тиллингфорда, верно? В тот день я тебя там посадила в машину?
– Да. Но Тиллингфорд меня уволил. Полковник Эдвардс выгнал, Тиллингфорд выгнал… и боюсь, что этим не закончится.
Гамильтона почему–то крайне позабавил тот факт, что пролетарии, окружавшие столик, оказались при оружии. Каждый в этом мире вооружен. И каждый – на той или на другой стороне. Даже юная потаскушка.
– Силки, – проговорил вслух Джек, – я тебя с кем–нибудь другим не перепутал?
Девица на миг смутилась. Потом тряхнула головой, расплескав по плечам волны светлых волос.
– Правда… все кажется немножко странным… Ничего не понять.
– Да, каша заварилась густая…
– Я–то, дура, решила, – сокрушенно вздохнула Силки, – что мы на одной стороне баррикад. Что мы друзья…
– А мы и так друзья. По крайней мере – были. Где–то в другом месте… Далеко–далеко отсюда.
– Разве ты не собирался меня эксплуатировать?
– Дорогая моя… – заметил Джек с горечью. – Эксплуатировать тебя – мое самое заветное желание. В любом месте, в любом чокнутом мире. Ох, как хочется взять тебя покрепче и так от… отэксплуатировать, чтоб твоя сказочная грудь затряслась, как осинка на ветру.
Она прильнула к Джеку, прижавшись щекой к его плечу. Он неуклюже поиграл белокурым локоном, упавшим девушке на глаза.
– Жаль, – монотонно произнесла она, – что так ничего и не получилось.
– Да, жаль… Но я буду заглядывать на огонек, опрокинуть с тобой по рюмочке…
– Подкрашенной воды! – напомнила Силки. – А бармен даст мне тонюсенький бутерброд…
В некоторой нерешительности окружившие их работяги подняли винтовки.
– Сейчас? – спросил один из них.
Высвобождаясь, Силки поднялась на ноги.
– Пожалуй… – еле слышно пробормотала она. – Приступайте. И кончайте побыстрей.
– Смерть фашистским собакам, – замогильно пошутил Лоуз.
– Смерть мерзавцам! – добавил Гамильтон. – Мы можем встать?
– Конечно, – сказала Силки. – Как хотите. Мне очень жаль, Джек… Правда, правда! Но вы же не с нами.
– Боюсь, что не с вами, – почти добродушно согласился с ней Гамильтон.
– Ты против нас?
– Я должен быть против. Мне трудно быть кем–то другим.
– Мы что, так и позволим прикончить себя? – запротестовала Марша.
– Это наши друзья. – Голос Макфифа напоминал булькающий клекот паралитика. – Сделай что–нибудь! Неужели ты не можешь поговорить с ними?
Джек развел руками:
– С ними бесполезно говорить.
Он бережно поставил Маршу на ноги.
– Закрой глаза, – шепнул он ей. – И расслабься. Это не очень больно.
– Что ты собираешься делать? – пролепетала Марша.
– Вызволить нас отсюда. Единственно возможным способом…
И когда уже лязгнули затворы и поднялось полукружие нацеленных стволов, Джек отвел назад кулак, тщательно примерился и ударил жену точно в подбородок.
Слабо вздрогнув, Марша повалилась как сноп на руки Билла Лоуза. Гамильтон подхватил ее легкое тело и остался стоять с самым идиотским видом… Идиотским – поскольку бесстрастные фигуры пролетариев были вполне осязаемы и реальны. И по–прежнему готовились пустить в ход оружие.
– Боже, – хрипло сказал Лоуз. – Они все еще здесь. А вокруг отнюдь не «Мегатрон».
Не зная, куда деваться от смущения и отчаяния, негр рванулся к Джеку и помог тому держать потерявшую сознание Маршу.
– Какие же мы болваны! Марша здесь абсолютно ни при чем!
Глава 15
– Полный маразм! – деревянным голосом проскрипел Джек. Он крепко обхватил неподвижное теплое тело жены. – Кто ж тогда устроил эту пакость?
И вдруг боковым зрением он заметил…
С Чарли творилось что–то неладное. Казалось, Макфиф полностью сбрендил и теперь действует не более осознанно, чем заводной болванчик. Странные метаморфозы вылезали из темных глубин его естества. Словно проклюнулся чудовищный, доселе дремавший внутри зародыш и сейчас прорывается наружу.
Макфиф рос прямо на глазах. Пока Джек и Билл пялились на компаньона, он превратился из приземистого, грубо сколоченного толстяка с пятачком куцего носа в рослого, великолепного мужчину. Божественное благородство снизошло на него. Идеально сложенный, глаза горят пламенем праведного гнева. Квадратные челюсти высокоморального Чарли стиснуты с выражением неумолимой строгости и справедливости.
Сходство с Тетраграмматоном просто поразительное! Макфиф явно не смог расстаться со своими затаенными страхами.
– Что это? – потрясенно спросил Лоуз. – Во что это он превратился?
– Ой, что–то мне нехорошо… – нелепо звучно и полновесно произнес Макфиф. – Надо бы принять бром…
Нескладные фигуры работяг опустили винтовки. Дрожа и благоговея, они глазели на Макфифа разинув рты.
– Товарищ комиссар, – пробормотал один из них. – Мы не узнали вас.
Болезненно поморщившись, Макфиф повернулся к Гамильтону.
– Дураки проклятые! – прогремел его зычный повелительный голос.
– О, что я вижу… – ухмыльнулся Джек. – Разрази меня гром, если это не Святой Папаша собственной персоной?
Благородные уста Макфифа зашевелились, но звук почему–то отсутствовал.
– Теперь ясно, – скривился Гамильтон, – почему тогда, на зонтике, Тетраграмматон так тебя разглядывал… Понятно, почему ты чуть не свихнулся! И болячками ты запаршивел не зря.
Макфиф ответил не сразу:
– Я растерялся. Знаешь, не очень–то верилось, что увижу Его там. Казалось, мол, все это шарлатанство и выдумки.
– Чарли! – Джек чуть не взвыл от восторга. – Ты же коммуняка!
– Да, – тяжко выдохнул Макфиф. – Это так.
– И давно?
– С Великой депрессии.
– Какого черта? Маленького братика застрелили агенты ФБР?
– Нет. Просто голод, безработица и отчаяние…
– Вообще–то, ты парень неплохой, – примирительно заметил Джек. – Но душа у тебя вся изодрана. Ты безумец покруче мисс Рейсс. Ты еще больший жлоб и зануда, чем миссис Притчет. В суевериях и предрассудках ты переплюнешь даже Сильвестра. В тебе дерьма гораздо больше, чем у всех предыдущих психов. А так – ты в полном порядке.
– Нет смысла выслушивать эту ахинею! – величественно объявило божество.
– И вдобавок ко всему ты порядочная мразь. Отвратительный, бессовестный лжец, властолюбивый мошенник… и редкостная сволочь. Как ты мог поступить так с Маршей? Как ты мог устроить такую подлость?
Помедлив, сиятельная фигура ответила:
– Как говорится, цель оправдывает средства.
– Еще один дешевый лозунг…
– Люди вроде твоей жены опасны.
– Почему? – искренне удивился Джек.
– Они никому не отдают предпочтения. Они только заигрывают со всеми. Стоит лишь повернуться к ним спиной…
– И поэтому вы их уничтожаете! Отдаете на растерзание невменяемым фанатикам.
– Фанатики нам близки и понятны, – ответствовал Макфиф. – А вот твоя жена – нет. Она подписывает партийные воззвания и в то же время читает «Чикаго трибюн». Людям, подобным ей, чужды жесткая дисциплина и самоконтроль. Они больны индивидуализмом. Заражены слюнявой романтикой и примитивной этикой. Они не способны беспрекословно подчиняться авторитету. А это переворачивает все с ног на голову. На таком фундаменте ничего не построишь.
– Макфиф, – сказал Джек, – прости меня.
– За что?
– За то, что я собираюсь сделать. Хотя это, конечно, безнадежно. Ну и пусть! Все равно я вышибу из тебя дух!
С этими словами он бросился на Макфифа. У монстра мгновенно напряглись мощные мускулы. Схватка вышла, увы, слишком неравной: Джек не мог даже как следует подобраться к великому вождю. Макфиф отступил назад, сгруппировался и контратаковал.
Зажмурив глаза, Джек изо всех сил обхватил Макфифа. Весь залитый кровью из рассеченного лба, потеряв большую часть зубов, он крепко вцепился в чудовище. Повис на нем, как истерзанная крыса, даже в предсмертной агонии не разжимающая челюстей. Им овладело почти религиозное неистовство: он впился в Макфифа в экстазе отвращения и ненависти. Он остервенело колотил божество головой о стену. Железные пальцы врага, казалось, вот–вот разорвут его на кусочки, словно старую газету, но Джек не отпускал гада.
Все закончилось так же быстро, как и началось. Яростный приступ сгинул, как пустой выхлоп, как холостой выстрел. Лоуз валялся на полу с проломленным черепом, неподалеку от смятой фигурки Марши. Сам Джек кое–как еще держался на ногах. Но вот поднялись винтовочные приклады… Значит, время пришло.
– Давай, смелее! – подбодрил он убийц. – Это ничего не меняет. Даже если порвете нас на клочки. Даже если построите из наших тел баррикады или сотрете в порошок! Марша ни в чем не виновата – и это главное…
Жестокий удар швырнул Джека на пол. От страшной боли тело скрючилось в уродливую загогулину. Один из пролетариев пнул Джека в пах, другой стал методично крушить ему ребра. В кровавом тумане массивное тело вождя исчезло. Из клубящейся темноты возникали и тут же пропадали фигуры вооруженных боевиков. Хрипя, харкая горячей, липкой слюной, Джек встал на четвереньки. Сквозь красную пелену ненависти, отчаяния и боли, сквозь жесткую корку запоздалого раскаяния пробивалась, как острие шпаги, только одна мысль – разыскать и придушить Макфифа.
Крики, команды, стоны… Удары прикладами в голову и в ребра. Он дрожал, слабо отмахивался скользкими от крови ладонями… Заметив чье–то неподвижное тело, Джек пополз туда.
– Оставьте, пусть подыхает… – прокаркал грубый голос.
Джек уже не обращал внимания на побои, он на ощупь искал Макфифа. Но неподвижное тело оказалось не комиссаром, а всего лишь несчастной Джоан Рейсс.
После долгой отчаянной возни он все–таки наткнулся на Чарли. Пошарил в груде мусора что–нибудь поувесистее. Вот! Осколок кирпича… и хлесткий удар ногой отшвырнул Джека далеко в сторону. Враг снова ускользнул, пропал в хаосе свалки и медленно оседающей завесы пепла.
Реальность опять сдвинулась. Вновь проступили искореженные потроха «Мегатрона» и медленно ползущие силуэты спасателей.