Переключая внимание с одного тела на другое, она могла манипулировать своим воплощением. Почти сразу же голем оказался в области интерференции.
Усевшись в тени, Мэри постаралась свернуться клубком – эта поза позволяла максимально сосредоточиться на големе.
Голем без приключений пересек область интерференции и осторожно подошел к сараю. Там была небольшая лесенка, которую Питер смастерил специально для големов. Стена сарая, сделанная из огромных неструганых досок, уходила вверх, вершина ее исчезала в темноте неба.
Наконец Мэри увидела лесенку. Когда она начала подниматься, несколько пауков миновали ее, торопливо спускаясь на землю. Потом мимо пробежали несколько серых крыс.
Она поднималась медленно. Внизу, в гуще кустов и винограда, ползали змеи: на ночь Питер выпустил всех своих питомцев. Видимо, сложившаяся ситуация всерьез беспокоила его. Добравшись до входа, она сошла с лестницы; перед ней тянулся черный туннель, в конце его горел свет. Она была внутри. Бабочки никогда не залетали так далеко – здесь была мастерская Питера.
Голем остановился: Мэри переключила внимание на свое собственное тело. Ей было холодно, она буквально задеревенела. Ночь становилась все холоднее, и долго лежать так она не могла.
Распрямив руки и ноги, Мэри помассировала мышцы. Голем в сарае мог стоять долго, а ей нужно найти место, где можно сидеть, не замерзая при этом. Ей вспомнилось одно из кафе на Джефферсон–стрит, открытых всю ночь, там можно посидеть и выпить горячего кофе, пока голем выполняет задание. Может, у них еще есть хлопья с сиропом, газеты и музыкальный автомат.
Мэри осторожно пошла сквозь кусты к полю. Вздрогнув от холода, она плотнее запахнула куртку. Обладание двумя телами было забавно, но слишком утомительно, и, может, не стоило…
Что–то вдруг свалилось на нее с дерева – паук! Мэри быстро стряхнула его.
Упали еще несколько, острая боль пронзила щеку. Мэри прыгала, словно безумная, стряхивая их, но тут сквозь кусты прорвался серый поток и устремился к ней. Крысы!
Пауки падали уже целыми кучами, она отчаянно стряхивала их и кричала изо всех сил. Крыс становилось все больше, мерзкие твари вонзали в нее свои желтые зубы. Охваченная паникой, девочка бросилась бежать, крысы мчались следом, цепляясь, карабкаясь на нее, пауки бегали по ее лицу, между грудями, подмышками.
Споткнувшись, Мэри упала, и тут же вокруг нее обвился виноград. Все больше крыс – целые полчища – бросалось на нее, а пауки бесшумно сыпались со всех сторон. Извиваясь, она продолжала бороться, все ее тело стало одной большой болью. Липкая паутина оплела лицо и глаза, душила и ослепляла.
Встав на колени, она проползла немного и снова рухнула на землю под тяжестью грызунов. Они поедали ее заживо, местами добрались уже до костей. Мэри кричала, но паутина глушила крик, а пауки заползали в рот и нос – всюду, куда только могли.
Из окружающих кустов доносился шорох, и Мэри скорее чувствовала, чем видела, поблескивающие тела, окружающие ее со всех сторон. У нее уже не было глаз, не было ничего, чем бы она могла видеть или кричать. Это был конец.
Когда змеи заползли на ее лежащее ничком тело и вонзили в него зубы, она была уже мертва.
Глава 11
– Не двигаться! – решительно приказал доктор Мид. – И не шуметь!
Из тени появилась грозная фигура в плаще и шляпе. Бартон и Кристофер остановились и ждали, пока человек приблизится к ним; он крепко сжимал в руке направленный на них револьвер сорок пятого калибра. Бартон, готовый ко всему, покрепче стиснул увесистый съемник.
Вдали маячил Дом тени, его дверь была открыта. Большинство окон светилось; многие пациенты еще не спали. Обширная лужайка за забором была не освещена и выглядела довольно мрачно, кедры, растущие на краю склона, раскачивались и шелестели под порывами холодного ночного ветра.
– Я был в фургоне, – сказал доктор Мид, – и видел, как вы идете вверх. – Он посветил Бартону в лицо фонарем. – Вас я помню, вы приехали из Нью–Йорка. Что вы здесь делаете?
– Ваша дочь посоветовала обратиться к вам, – ответил Бартон.
– Мэри? – переспросил Мид. – Где она? Я ее ищу, она вышла полчаса назад. Похоже, с нею что–то случилось. – Он чуть поколебался, но потом убрал револьвер. – Заходите, господа.
Они вошли следом за ним в коридор, освещенный желтым светом, затем по лестнице поднялись в кабинет. Мид закрыл дверь и опустил жалюзи. Отодвинув в сторону микроскоп и стопку бумаг, он присел на край стола.
– Я ездил по городу, искал Мэри, проехал по всей Дадли–стрит. – Мид остановил взгляд на Бартоне. – Я видел парк, раньше его там не было. Его не было еще сегодня утром. Откуда он взялся? Что стало со старыми магазинами?
– Вы ошибаетесь, – ответил Бартон. – Этот парк был там… восемнадцать лет назад.
Доктор Мид облизнул губы.
– Интересно. Может, вы знаете, господа, где сейчас моя дочь?
– Сейчас нет. Она послала нас сюда и пошла дальше.
Воцарилась тишина. Доктор Мид снял плащ и шляпу и бросил их на стул.
– Значит, это вы воссоздали парк? – заговорил он после паузы. – У кого–то из вас хорошая память. Странники тоже пробовали, но у них не получилось.
Бартон глубоко вздохнул.
– Вы имеете в виду…
– Они подозревают что–то неладное. Составили схему всего города, ходят по ночам с закрытыми глазами и восстанавливают каждую деталь, находящуюся под этой оболочкой. Но все напрасно, им не хватает чего–то существенного.
– Ходят с закрытыми глазами? Зачем?
– Чтобы на них не действовала иллюзия. Они могут проходить сквозь нее, но, если только откроют глаза, сразу становятся ее частью. Они знают, что это лишь иллюзия, но не могут от нее избавиться.
– А почему?
Мид улыбнулся.
– Потому что сами изменились. Они были здесь, когда произошла Перемена.
– Кто такие странники? – спросил Бартон.
– Жители прежнего города.
– Так я и думал.
– Это люди, которые изменились не до конца. Когда происходили изменения, они в большей или меньшей степени обошли их. Собственно, Перемена на всех действовала по–разному.
– Со мной тоже было так, – заметил Кристофер.
Мид смерил его взглядом.
– Да, вы тоже странник. Немного потренировавшись, вы сможете пересиливать иллюзию и ходить по ночам, как другие. Но это и все, на что вы способны; воссоздать старый город вам не удастся. – Он перевел взгляд на Бартона и медленно закончил: – Ни у кого из вас не сохранилось точных воспоминаний.
– У меня сохранились, – ответил Бартон, поняв его взгляд. – Меня здесь не было, я уехал до Перемены.
Доктор Мид промолчал, но взгляд его был достаточно красноречив.
– Где я могу найти странников? – спросил Бартон.
– Повсюду, – уклончиво ответил Мид. – Вы их еще не видели?
– Они должны откуда–то выходить. Наверняка они организованны и имеют свой центр.
Лицо доктора выражало нерешительность, видно было, что он борется с собой.
– А что вы сделаете, когда найдете их? – спросил он.
– Мы вместе восстановим новый город. Такой, каким он был… какой он есть под этой оболочкой.
– Сбросите иллюзию?
– Если только сумеем.
Мид медленно кивнул.
– Вы сможете, мистер Бартон. Ваша память не повреждена. Когда вы увидите карты странников, то сможете их уточнить… – Он чуть помолчал, затем добавил: – Я бы хотел получить ответ на один вопрос. Почему вы хотите вернуть старый город?
– Потому что он настоящий, – не задумываясь ответил Бартон. – Все эти жители, дома и магазины – просто иллюзия. Настоящий город упрятан под ней.
– А вам не пришло в голову, что кого–то эта иллюзия может вполне удовлетворять?
В первый момент Бартон не понял, что он имеет в виду, и лишь потом до него дошло.
– О боже, – вздохнул он.
Доктор Мид повернулся к нему.
– Верно, я тоже одна из этих иллюзий. Я не странник, меня не было здесь до Перемены, во всяком случае я был не тем, кем являюсь сейчас. И я не хочу возвращаться в свой прежний облик.
Бартон начал понимать.
– И не только вы, ваша дочь, Мэри, тоже. Она родилась после Перемены. И Питер, и его мать, и тот тип в москательном магазине. Все эти люди – призраки.
– Кроме нас с вами, – заметил Кристофер. – Только мы настоящие.
– И странники, – добавил Бартон. – Я понимаю вашу точку зрения. Но ведь в каком–то виде вы существовали и до Перемены, кем–то вы непременно были: не возникли же вы из ничего?
Лицо доктора Мида исказилось болезненной гримасой.
– Конечно. Но кем? Мистер Бартон, я знаю это уже много лет, знаю город, всех его жителей, знаю, что они – иллюзия, призраки. Но, черт побери, я тоже часть этой иллюзии, и я боюсь. Здесь мне нравится, у меня есть любимая работа, своя клиника и дочь. Я живу в согласии со всеми.
– С призраками.
Губы Доктора Мида сжались.
– Сказано в Библии: «Видим как сквозь стекло». Разве мне это мешает? А если раньше я был хуже? Не знаю!
– Вы ничего не знаете о своей жизни до Перемены? – спросил удивленный Бартон. – И странники ничего не могут сказать вам об этом?
– Они не все знают, а многого просто не помнят. – Мид умоляюще посмотрел на Бартона. – Я пытался выяснить это, но у меня ничего не вышло. Просто не за что зацепиться.
– Наверняка есть много таких, как вы, – вставил Кристофер. – Многие не захотят возвращаться к своему прежнему виду.
– Что вызвало Перемену? – спросил Бартон. – Отчего она произошла?
– Я не очень–то это понимаю, – ответил доктор Мид. – Это результат какого–то спора, какой–то схватки. Что–то вторглось в эту долину. Восемнадцать лет назад здесь оказалось слабое место, какая–то брешь, через которую все и проникло. Какие–то две силы, изначально враждебные друг другу. Кто–то создал наш мир, а потом взялся управлять им. И, вникнув, все изменил. У меня возникла мысль… – Доктор Мид подошел к окну и поднял жалюзи. – Если вы выглянете в это окно, то увидите их. Они все время там. И все время неподвижны. Он по ту сторону, а этот – по другую.