Бартон выглянул в окно. Загадочные фигуры были на прежних местах и выглядели точно так же, как когда он смотрел на них из укрытия Питера.
– Он выходит из солнца, – сказал доктор Мид.
– Да, я видел это в полдень. Его голова была одним большим шаром света.
– А Этот выходит из холода и мрака. Они были всегда. Я собирал сведения тут и там, желая сложить логическое целое, но по–прежнему мало что понимаю. Борьба здесь, в долине, всего лишь малая часть какой–то титанической схватки. Микроскопическая часть. Они борются друг с другом везде, по всей Вселенной. Именно для того она и существует: чтобы им было где сражаться.
– Поле битвы, – буркнул Бартон.
Окно выходило на сторону тьмы. Бартон видел Этого, который стоял, касаясь неба головой, исчезающей в космическом пространстве, в леденящей пустоте, где не было жизни, а лишь тишина и вечный холод.
И Он – возникший из солнц. Из огненных газовых шаров, кипящих и выбрасывающих пламя, освещающее тьму. Горячие языки пронизывали пустоту и согревали ее, заполняя пространство теплом и движением. Вековечная битва. С одной стороны стерильная тьма, тишина, холод, неподвижность и смерть, а с другой – лучистое тело жизни. Ослепительное солнце, рождение, созидание, жизнь и сознание.
Два космических полюса.
– Он – это Ормузд, – сказал доктор Мид.
– А этот?
– Мрак и смерть, хаос и зло. Он старается уничтожить его законы, порядок и правду. Его древнее имя – Ариман.
– Полагаю, Ормузд в конце концов победит, – сказал после паузы Бартон.
– Согласно легенде, он одержит победу и поглотит Аримана. Эта борьба продолжается уже миллиарды лет и, вероятно, продлится еще столько же.
– Ормузд – это созидатель, – сказал Бартон, – Ариман – разрушитель.
– Да, – согласился доктор Мид.
– Старый город принадлежал Ормузду, но Ариман накрыл его мрачным саваном иллюзий.
– Да, – после секундного колебания подтвердил доктор Мид. Бартон напрягся – сейчас или никогда.
– Где мы можем встретиться со странниками?
Доктор Мид замялся.
– Я… – начал было он, но умолк. Лицо его выразило непреклонную решимость. – Я не могу вам этого сказать, мистер Бартон. Если есть способ, который позволит мне и моей дочери остаться такими, как мы…
В дверь постучали.
– Доктор, откройте, – донесся женский голос. – У меня важные новости.
Доктор Мид зло оглянулся на дверь.
– Это одна из моих пациенток. – Он подошел к двери и распахнул ее. – Что вам, черт побери, надо?
В комнату вошла румяная молодая женщина со светлыми волосами и овальным лицом.
– Доктор, ваша дочь погибла. Нам сообщила об этом бабочка. На нее напали и умертвили по ту сторону границы, сразу за нейтральной полосой, возле мастерской Питера.
Доктор Мид затрясся, Бартон и Кристофер были поражены. Бартон почувствовал, что сердце его замерло: девочка мертва, Питер убил ее. Но тут другая мысль заставила его быстро подойти к двери и с треском захлопнуть ее. Последний элемент мозаики встал на место, и Бартон решил, что пора действовать.
Молодая женщина, пациентка доктора Мида, была одним из двух странников, что шли через веранду пансионата миссис Триллинг. Так что в конце концов он нашел одну из них. И вовремя.
Питер Триллинг тронул ногой останки; крысы жадно объедали их, толкаясь, ссорясь и пища друг на друга. Захваченный врасплох внезапностью события, он удивленно смотрел на это. Потом скрестил руки на груди и удалился, погруженный в свои мысли.
Големы были сильно возбуждены, а пауки не желали возвращаться в свои банки. Они бегали по нему, собираясь на лице и руках. Усиливающийся писк големов и крыс ввинчивался в уши, они чувствовали, что одержали важную победу, и жаждали продолжения.
Питер поднял одну из змей и погладил по сверкающей чешуе. Она умерла. Одним внезапным ходом равновесие было нарушено. Он опустил змею на землю и пошел быстрее, приближаясь к Джефферсон–стрит и центральной части города. Возбуждение его росло, все больше мыслей клубилось в голове. Неужели пришло время? Неужели скоро все решится?
Питер оглянулся на могучую стену, окружающую долину. Он был там, стоял с раскинутыми руками, раздвинутыми ступнями и головой, исчезающей в мрачной пустоте, заполнявшей всю Вселенную тишиной и неподвижностью.
Зрелище это разрешило все его сомнения. Повернувшись, Питер направился к мастерской.
Группа големов торопливо подбежала к нему, они лопотали, перебивая друг друга, а из центра города подтягивались все новые и новые. Они были испуганы, писклявые голоса множились, големы карабкались по его одежде.
Они хотели, чтобы он что–то увидел, и Питер, разозлившись, пошел за ними в город. Все улицы за рядом покинутых домов терялись во мраке. Чего они хотели, что торопились ему показать?
На Дадли–стрит големы остановились. Впереди что–то поблескивало, там что–то происходило… но что? Слабое сияние окружало здание, магазины, телефонные столбы и даже дорогу. Заинтригованный, Питер двинулся дальше.
Какая–то бесформенная масса лежала на мостовой, и он обеспокоенно наклонился к ней. Глина. Просто кусок глины. Таких вокруг было много, все неподвижные, мертвые, холодные. Питер поднял один из них.
Это был голем, точнее то, что когда–то было големом. Он был мертв. Невероятно, но он возвратился в первичную форму. Это снова была мертвая глина, из которой он создавал их. Подсохшая, бесформенная и совершенно безжизненная.
Ничего подобного до сих пор не бывало. Живые големы в ужасе попятились, видя своих мертвых братьев. Для этого они и привели его сюда.
Питер вновь двинулся в сторону опалесцирующего сияния, беззвучно захватывавшего одно здание за другим. Этот яркий круг расширялся с каждой минутой и был удивительно активен. Он ничего не огибал, двигался вперед, как гигантская волна, и поглощал все на своем пути.
В самом его центре находился парк. С тропками, скамейками и старой пушкой. С флагштоком и каким–то зданием.
Ничего подобного он прежде не видел, здесь сроду не было никакого парка! Что все это значит? Что случилось с заброшенными магазинами?
Питер собрал всех живых големов и смял их сопротивляющиеся, поблескивающие тела в одну массу. Шар живой глины шевелился, пока он торопливо лепил из нее. Сформировав голову без тела, Питер вылепил глаза, нос, потом рот, язык, зубы, нёбо и губы. Поставив голову на мостовую, он спросил:
– Когда это началось?
Несколько разумов объединили свои воспоминания, и губы простонали:
– Час назад.
– Как это получилось? Кто это сделал?
– Они вошли в парк, хотели пройти через него.
– И это их убило?
– Они вышли, едва волоча ноги, потом упали и умерли. Мы боялись подойти ближе.
Значит, это правда – во всем виноват этот расширяющийся круг. Питер превратил голову в бесформенную массу, сунул ее в карман и осторожно выпрямился. Круг жгучего света расширялся непрерывно, захватывая все новые здания. Он рос беззвучно, угрожая поглотить все вокруг.
И вдруг Питер понял.
Это сияние ничего не уничтожало, оно изменяло. Когда оно поглощало встреченное на своем пути, вместо него появлялись новые формы, объекты, которых он никогда не видел. Совершенно ему незнакомые. Чужие.
Он долго стоял, глядя на сияние, а големы нервно толкали его из кармана, требуя, чтобы он их выпустил. Сияние приближалось к нему, и Питер отступил на несколько шагов.
Его охватили радость и удовлетворение – время пришло. Сначала ее смерть, а теперь это. Равновесие нарушено, и граница уже не имеет значения.
Прежние формы появлялись наружу, возвращались к жизни. Это был последний элемент, последнее, чего ему не хватало.
Питер быстро принял решение, торопливо вынул из кармана пульсирующую глину, выдохнул воздух и опустился на корточки. Потом оглянулся и посмотрел вверх, на вздымающийся к небу мрачный силуэт. Зрелище это наполнило его силой, которая и требовалась ему сейчас.
Он направился к сиянию.
Глава 12
Странники напряженно смотрели, как Бартон исправляет их чертеж.
– Здесь не так, – буркнул он и зачеркнул карандашом целую улицу. – Здесь была аллея Лутона. И эти здания нанесены неверно. – Он задумался. – Здесь была небольшая пекарня с зеленой вывеской. Собственность некоего Оливера. – Он взял список людей и провел по нему пальцем. – Его вы тоже упустили.
Кристофер стоял позади, заглядывая через плечо.
– Не работала ли там молодая девушка? Кажется, я ее припоминаю: полная, в очках и с толстыми ногами. Она была его племянницей или что–то в этом роде. Джулия Оливер.
– Верно. – Бартон закончил исправления. – Ваш план по крайней мере на двадцать процентов был неверен. Наша работа над парком показала, что нужно быть очень точным.
– Не забывайте о том большом старом коричневом доме, – возбужденно вставил Кристофер. – Там была собака, небольшой короткошерстный терьер, он однажды укусил меня за лодыжку. – Кристофер наклонился и пощупал ногу. – Шрам исчез во время Перемены. – На лице его появилось странное выражение. – Я не помню, что меня сюда кусали. А может…
– Скорее всего, действительно кусали, – сказал Бартон. – Я помню короткошерстного шпица с этой улицы и приму его во внимание.
Доктор Мид стоял в углу комнаты, печальный и потрясенный. Странники крутились вокруг длинного стола, передавая друг другу схемы и списки. Здание бурлило жизнью. Здесь находились все странники – в халатах, пижамах и шлепанцах. Все были возбуждены: пришло их время.
Бартон встал из–за стола и подошел к доктору Миду.
– Вы с самого начала знали об этом, поэтому и собрали их всех у себя.
Доктор Мид кивнул.
– Всех, кого сумел найти. Но Кристофера я пропустил.
– Почему вы это сделали?
Лицо доктора скривилось.
– Они не принадлежат этому городу. И…
– Что «и»?
– Я знал, что они настоящие. Видел, как они бродят по Миллгейту – беспомощно, бесцельно, думая, что сошли с ума. И я собрал их здесь.