– Но теперь всё, больше вам уже ничего не сделать.
Мид сжимал и разжимал кулаки.
– Я должен был действовать, должен был остановить этого сопляка. Он за все заплатит, мистер Бартон. Он будет страдать, как никто другой.
Бартон вернулся к столу с чертежами. Хильда, предводительница странников, подозвала его к себе:
– Мы все исправили. Но вы уверены в своих воспоминаниях? У вас нет никаких сомнений?
– Никаких.
– Поймите, наши воспоминания мутны и искажены. Они далеко не так отчетливы, как ваши. В лучшем случае мы помним лишь малые фрагменты города до Перемены.
– Вам повезло, что вы отсюда уехали, – буркнула какая–то молодая женщина, внимательно разглядывая его.
– Мы видели парк, – заметил седовласый мужчина в очках. – Ничего подобного нам не удавалось.
– Ни у кого из нас нет идеальной памяти, – вставил другой мужчина, задумчиво стряхивая пепел с сигареты. – Только у вас, мистер Бартон, у вас одного.
В комнате повисло напряжение. Все странники прервали работу и окружили Бартона плотным кольцом.
Странники работали здесь давно. Было их немного, и в отношении ко всему городу они составляли небольшую группу, однако сейчас их лица были полны решимости. Они понимали, что делают, и не хотели, чтобы кто–то разрушил их планы.
– Я хочу вас кое о чем спросить, – спокойно сказала Хильда. В руке у нее дымилась забытая сигарета. – Вы сказали, что уехали в тысяча девятьсот тридцать пятом году, когда были ребенком. Это правда?
– Да, – подтвердил Бартон.
– И все время вас здесь не было?
– Верно.
По комнате прокатился тихий ропот, и Бартон почувствовал себя неуютно. Сжав в руке съемник, он ждал.
– А вы знаете, – продолжала Хильда, старательно подбирая слова, – что дорогу, ведущую в город, перекрывает барьер?
– Знаю, – ответил Бартон.
Все смотрели на него.
– Как же вы попали в долину? Этот барьер отделяет нас от остального мира.
– Это правда, – признал Бартон.
– Выходит, кто–то помог вам попасть сюда. – Хильда вдруг отбросила сигарету. – Кто–то, обладающий огромной силой. Кто это был?
– Не знаю.
– Вышвырнем его отсюда! – сказал один из странников, поднимаясь на ноги. – Или еще лучше…
– Подожди, – жестом остановила его Хильда. – Мистер Бартон, мы годами работали над этим планом и не можем рисковать. Возможно, кто–то прислал вас сюда, чтобы вы нам помогли или помешали. Одно мы знаем точно: прибыли вы сюда не самостоятельно. Кто–то вам помог, и вы до сих пор в его власти.
– Вы правы, – согласился Бартон. – Кто–то помог мне пройти через барьер. И вполне вероятно, этот кто–то продолжает манипулировать мною. Но это все, что я знаю.
– Прикончим его, – предложила стройная шатенка и спокойно посмотрела на него. – Это единственный способ убедиться. Если он не хочет сказать, на кого работает…
– Вздор! – возразил полный мужчина средних лет. – Он восстановил парк, верно? Исправил наши чертежи.
– Исправил? – Взгляд Хильды потускнел. – А может, испортил? Откуда нам знать, что он их исправил?
Бартон облизал губы.
– Минуточку, – начал он. – Что я могу вам сказать? Если я сам не знаю, кто меня сюда впустил, то как могу сказать это вам?
Доктор Мид встал между Бартоном и Хильдой.
– Заткнитесь и послушайте оба, – проскрежетал он. Голос его звучал решительно. – Бартон ничего не может вам сказать. Может, он подставлен и прислан сюда, чтобы разрушить ваши планы. Возможно. Он может быть искусственным созданием, суперголемом, но нам этого не определить, по крайней мере сейчас. Возможно, потом, когда произойдет реконструкция – если, конечно, она вам удастся, – вы узнаете правду. Но не сейчас.
– Потом будет слишком поздно, – бросила стройная шатенка.
– Да, – согласился доктор Мид. – Слишком поздно. Как только вы начнете, все зашевелится и остановить процесс будет невозможно. Если Бартон враг – вам конец. – Он угрюмо усмехнулся. – Даже сам мистер Бартон не знает, что он сделает, когда придет нужное время.
– Куда вы клоните, доктор? – спросил худощавый странник. Доктор Мид ответил прямо:
– Вам придется попробовать, независимо от того, нравится вам это или нет. У вас просто нет выбора. Он единственный, кто может осуществить реконструкцию. В течение получаса он восстановил весь парк, а вы за восемнадцать лет ничего не сумели сделать.
Воцарилась мертвая тишина.
– Вы бессильны, – продолжал доктор Мид. – Все вы. Подобно мне, вы все изменены, а он – нет. Вы должны ему верить. Вам придется либо пойти на это, либо сидеть со своими негодными картами и ждать, ждать до самой смерти.
Долгое время все молчали. Странники были потрясены.
– Да… – сказала наконец шатенка, отодвинула чашку с кофе в сторону и откинулась на спинку стула. – Доктор Мид прав, у нас нет выбора.
Хильда по очереди взглянула на побледневших мужчин и женщин. На всех лицах было одно выражение – бессильная отрешенность.
– Хорошо, – сказала она. – Тогда – за работу. И чем быстрее, тем лучше. У нас очень мало времени.
Они быстро разобрали деревянный забор и очистили поверхность склона, вырубив кедры и кусты. В течение часа было убрано все, что могло закрывать обзор, и открылась долина с Миллгейтом, лежащим на дне.
Бартон беспокойно расхаживал вокруг, размахивая съемником для покрышек. Карты и планы были аккуратно разложены на земле. Они представляли прежний город; не было упущено ничего, что могло бы иметь значение. Странники стояли вокруг карт, лицами внутрь круга, вверх и вниз по склону летали бабочки, доставляя вести из долины и обратно.
– Нас сдерживает ночь, – сказала Хильда Бартону. – Пчелы не летают, мухи тоже спят.
– Вы имеете в виду, мы не будем знать, что творится внизу?
– Да, вы правы, ведь на бабочек рассчитывать не приходится. Как только взойдет солнце, прилетят пчелы, они лучше нам подходят…
– Что нового о Питере?
– Ничего. Они потеряли его. – Она беспокойно огляделась. – Говорят, что он исчез внезапно, без предупреждения. Не осталось никаких следов.
– Они знали бы, направляйся он сюда?
– Если он и пойдет сюда, то под защитой. Сначала он отправил бы пауков, чтобы те соткали сети для бабочек. Они панически боятся пауков, а он в своей мастерской размножал их сотнями. У него там банки специально для этого.
– На что еще мы можем рассчитывать?
– На котов, если они, конечно, явятся. Они не организованны и делают только то, что хотят. Приходят, когда сами пожелают. По–настоящему можно рассчитывать на пчел, но они будут здесь только через несколько часов.
Внизу огни Миллгейта мерцали, накрытые утренним полумраком. Бартон взглянул на часы – половина четвертого. Холодно и темно, небо закрыто слоем зловещего тумана. Ситуация не из лучших. Бабочки потеряли Питера, а он не терял времени и уже успел убить девочку. Он хитер: знает, как избавиться от бабочек даже в это время. И выслеживает именно его, Бартона.
– Как он оказался замешан в это? – спросил Бартон.
– Кто, Питер? – Хильда покачала головой. – Мы не знаем. У него огромная сила, и нам никогда не удавалось приблизиться к нему. Его контролировала Мэри: у нее тоже была огромная мощь. Мы никогда не понимали их, ведь мы, странники, всего лишь люди, изо всех сил пытающиеся вернуть наш город.
Стоявшие кругом странники готовы были приступить к первой попытке. Бартон занял свое место и быстро соединился с остальными. Все смотрели на разложенные на земле чертежи, покрытые капельками росы. Их освещал рассеянный туманом свет звезд.
– Эти планы, – сказала Хильда, – нужно воспринимать как символы, соответствующие территории там, внизу. Чтобы у нас получилось, нужно применить главный принцип U–кинетики: символ равнозначен тому, что он изображает. Если символ верен, тогда его можно трактовать как объект, который он представляет. Всякие различия между ними несущественны.
U–кинетика – вполне подходящее название для этой архаической магии: воздействие на истинные объекты с помощью их символов или названий. Планы Миллгейта были эквивалентом самого города, и всякое воздействие на них отражалось на городе. Как восковая фигура представляет некую особу, так эти чертежи представляли город. Если они верны, неудачи быть не должно.
– Начинаем, – тихо сказала Хильда.
Она махнула рукой, и группа принялась монтировать объемную модель на части карты.
Бартон хмуро уселся на свое место, стуча съемником по земле и глядя, как макетчики создают идеальную копию прежнего города. Дома возникали один за другим и после покраски размещались на своих местах. Однако его мысли блуждали где–то в другом месте. Он думал о Мэри и с растущим беспокойством пытался угадать планы Питера.
Начали поступать первые донесения от бабочек, Хильда выслушала их, стиснула губы и, помолчав, обратилась к Бартону:
– Плохо дело.
– Что случилось?
– Нет ожидаемого результата.
Беспокойный шепот пробежал по кругу странников. Все больше зданий, улиц, магазинов, частных домов и маленьких жителей города занимали свои места на плане.
– Обойдите район Дадли–стрит, – распорядилась Хильда. – Реконструкция мистера Бартона раскинулась на три или четыре квартала от парка. Бо′льшая часть этого района уже восстановлена.
Бартон удивился:
– Как это получилось?
– Зрелище парка вызывает у людей воспоминания о прежнем городе. Проломив слой иллюзий в одном месте, вы начали цепную реакцию, которая в конце концов захватит всю территорию города.
– Возможно, этого хватит.
– В обычных условиях хватило бы, но сейчас происходит что–то странное. – Хильда повернула голову, чтобы выслушать от бабочек новую серию рапортов. Беспокойство ее усилилось. – Это плохо, – буркнула она наконец.
– Что плохо? – спросил Бартон.
– По последним данным, круг вашей реконструкции начинает сужаться. Ее нейтрализовали.
– Вы думаете, нас остановят? – с тревогой спросил Бартон. – Что–то противостоит нам?
Хильда не ответила. Серые бабочки вились вокруг ее головы, и она повернулась лицом к Бартону, чтобы их выслушать.