Её окружали развалины вековых домов, и, несмотря на всю любовь солнечных эльфов к старине, она не могла отделаться от ощущения, что здесь властвует смерть.
Раманга же стоял посреди руин молчаливый и недвижимый и смотрел перед собой, так что при взгляде на него Элиане показалось, что супруг её находится далеко-далеко, не в другом пространстве, но в других временах.
Тогда она присела и, смахнув с мраморной плиты песок, коснулась её рукой. Закрыла глаза, и поток образов нахлынул на неё.
Базары, заполненные людьми…
Чудаковатые двугорбые звери, несущие на себе людей, закутанных в длинные мантии…
Стрелки в коротких туниках целятся из узких окон.
Она открыла глаза и вдохнула сухой жаркий воздух, когда поняла, что руки Раманги поднимают её, заставляя встать.
– Я родился здесь, – сказал он, – я жил здесь, пока Виана не увлекла меня за собой, в вечную ночь. И если я стану свободен от неё – я хочу, чтобы здесь мы жили с тобой. Чтобы на этой земле снова зеленели деревья, как когда-то давно.
– Думаю, моя магия сможет помочь, – Элиана улыбнулась, но тут же снова тень накрыла её лицо, – Раманга… А Виана… и остальные… ты собираешься привезти их сюда?
– Я думал об этом, – глухо ответил тот, – тебе может казаться, что отпустить их на волю легко – но все они цветы, привыкшие цвести в саду. На воле их ждут нищета и смерть. Кроме того, многие союзы могут пострадать, если я верну домой невест.
– И что же… делать мне?
Раманга улыбнулся, волнение на ее лице забавляло его, но сам он давно уже всё решил для себя.
– Я отстрою для них такой же сераль. Пусть живут там те, кто остался – сам селамлик не пострадал от огня, только дворец. Некоторые сбежали, другие остались. Пусть здравствуют и благоденствуют… только подальше от меня, – он испустил смешок, – я устал от интриг. Когда я увидел тебя в первый раз, ты привлекла меня тем, что твоя красота не сверкала, как множество огромных и ярких цветов, а позволяла отдохнуть глазам. И я хочу отдыхать с тобой, Элиана. Обещай, что не станешь мучить меня капризами и интригами – и я дам тебе всё. Если захочешь – даже свободу и власть.
Элиана грустно улыбнулась и коснулась поцелуем его губ.
– Обещаю. Я буду рада, если мне никогда не придётся тебе врать.
Раманга обосновался в Дар-Эс-Нияде, и теперь здесь полным ходом шли большие работы. Через несколько лет здесь, как и в Содваре, сквозь стену, окружавшую город, уже текли каналы, и улицы связывали все кварталы, выходя к торговым путям через крепостные ворота с трех сторон. Из каменоломен Шейс Марака с помощью барж по рекам доставили вырубленные из мрамора и гранита блоки огромных размеров для строительства храма, колонн и монументов, и искуснейшие мастера были наняты для круглосуточных работ. Раманга распорядился, чтобы и тут была построена аллея мантикор, дополненная еще одной – со статуями грифонов. Главные ворота с двух сторон охраняли мраморные тигры, словно готовые напасть на врагов. Статуи виверн, львов и драконов украшали остальные ворота, а по периметру стены были возведены колоссы, и головы их выглядывали над кладкой, осматривая колышущееся зеленое покрывало там, где недавно желтели барханы пустыни.
Дворец же правителя сиял, облицованный золотом, яшмой и розовым мрамором. Море цветов заливало площади. Вдоль полей, засеянных всем, что росло на этой благодатной земле, шли дороги с ореховыми и персиковыми деревьями по обочинам. Склады были переполнены товарами из всех королевств материка, с островов и далеких земель за морем Асир. Кварталы, стоящие рядом с дворцом, были предназначены для пехоты и гвардии, в конюшнях за ними расположились виверны, а их всадники радовались удобным квартирам. Многие из южан начали переезжать в город, видя и блеск двора наместника, и расцветающую торговлю, и шанс для себя начать жить лучше.
Вскоре первоначальный город наместника оказался в центре нового, более обширного – так и случалось всегда. Внешний город захватывал и пустыню, обрастая многочисленными домами различной степени богатства, магазинами, базарами и складами. В этих новых кварталах строились свои храмы, а вокруг возводились еще одни стены, так что внутренний город теперь был намного лучше защищен.
Раманга заставил жителей и там, на новых площадях и улицах, засадить деревья. Плодоносящие сливы и абрикосы, айва и лавр, рощи мандаринов превратили город в сад и не только дарили людям фрукты круглый год, но и покрывали тенью улицы, создавая прохладу и защиту от солнца.
Там, где когда-то стоял дворец прежнего владетеля, по приказу наместника был высажен огромный парк, к полям были проведены оросительные каналы, виноградники зеленели и приносили исправно урожай, а вдоль дороги у Главных ворот ровные ряды цветов встречали уставшие от вида песков караваны. Въезжая в город, путешественники наслаждались видом яркой зелени, что контрастировала с камнем стен и давала знать, что здесь их ждут отдых и много воды.
Город цвел, становясь все более богатым, шумным, разноцветным и известным по всем землям.
Хотя теперь Элиана пользовалась куда большей свободой, чем в прежние дни, хотя теперь супруг спрашивал её совета и прислушивался к нему, по-прежнему они оказались разлучены нерушимой стеной из света и тьмы.
Элиана не хотела и не могла бодрствовать ночью и спать днём. Такой режим лишал её сил.
Раманга и хотел бы, но не мог изменить непреложный закон, запрещавший вампирам выходить на солнечный свет.
Они проводили вместе по часу или два каждый день, но чем больше времени отнимал у Раманги труд по строительству города, тем более усталым он был по утрам.
Элиана, просыпаясь перед рассветом, долго водила руками над его головой, успокаивая и помогая уснуть спокойным сном, после чего большую часть дня проводила в саду, скучая по нему.
Так же, как и супруг, она следила за строительством города, хотя такое занятие был внове для неё. Потому ведомый круглосуточным надзором двух заботливых сердец их общий успех ширился и рос с каждым днём.
Всё больше странников и караванов приходило во дворец, но Элиане не становилось веселее в обществе акробатов и шутов. Она всё чаще находила себе отраду среди книг, в которых безуспешно пыталась отыскать ответ на единственный вопрос: как сделать так, чтобы Раманга мог жить той же жизнью, что и она.
Обширный сад, разбитый по приказу Раманги специально для неё, спускался по северному склону пологого холма к самой реке, ближе к низу превращаясь в виноградник.
От всех других садов Провинции его отличало отсутствие ограды: Элиана считала, что только на свободе деревья могут расцвести пышным цветом, а Раманга не желал ей возражать.
Сад был и радостью, и детищем Элианы. Её интересовали не только деревья и кусты, но и насекомые, птицы, змеи – всё бесконечное многообразие живности. Она сравнивала, искала сходства и различия, наблюдала за их жизнью ночью и днём. Но некоторых животных она не рисковала пускать на волю – радужные бабочки, привезенные из Волшебного Леса, жили в отведенной им оранжерее в достаточно небольшом количестве, а гусеницы их питались кровью со скотобоен.
Но с тех пор, как разгадка главной тайны приблизилась настолько, что казалось – протяни руку, и она не посмеет ускользнуть, Элиана потеряла ко всему этому интерес.
Взгляд её, полный беспокойства и тревоги, не останавливаясь ни на чем, скользил по бархатным персикам, нагибавшим ветви к земле, по грушам, истекавшим соком, по смоковницам, шелестевшим листвой, по вьющимся лозам винограда с первыми созревавшими ягодами.
В тот день, как это часто случалось, уложив мужа спать, Элиана работала в саду.
По всей поверхности стоявшего перед ней стола растянулся старый, как этот мир, папирус – один из тех, что не так давно слуги Элианы нашли под руинами храма на городской площади. Цвета кофе с молоком, рваный по краям, местами продырявленный. Края свитка прижимали осколки высушенного коралла и странный камень с будто нанесенным на нем рисунком, какие в изобилии привозили для Элианы купцы. Все свободное от папируса место на столе занимали дюжины других старинных фолиантов, документов и пергаментов, свернутых в рулон. Множество разноцветных чехлов из-под них лежали в полукруглой вазе. Тут же в беспорядке были разбросаны рукописи, склянки, образцы редких камней и оплавленные куски металлов, редкие раковины с морского дна. Рядом пристроился засушенный морской ёж и горстка экзотических семян в отдельной украшенной росписью глиняной чаше.
Подперев белый лоб, который не брал никакой загар, Элиана задумчиво разглядывала начерченные на папирусе буквы и думала о том, насколько больше знали учёные и маги прежних времён. Впрочем, разгадки той тайны, которая мучила Элиану, похоже, не знал ни один из них.
За этим-то занятием и застал её очередной гость, вошедший под навес, установленный для хозяйки, и отвесивший ей поклон. Это был седобородый старик в высоком лиловом тюрбане. Элиана, однако, никакого внимания на него не обратила.
– Свет моих очей, прекрасная королева пустыни, – начал тогда гость, – я Абдухалим ибн Мамид из славного города Вахат-Ун-Алремеллин, мудрейший человек по обе стороны Золотых песков.
Элиана наконец бросила на него небрежный взгляд.
– И что ты ищешь в наших краях, почтенный старик?
– Птицы донесли до меня весть о том, что прекрасная госпожа пустыни ищет чудодейственный эликсир, который позволит её мужу смотреть на солнце без слёз.
Элиана хмыкнула.
– Можно сказать и так.
– Почтенный Абдухалим знает основной компонент. Он скажет тебе в надежде, что настанет время – и ты его отблагодаришь.
Элиану не удивила такая речь. Все обитатели окрестных земель знали о том, что она жалует учёных мужей и музыкантов, стремится наполнить песнями и звуками их споров свой дом, а за ценные знания может отсыпать и золота – столько, что сам ученый и его семья могли безбедно существовать пару лет.
Убедившись, что ему удалось завладеть вниманием госпожи, Абдухалим наклонился к ней и прошептал: