Глава 36
Очнувшись, я увидел неяркий свет и нежное улыбающееся лицо. Меня окутывали тепло и покой. Кажется, я действительно попал на небеса, не в физическом, а в богословском смысле.
Существо ангельского облика заматывало мою руку белой тканью. И тут эту руку пронзила такая невыносимая боль, что все иллюзии разом исчезли. Вне всяких сомнений, я был жив. Когда мне удалось стряхнуть выступившие на глазах слезы, я узнал Ёсико. Она улыбалась все так же любезно и безмятежно. Какое ей дело до моих ран!
Я открыл было рот, но, оказалось, что мой язык распух, гортань пересохла, и я лишь беззвучно шлепал губами, как вытащенная из воды рыба.
— Лежите спокойно, Леонардо-сан,— промурлыкала Ёсико.— Все уже в порядке.
— Мостик...— выдавил я из себя.— Что же стало с...
— Уже все позади.
— Контроль над станцией?
— Да, Леонардо-сан.
— Связь с Землей?
— Да. Через два дня придет шаттл с медиками и полицейскими.
Я на секунду закрыл глаза, но снова впасть в беспамятство не удалось. Ёсико об этом позаботилась — антисептики, которыми она обработала рану, жгли, как адская лава.
Итак, я опять вернулся в реальность. Мы парили около нижнего сегмента осевого тоннеля, неподалеку висел открытый скафандр, внутренняя оболочка которого была густо полита кровью. Моей кровью. Я скосил глаза (шея пока отказывалась поворачиваться) и увидел пятна крови на своей одежде. Все это смотрелось ужасно.
Потом я увидел свою правую руку. Вернее, влажное иссиня-черное нечто. Похоже, я уже никогда не научусь играть на рояле.
Ёсико проследила за моим взглядом, и я с изумлением заметил слезы в ее глазах.
— О, Леонард...
Я смотрел на нее и вспоминал часы, которые мы провели вместе в хранилище скафандров. Почему я всегда влюбляюсь в иностранок? И как может отбивная, которую я сейчас собой представляю, думать о сексе?
— Как мои дела?
— С правым плечом и правой рукой — не блестяще, и все же..— Она бросила взгляд на мое многострадальное тело, испытующе взглянула мне в глаза,кокетливо улыбнулась, а потом опустила глаза, словно испугалась, что ее поймают на мыслях, неприличных для хорошей японской девочки.— Я должна наложить тебе повязку.
Мне пришлось стиснуть зубы покрепче. Вероятно, Ёсико, как и все мы, училась оказывать первую помощь на куклах, и мне выпала честь оказаться ее первым пациентом. Что я могу сказать? Ёсико стоит продолжать заниматься астрономией — карьера медицинской сестры ей не светит. Наконец я смог вздохнуть и сказать: — Ну и что? Ты не находишь, что я — герой?
Она кивнула. — О да, конечно.
— А разве герой не заслужил поцелуя?
Она вновь лукаво улыбнулась, наклонилась ниже и одарила меня невероятно долгим, по-настоящему захватывающим поцелуем. Это патентованное средство помогло мне гораздо лучше, чем перевязка. Такие поцелуи действительно способны воскрешать мертвых.
Кто-то постучал по стенке тоннеля. Мы затихли, как мыши. Но вновь раздался стук, и мы с Ёсико неохотно оторвались друг от друга. Из тоннеля выплыл Джайкер.
— Простите, что прерываю процесс лечения,— сказал он, покраснев.— Но капитан Морияма просил узнать, как ваши дела, Леонард.
Я невольно рассмеялся, точнее, издал нечто, вроде хриплого лая, и снова ощутил боль во всем теле.
— По-вашему, Джайкер, каковы мои дела?
— Я бы сказал, что вы на пути к выздоровлению.
— Что делать? — развел я руками.— Разве вы дадите спокойно умереть?
— Бросьте, Леонард,— парировал Джайкер,— никогда не давите на жалость в присутствии вашей дамы сердца. Пара царапин, несколько шрамов — все это лишь украшает мужчину.
Пока я обдумывал очередной остроумный ответ, нас прервали. По стенкам осевого тоннеля до нас донеслись тяжелые звонкие удары, словно кто-то бил металлом о металл. На мгновение я вообразил, что это Халид сидит верхом на станции и колотит чем-то тяжелым во внешний люк. От страха меня прошиб холодный пот. Джайкер, вероятно, уловил мою панику и поспешно объяснил:
— Это Спайдермен. Ким послал его ремонтировать зеркала.
Теперь я все вспомнил. Наша драку на вышке. Мои последние вдохи. Крошечный шаг, отделявший меня от великого Ничто. Халид, барахтающийся среди солнечных зеркал.
— Он не знал, какие они тонкие, эти листки,— прошептал я.— Он думал, по ним можно идти, можно взобраться наверх, чтобы прикончить меня.
Я снова вспомнил статьи в газетах. Журналисты писали, что фотоэлементы похожи на сусальное золото — чем тоньше, чем дороже. Для меня эти кремниевые листочки действительно оказались дороже золота.
— Этому бандиту стоило продержаться еще немного, дождаться Спайдермена и уцепиться за него,— сказал Джайкер задумчиво.— Это могло сработать.
— Там не за что держаться,— возразил я.— А что с остальными пиратами?
Кибернетик пожал плечами.
— Тот, кого они называли Свеном, мертв. Сакай в центре управления. Упакован, как рождественский подарок, и помалкивает.
— Отчего умер Свен?
— Пока вы были снаружи, мы запустили в вентиляционную систему командного центра ядовитый газ. У нас не было оружия, поэтому мы выжидали достаточно долго. Сакай очнулся, а скандинав оказался менее выносливым.
Я вспомнил Ивабути и Обу и понял, что не испытываю особой жалости к пирату. В конце концов он оказался здесь по своей воле.
— Вы двое должны мне помочь,— обратился я к Джайкеру и Ёсико.— Я должен попасть в центр управления.
— Это еще зачем? — возмутилась Ёсико.— Там справятся без тебя. Ты должен как следует отдохнуть.
— Есть одно дело, которое нужно закончить,— возразил я.
Они протестовали не слишком долго. Похоже, мне удалось разжечь их любопытство.
Джайкер и Ёсико помогли мне подняться по осевому тоннелю, оберегая мою правую руку. Все остальное было нетрудно. Невесомость — великое благо для больных и немощных.
Морияма вспорхнул мне навстречу, едва я вплыл через люк в помещение центра управления. Кажется, он с удовольствием обнял бы меня, но, увидев мои раны и повязки, ограничился лишь крепким пожатием левой руки и несколькими прочувствованными словами на японском. Как всегда, он умело сочетал азиатскую вежливость с европейской эмоциональностью,
Я увидел связанного Сакая, Бывший радист станции Ниппон был крепко прикручен за руки и за ноги к рукоятям на полу отсека. Он лежал с закрытыми глазами и казался мертвым.
На его месте, за пультом радиосвязи и управления радаром, сидел Ким. Он тут же поинтересовался, не знаю ли я, какая свинья разгромила его лабораторию. При этом он весело подмигнул мне, показывая, что вовсе не в претензии.
— Я могу видеть Халида на радаре,— продолжал Ким,— но на вызов по радио он не реагирует. Не знаете, что с ним случилось?
— Он мертв.
— Ах, вот как! — металлург кивнул.— Это многое объясняет.
Я попросил у него микрофон и наушники.
— Вы же сказали, он мертв! — удивился Ким.
— Он еще об этом не знает.
Ким пожал плечами, не зная, что и думать, но протянул мне микрофон. Я повис в воздухе рядом с пультом связи и настроился на частоту радио скафандра.
— Халид?
Мы услышали щелчок — пират включил свое переговорное устройство.
— Карр? — Его голос был совершенно спокоен, дыхание ровным.— Мне кажется, я улетаю все дальше от станции.
— Совершенно верно.
Он помолчал несколько секунд, потом заговорил снова:
— Хорошо, Карр, вы выиграли. Вы — триумфатор. Вы разделали меня под орех. А теперь, пожалуйста, верните меня на борт.
Я смотрел на темный экран радара, где светилась крошечная зеленая точка. Все тот же старина Халид. Гордый, но склонный пойти на уступки. Кажется, он решил, что сможет мною управлять.
— Я не знаю, что я выиграл Халид. Я не думаю о триумфе. Но я точно знаю, что с вами все кончено. — Это я тоже знаю,— в его голосе не прозвучали гневные нотки. Он решил, что я пришел поиздеваться.— Я сдаюсь, Карр. Я поднимаю белый флаг, падаю на колени — все что угодно. Возьмите меня на борт. Я клянусь, что не окажу сопротивления.
— Вы все еще не понимаете, Халид,— сказал я медленно и внятно.— Мы не можем забрать вас.
Мы услышали, как его дыхание на секунду прервалось.
— Этого не может быть! — воскликнул Халид. Он был скорее рассержен, чем испуган.— Вы лжете, Карр!
— Зачем мне вам лгать?
— Вы не можете оставить меня здесь Карр. Это самосуд. Я сдался, я отвечу перед законом.
Я почувствовал отвращение. Он все еще пытался сохранить лицо, остаться хозяином положения и одновременно цеплялся за свою жизнь. Он готов был восхвалять наши законы, готов использовать любую возможность, лишь бы усилить свои позиции.
— Ваших запасов кислорода хватит на пять часов,— ответил я как мог равнодушно.— Потом вы умрете. И ни Бог, ни пророки вам не помогут.
— Но вы должны что-то сделать, Карр!
— Что я, по-вашему, могу сделать?
— У вас же есть монтажная платформа! Та, которую вы послали навстречу нашей ракете. Вы можете послать ее за мной. Я знаю, у нее большой радиус действия.
— Баки этой платформы пусты и сухи, как пустыня, в которую вы собирались превратить Мекку. Ни капли горючего. Мы израсходовали все, когда пытались сбить с курса вашу ракету.
— Наша ракета! — воскликнул он.— Наша капсула! У нее достаточно горючего!
— Вы сами сломали пульт управления в ракете, когда посадили нас туда,— напомнил я.
— Но горючее! Вы можете залить баки платформы!
— Платформа висит в пяти километрах от станции, и нет такой силы, которая заставила бы ее вернуться.
Он помолчал, но скоро вновь заговорил.
— У ваших скафандров есть ракетные ранцы.
— Должны быть,— поправил я.— Их привезет следующий шаттл.
— Шаттл! — на этот раз он почти кричал.— Когда он сможет взлететь?!
— Не раньше чем через пятьдесят часов.
— Они должны поторопиться!
— Старт шаттла отложен из-за саботажа. Вы знаете, кто устроил этот саботаж, Халид. Наземные службы не смогут подг