Ха! Да я дочь барона! Вот так дела… Значит, я не просто хозяйка виноградника, а настоящая аристократка! Удивительно…
— Простите меня, — прошептала я, глядя на когда-то счастливую семью. — Я всего лишь пытаюсь спасти все, что принадлежало вам. Чтобы мальчики не остались на улице.
Со стороны окна послышался легкий шум и, обернувшись, я увидела белую голубку, сидящую на карнизе. Она несколько секунд смотрела на меня темными бусинами глаз, а потом, красиво взмахнув крыльями, взмыла вверх и растворилась в солнечных лучах.
— Драгоценности? — Лучиана тяжело вздохнула, поглядывая на полный мешок, который я поставила на кресло в гостиной. — Да, у вашей матушки было много украшений. Сеньор Кантини всегда одаривал свою супругу прекрасными вещами. Но увы, когда после его похорон, я поднялась в комнату сеньоры Аллегры — шкатулка была пуста. Скорее всего, украшения украли слуги. А я так надеялась, что удастся что-то сохранить для вас…
— Ничего, не стоит терзать себя, — я тоже вздохнула — с драгоценностями дело пошло бы куда веселее. — Мы выкарабкаемся и без них.
— Все, что принадлежало вашему отцу, пришлось продать до последней запонки, — Лучиана уставилась в окно невидящим взглядом. — Господи… все изменилось за один миг… Счастье покинуло «Мистико соларе».
— Оно еще может вернуться сюда, — сказала я и обняла ее. — Просто нам всем нужно очень постараться.
— Но как вы решились войти в комнату родителей? — она подняла на меня глаза. — Вы не были там после смерти отца.
— Пришло время бороться с призраками прошлого, — уверенно сказала я и добавила: — На днях нам понадобится телега, чтобы отвезти кое-что из мебели в ломбард.
— На ней Густаво возит корзины с виноградом, но я думаю, он с удовольствием отвезет нас в город. После вчерашнего, люди очень благодарны вам, донна, — ответила Лучиана, уже не противясь моим идеям. — А сейчас помогите мне с завтраком, раз вы уже на ногах. Скоро мальчики проснутся, а я обещала им блинчики.
В этот день работы было столько, что я еле доползла до кровати, желая одного — спокойно умереть.
Густаво возил с виноградников урожай, и мы всей семьей давили его в деревянном чане, хорошенько вымыв до этого ноги.
— У нас же есть пресс, — я покосилась на чан, полный винограда. — Зачем давить ногами?
— Человеческие ноги лучше пресса для винограда, — смеясь, ответил мужчина. — Ноги выдавливают из кожуры все, что нужно, но не способны раздавить косточки, придающие вину горечь. А это очень важно для хорошего напитка, донна. Из того, что вы давите сейчас, получится замечательное вино.
Оказалось, что метод давления винограда ногами имеет и определенные преимущества — ступни человека более чувствительны, чем пресс, и они быстро находят какие-то сгустки и комки нераздавленного винограда на дне емкости или по ее углам. Они также чувствительны к температуре отдельных участков и более прохладные, говорили о том, что в этом месте плохо идет процесс брожения, который, как известно, сопровождается выделением тепла.
Я, конечно, с трудом представляла, как можно пить вино после чужих ног, но тут же вспомнила занимательный факт из прошлой жизни — такой способ изготовления вин можно было встретить среди небольших производителей и в моем времени. А вот в крупных объемах это делалось только в Португалии. Там это было не только данью уважения традиции, но и необходимостью, поскольку это лучший способ давить виноград для премиального Порто*. Но там всего около двух процентов Порто изготавливается таким способом, и это лучшие его марки.
Мальчишки веселились вовсю, им ужасно нравился этот процесс, а бедная Лучиана ахала и охала, но молча давила вместе со всеми, заправив подол юбки за пояс фартука.
После этого мы приняли душ, который оказался настоящим открытием для моих домочадцев. Густаво поднял бочку на сарай еще с утра и набрал в нее воду, которая, конечно, не прогрелась до конца, но была достаточно комфортной.
— Как тебе это только в голову пришло? — изумлялась Лучиана, посетив душевую. — Так удобно! И почему раньше никто до этого не додумался???
Чистые и ужасно уставшие, мы отправились готовить ужин, но он так и остался нетронутым — не дождавшись его, близнецы заснули одетыми на своих кроватях, а мы с Лучианой перекинулись понимающими взглядами и разошлись по комнатам, не желая не то что ужинать, но и вообще двигаться.
Пришло утро и сидя в телеге, я всем телом ощущала каждую кочку и каждую ямку на дороге — после вчерашней давки винограда не болели только уши. Лучиана стоически терпела, напевая какую-то грустную песенку, а Марко и Матео, читали книгу, зарывшись в солому.
Но я все равно находилась в приподнятом настроении, чувствуя удовольствие от того, что делаю.
Ростовщик встретил нас куда более приветливее, чем в первый раз и его глаза загорелись практически адским огнем, когда он увидел сколько добра лежит в телеге. Щупая дрожащими пальцами дорогую мебель, он цокал языком и даже пошутил, приблизившись к Лучиане, сидевшей возле резной тумбочки:
— За эту сеньору дам двадцать тысяч. Не торгуясь.
— О Мадонна! — воскликнула Лучиана и поправила вырез на блузе. — Сеньор Рикардо, у вас не хватит денег, чтобы купить этот товарчик!
Мальчишки закатили глаза и, спрыгнув на землю, Матео спросил:
— Изабель, можно мы пойдем в книжную лавку! Мы подождем тебя там.
— Хорошо, только ни шагу оттуда! — приказала я, и они помчались к магазинчику, ловко лавируя между людьми.
Я убедилась, что они вошли в лавку, и повернулась к ростовщику, который в нетерпении ожидал моего внимания.
Его слуга и Густаво принялись заносить мебель внутрь, а Лучиана, как коршун наблюдала, чтобы ничего не пропало.
За все добро я выручила приличную сумму денег и когда пошла за мальчишками, Густаво следовал за мной, чтобы не дай Бог, меня не обокрали.
Сеньор Жерномо встретил меня радушно и даже предложил кофе, но я отказалась, так как нас ждала Лучиана, охраняя телегу с лошадью. Близнецы выбрали две книги и теперь смотрели на меня умоляющими взглядами, прижимая к себе это сокровище. Ну и как я могла отказать им?
Мы уже почти выехали из города, когда мое внимание привлекло какое-то собрание — пятеро мужчин что-то возбужденно обсуждали и один из них постоянно дергал за поводья большого коня, красивой серой масти, с белым пятнышком во лбу. У животного были такие печальные глаза, что мое сердце не выдержало и, остановив нашу процессию, я попросила Густаво, чтобы он узнал, что происходит.
Мужчина вернулся и рассказал, что один из них продает коня, но цена слишком высока — у животного истощенный вид, а на боку рана, поэтому никто не хочет платить такие деньги.
Я не знаю, что понесло меня в эту толпу — может глаза коня, а может интуитивное чувство правильности этого поступка, но когда мужчины замолчали, заметив мое присутствие, я громко спросила:
— Сколько хочешь за него?
— Пятьсот тиров, — хозяин коня насмешливо взглянул на меня. — Донна, шли бы вы домой.
Остальные захохотали, поглядывая на меня, как на умалишенную, но меня это мало заботило. Я посмотрела на животное и сразу заметила торчащие ребра и гноившуюся рану на боку. Умные глаза повернулись в мою сторону и наши взгляды встретились.
— Я беру его, — сказала я и, спрятавшись за Густаво, отсчитала нужную сумму.
Сунув деньги хозяину, я вырвала у него поводья и повела коня к телеге, слыша, как он кричит вслед:
— Его зовут Вихрь!
Раздался хохот, похоже, они насмехались над беднягой, ведь назвать Вихрем этого доходягу, было сродни глупой шутке.
— О Боже! — воскликнула Лучиана и ее глаза стали, как две плошки. — Донна, зачем он вам?! Он же по пути сдохнет!
— Не сдохнет, — я так посмотрела на нее, что женщина замолчала и отвернулась.
Зато Марко и Матео были в восторге, и пока Густаво привязывал коня к телеге, гладили его по длинной спутанной гриве, а он тихо ржал, мотая красивой, крупной головой.
— Вы молодец, донна, — сказал вдруг Густаво. — Это хороший конь. Мясо нарастет, а рану вылечим — моя жена делает отличную мазь. Он молодой и крепкий, просто был в плохих руках.
На душе стало так хорошо, будто я спасла не коня, а целый мир, хотя, может так оно и было — по крайней мере мир этого животного, точно.
Вихря мы устроили в конюшне и, выпив воды, он сразу же лег на солому и уснул.
— Он измучен, — Густаво закрыл стойло и сказал, поворачиваясь ко мне: — Донна, я сегодня же принесу мазь, и мы обработаем его рану. Все будет хорошо.
— Мне бы очень этого хотелось, — у меня сердце обливалось кровью при взгляде на бедного коня — была бы моя воля, такие вот «хозяева», издевающиеся над животными, сидели бы в тюрьме! — Он станет вновь жизнерадостным парнем?
— Если вы будете к нему хорошо относиться, то он даже станет тем самым Вихрем, каким был в былые времена, — улыбнулся мужчина. — Доброта и ласка творят чудеса.
Когда я вернулась в дом, меня уже ждал горячий обед, и вся наша семья с удовольствием доела сырную запеканку и холодные блинчики с вареньем. Мальчишки тут же умчались на свое любимое место с новой книгой, Лучиана задремала, сидя в кресле, а я пошла в оливковую рощу. Мне очень хотелось увидеть старую Эдмунду, и попросить у нее совета. Я чувствовала, что она может помочь — ее мудрый, понимающий взгляд обещал мне это.
Оказавшись возле камня, я огляделась и сразу же увидела в зеленых, густых зарослях ее красную юбку.
— Донна, вы пришли очень вовремя, — старуха выбралась из кустов и подошла ближе. — О, это для старой Эдмунды?
Она посмотрела на сверток в моих руках, и я, улыбаясь, кивнула.
— Да, это сырная запеканка, — я протянула ей угощение, которое отложила еще за обедом. — И немного молодого вина.
— Благодарю тебя дитя, — старуха приняла мой гостинец и забралась на камень. — Ты очень добра ко мне, но я хотела предупредить тебя.
— О чем? — я тоже залезла на теплую поверхность и замерла в ожидании.