– Зачем мы вообще сюда идем? – спросила она. – Ты не можешь переместиться, как раньше?
Ардион посмотрел так, словно хотел поинтересоваться, за какие именно грехи Антия снова свалилась ему на голову, но все-таки объяснил:
– Я пытаюсь поймать нить Оракула. Он не сидит на месте, уходит то туда, то сюда. Придется идти, пока я ее не выхвачу. Потерпи, пожалуйста.
– Потерплю.
Они вошли в поселок, двинулись по единственной улице, и Антия надеялась, что они похожи на беженцев. В такие времена всегда хватает тех, кто был вынужден покинуть свой дом и теперь пытался найти новый приют. Впрочем, посмотрев на владыку, она в очередной раз убедилась в том, что он меньше всего напоминает бедолагу, который лишился всего после того, как Солнечный кормчий был повержен. По пыльной улочке безымянного поселка шествовал настоящий владыка этих мест – Ардион держался с такой несокрушимой гордостью, что было ясно: их наивный камуфляж никого не введет в заблуждение.
Они услышали легкое жужжание – обернувшись к дому, который почти врос в землю и надвинул черепичную крышу, словно рыжую шапку, Антия увидела крошечное золотистое облачко, которое торопливо двигалось в их сторону. Скрипнула дверь, сверкнул чей-то любопытный глаз. Ардион сгреб облако резким движением, и жужжание сменилось обиженным писком – когда он раскрыл ладонь, то сверкающее существо, похожее на человека, только с крыльями и слишком длинными и тонкими ногами, которые заканчивались копытцами, недовольно завозилось на ней и заявило:
– Грубо! Невоспитанно!
Ардион усмехнулся, и Антия испуганно поняла, что сейчас он окаменит эту звонкую мелочь – просто потому, что может. Крылатый человечек уместил крылья поудобнее и сообщил:
– Прямо! И очень-очень быстро!
– Слушаюсь и повинуюсь. – Ардион церемонно поклонился, и Антия подумала, что не понимает его – и вряд ли сможет когда-то понять. За соседним забором мелькнула растрепанная голова: осмелевший хозяин вышел из дома. В конце улицы мелькнул и скрылся женский силуэт.
Они двинулись по улице быстрым шагом, и Антия слышала встревоженные шепотки, летевшие им в спину: солнце, солнце… Ей сделалось жутко и весело; когда Ардион выцепил из воздуха что-то невидимое, ее стало знобить.
– Я знал! – воскликнул крылатый человечек, переползая на плечо Ардиона по рукаву сюртука. – Я знал, что она тут!
– Вот и славно, – кивнул он, обхватив Антию свободной рукой. – Осталось только понять, откуда ты это знал.
В следующий миг их уже закрутило, перебрасывая в пространстве – последним, что увидела Антия, было чье-то испуганное и счастливое лицо, но она не успела разобрать, кому оно принадлежало, мужчине или женщине, юноше или старухе. Когда хоровод красок улегся, то она увидела, что их выбросило на краю леса, и этот лес еще не умер до конца. Часть листьев на дубах по-прежнему хранила густую зелень, и Антии невольно стало легче дышать.
Ардион перехватил сверкающего человечка за крылышки, встряхнул так, что тот запищал от боли, и осведомился:
– Так как ты понял, что именно я ищу?
– Ай, пустите! – заверещал человечек, извиваясь и пытаясь отбиться, но удары его копытец не достигали цели. – Грубо! Где ваши манеры?
Ардион снова встряхнул свою добычу, и Антия схватила его за руку:
– Перестань, ему больно!
– Больно! – согласился человечек. – Я слышал, как Файзун-джа сказал отправить слугу к гривлам! Рассказать о вас и о том, что вы ищете Оракула!
Ардион обернулся к Антии и одарил ее весьма выразительным взглядом, словно хотел сказать: «Ну вот, что я говорил?» Лицо Антии дрогнуло – чувство, накрывшее ее, было чем-то средним между разочарованием и обидой. Все-таки предатель. Ардион оказался прав, и эта правота причиняла боль.
– Успел отправить?
– Нет! Рассыпался, и все остальные тоже! А я уже летел к вам, я всегда знаю, где нити Оракула! Такова моя природа, – со сдержанной гордостью сообщил человечек. Ардион аккуратно посадил его на ладонь, погладил кончиком пальца по белоснежным кудрям и сказал:
– Прости, что обидел. И спасибо, что привел сюда.
– Ты меня снова удивляешь, – бросила Антия. – Не думала, что ты способен попросить прощения. И поблагодарить.
Ардион не ответил, решив проигнорировать эту шпильку. Человечек встряхнул крыльями, рассыпая пыльцу. Какое-то время все они стояли на краю леса. Перед ними до самого горизонта лежали зеленые луга, свежие и чистые. Низкое серое небо нависало тяжелой грязной тряпкой, но пока здесь была жизнь. То ли гривлы не заинтересовались этим местом, то ли решили не изводить все под корень вот так сразу. Рабов ведь надо не только пускать под плети, но и кормить. Кругом не было ни души; впрочем, Антия заметила, что вряд ли знает, как выглядит местный Оракул.
– Они еще не все отравили, – сказала она. Человечек кивнул, вспорхнул с ладони Ардиона и, подлетев к Антии, поклонился, прижав ручку к груди, покрытой светлой шерсткой.
– Совсем забыл представиться! Зендивен, к вашим услугам, добрая госпожа. Да будет вам известно, я принц альвини, духов воздуха…
– Впрочем, от самих альвини уже ничего не осталось, – с усмешкой перебил Ардион. – И теперь любая их кроха может с чистой совестью считать себя принцем.
– Прекрати, – нахмурилась Антия. Усмешка Ардиона растаяла, уступив место определенному уважению.
– Зато перед тобой настоящая королева, – сказал он и пошел вперед. – Тарелка, так, кажется, называется твоя страна?
– Таллерия, – поправила Антия, шагая за ним следом. Трава была густой и сочной, с алыми мазками маков и бело-желтыми вспышками ромашек. Здесь царило лето – пусть его постепенно наполняла серая тоска и гниение, но оно пока еще было летом, и можно было представить, что тучи развеются, и выглянет солнце. – А где Оракул?
Ардион улыбнулся. Его осунувшееся лицо на мгновение сделалось почти красивым.
– Он здесь. Сейчас откроется. Я его чувствую.
Антия ничего не видела, кроме травы до горизонта, и даже не успела удивиться, когда практически влетела в белое и твердое. Ардион успел подхватить ее под локоть и оттащить назад.
Попятившись, она ахнула. Прямо перед ней из ниоткуда выступила белая мраморная голова, вросшая в землю почти до губ. Антия с удивлением и ужасом обнаружила, что голова была живой: дрогнули тяжелые веки, едва заметно шевельнулся кончик носа, дернулась щека, украшенная паутиной глубокой трещины – из нее рос пучок травы. Посмотрев вверх, Антия увидела, что Оракула украшает причудливая корона из деревьев – яблони и сливы были укутаны невесомым цветущим кружевом, дубы и вязы шелестели зеленой кроной, березы рассыпали золотые чешуйки листвы по ветру, и рябины, унизанные кровавыми гроздьями ягод, устало тянули ветви к небу. Оракул нес на себе все времена года, и Антия вдруг поняла: пока он жив, никакой враг не одолеет Ашх-Анорн.
– Вот он. – Голос Ардиона был неожиданно теплым и искренним. Он дотронулся до щеки Оракула, и листья в древесной короне зашелестели с призывной радостью, словно приглашали говорить. «А если его найдут гривлы?» – испуганно подумала Антия, и каменные губы шевельнулись.
– Они не найдут, дитя. Не бойся.
Казалось, голос такой громады должен грохотать на весь мир – но он звучал тихо, летя мягко над травами. С такой теплой нежностью мог бы говорить отец, к которому наконец-то вернулся потерянный ребенок. Зендивен испуганно зашелестел крыльями, прижав ручки к груди и склонив голову. Оракул улыбнулся, и с одной из рябин сорвалась ягода.
– И ты не бойся, дитя. Ты истинный правитель своего народа, и однажды он воскреснет к жизни новой и беспечальной во всех краях, от Дохлого моря до скал Нанзун. Знай, что так и будет.
Принц альвини склонил голову еще ниже, почти свернувшись в сверкающую горошину.
– Благодарю, Оракул, – чуть слышно ответил он. – Это больше, чем я могу мечтать.
– Ты знаешь, что сюда пришли гривлы? – спросил Ардион. – Они убили Солнечного кормчего.
– Знаю, дитя, – отозвался Оракул, и в его голосе прозвучало искреннее сочувствие и сожаление. – Они выскользнули с изнанки мира, из тех глубин, куда не достигает свет Ауйле, великого и милосердного. Их мощь безгранична, ты и сам ее видел. Но ты – осколок Солнечного кормчего, в тебе его сила и наследие. Подними ладью отца и пойди его путем, пусть солнце вновь появится над нами. Соедини оба мира, это изгонит гривлов навсегда. Когда два мира сольются в один, то гривлы отправятся обратно, на изнанку вселенной, и останутся там навсегда. Они не смогут оттуда выйти даже в конце времен.
Веки Оракула были сомкнуты, но Антия готова была поклясться, что сейчас он смотрит прямо на нее – и от этого взгляда ей сделалось светло и очень легко. Казалось, она готова была воспарить над травой.
– Солнечная кровь и королевское серебро соединяют и исцеляют миры, – промолвил Оракул. – Ты это знаешь, дитя. Ты король, и она королева, в вас обоих спасение для ваших миров. Подними ладью и отправляйся в путь.
Громадная голова вдруг содрогнулась, и с рябиновой ветви сорвалась крупная гроздь. В следующий миг Оракула уже не было – Антия услышала знакомое прерывистое щелканье и, обернувшись, увидела гривлов.
Их было трое – двое держались чуть в стороне, а еще один, громадного роста и с четырьмя жгутами вместо трех, которые поддерживали шишковатую голову с порослью красных волос, шагнул вперед. В его руке лежало копье – ледяной иззубренный наконечник наполнял мертвенно-синий свет, и Антия поняла, что именно убило Солнечного кормчего. Бросок этой громадины размером с корабельную сосну, которую гривл так легко, так играючи держал в руке.
Зендивен издал тоскливое щебетание. Полупрозрачные пальцы впились в рукав Ардиона так, что потемнели от напряжения. В тот же миг Ардион рванул Антию к себе, и, заваливаясь вместе с ним в пестрый круговорот прохода в пространстве, она увидела, как гривл бросил копье.
В колени и руки ткнулось что-то деревянное. Антия жадно вдохнула воздух, пронизанный горьким запахом болотных трав и шумом бесчисленных ручьев, и в ту же минуту Зендивен заверещал от ужаса. Качнувшись, Антия завалилась на бок, на темный паркет, и увидела, как Ардион рухнул рядом, обливаясь кровью.