Мысленно Антия задала себе крепкую оплеуху. Вот тоже, нашла себе романтического героя! Идеального принца из сказки!
Внутренний голос хмыкнул: «Продолжай отпираться. У тебя это отлично получается. Но тебе нравится прикасаться к нему. Ты ни разу не отстранилась, когда он тебя обнимал, потому что тогда ты чувствовала себя не такой одинокой. Не сиротой в подземелье, не королевой, которая пытается выволочь целый мир на своих плечах, а человеком, которому нужен такой же человек. Неплохой, между прочим».
– Ты что-то молчалива, – заметил Ардион.
Очередное дерево, заросшее красными грибами, лежало поперек тропинки; он протянул руку, помогая Антии перелезть через трухлявую древесину, и она с каким-то сладким страхом подумала, что у него очень сильные пальцы. Сильные и теплые. Живые.
– Боюсь провалиться в бучило, – пробормотала Антия. Зендивен спустился к грибам, присматриваясь, и владыка посоветовал:
– Лучше их не есть. Если, конечно, не хочешь сперва дивных видений, а потом рвоты на три дня.
– Фу! – скривился принц альвини и тотчас же уточнил: – Видения и правда дивные? Насколько дивные?
Антия рассмеялась. Ардион пожал плечами:
– Прелестные альвинки стаями.
Зендивен задумчиво покружил над бревном, словно прикидывал, стоит ли стайка прелестных барышень трехдневных мучений и обезвоживания, и в итоге благоразумно решил не рисковать. Ардион пошел дальше по тропе, и Антия потянулась за ним.
– Пробовал такие грибы? – уточнила она. Ардион посмотрел на нее, словно на дитя, которое задает глупые вопросы, не понимая их глупости.
– Я похож на идиота?
– Иногда, – сказала Антия и тотчас же провалилась по щиколотку. Тропинка, которая несколько мгновений назад казалась такой надежной, вдруг превратилась в кашу, и Антия не могла нащупать твердого дна, как ни старалась. Ардион подхватил ее под руку, вытянул, поставил на сухую землю – Антия вздохнула и ответила:
– Спасибо.
– Будешь говорить глупости – провалишься по пояс, – пообещал Ардион и добавил: – Впрочем, это твое нормальное состояние. Как там твоя родная Тарелка процветает с такой владычицей?
Антия не ответила. В конце концов, сейчас она не была владычицей. Сейчас ей было не по себе, и она пыталась справиться с тем волнением, которое обняло ее и не хотело разжимать рук. И да, на заседаниях Государственного совета было намного проще. Там Антия могла заниматься делом и не думать о чувствах.
Дурацкие чувства. Дурацкое все.
– Ладно, на самом деле я думаю, что ты хорошая владычица, – признался Ардион. Прямо из-под его ног выпорхнула птаха и, сев на ветку, разразилась гневной птичьей руганью, Антия поежилась: у птицы было две головы, из сердито распахнутых клювиков выглядывали раздвоенные синие языки. – Плохая не пошла бы в другой мир, жертвуя собой. Тебя там, наверно, уже похоронили.
– Как и тебя, – заметила Антия. – Но мы вот вернулись.
– Вернулись. – Ардион нагнулся, сорвал робкую ромашку на тонком стебельке и протянул Антии: та приняла цветок, и в груди шевельнулось что-то, похожее на испуг. – Скучаешь по мужу?
«Эдвиг», – подумала Антия. Эдвиг сейчас собирал все, что можно было спасти, и надеялся, что его венценосная супруга все-таки сумеет вернуться. Он был хорошим, очень хорошим, и стыд Антии сделался еще злее и глубже.
Эдвиг, как никто, был достоин любви. А она его не любила и не могла приказать себе полюбить. Кажется, она вообще ничего не могла – просто держала эту ромашку, шла по тропинке следом за Ардионом, и в груди поднималось что-то очень сильное, властное. Что-то, чего она не знала, но ждала давным-давно.
– Я о нем вспоминаю, – уклончиво ответила Антия. – Он хороший человек.
– За что же его Ауйле так наказал, что он на тебе женился? – съязвил Ардион, и Антия не выдержала: остановилась и сказала:
– Я знаю, почему ты меня постоянно поддеваешь.
Зендивен устроился на ближайшей ветке, словно зритель перед спектаклем – только что ладошки не потирал в предвкушении захватывающего зрелища. Ардион обернулся – в его глазах плыли веселые искры, он с трудом сдерживал улыбку.
– Надо же! И почему?
– Потому что я тебе нравлюсь, – выпалила Антия. К щекам прилила кровь, лицу сделалось жарко, и она добавила, стараясь выплеснуть все, что скопилось за эти дни в ее душе и сейчас начало закипать: – И ты все это время усердно сражаешься со своими чувствами. Это как в школе, Ардион. Если мальчишка дергает девочку за косички, то это значит только одно.
Она осеклась, слова оборвались и скомкались, все вдруг закружилось и полетело куда-то в сторону, и на какое-то мгновение Антии показалось, что тучи расступились, выпуская солнце. «Я… нет», – только и смогла подумать она – от Ардиона пахло травой, высушенной солнцем, сосновой смолой, болотными ягодами и дымом далекого костра, и он целовал Антию так, словно мир разрушался за ними, и этот поцелуй был последним, что они могли сделать перед концом света.
Оба их мира падали в пропасть вместе с ладьей Солнечного кормчего, и они могли удержаться от падения только так. Антии хотелось плакать, и смеяться, и кричать.
– Постарайся выжить, – негромко произнес Ардион, отстранившись и подчеркнуто аккуратно поправляя прядку волос на ее виске. – А там… там будет видно.
Постепенно болота остались в стороне. Теперь кругом был сосновый лес, и Ардиону хотелось снова превратиться в сипуху и покружить над ним. Серое гниение еще не достигло этих мест – лес был живым, он дышал и рос, и каждое его движение: потрескивание ветвей, голоса птиц, шаги животных, шелест трав – твердо говорило, что гривлам не победить.
«Хотелось бы верить», – подумал Ардион. Золотисто-бурый слой сосновых иголок мягко пружинил под ногами, и он невольно вспомнил, как в детстве они с Верном убегали сюда и гонялись друг за другом, хохотали, придумывали какие-то смешные игры. Тогда Ардион жестоко высмеял бы того, кто сказал бы, что однажды он своими руками изувечит брата и вышвырнет его за пределы мира. А то и по физиономии прошелся бы, чтоб навсегда отбить желание говорить гадости.
Они слишком поздно поняли, что их настоящий враг плывет в своей ладье над миром, и его взгляд полон равнодушия. Входя в пирамиду на севере, свой склеп, Ардион наконец-то осознал, что любовь нельзя купить, заслужить, выменять или вытребовать. Она либо есть, либо ее нет – и не стоит разбивать себе лоб, пытаясь ее добиться.
Антия шла за ним, не говоря ни слова. Ее губы по-прежнему пахли зеленым яблоком, и в какой-то момент Ардион даже начал злиться. Милая привлекательная девушка, почему бы ее не поцеловать? Для этого нужно какое-то особое разрешение? И она замерла в его руках, словно пойманная птичка, которая отдалась на милость охотника: делай со мной все что хочешь, только не причиняй боли – и ее сердце колотилось быстро-быстро, а серебряный звон в ушах становился все громче, и от Антии веяло нежностью и печалью.
– Признаться, я боюсь, – сказал он, когда тропинка сделалась шире и до дома Лантан-ин-Мана осталось примерно полчаса пути. Среди сосновых стволов порхали золотистые бабочки, которые приносили волшебнику лесные новости – часть отделилась от стайки и полетела доложить о том, что через лес идут путники. Антия, которая все это время угрюмо сопела за спиной, мрачно осведомилась:
– Чего именно?
– Того, что с тобой что-нибудь случится, – ответил Ардион. Можно было лгать королям и бургомистрам, можно было рискнуть и что-то утаить от всевидящего ока Солнечного кормчего, но он всегда был честным с самим собой. Отправляясь в подземелье и принимая свою судьбу из рук отца, он подумал: вот бы увидеть ее еще раз. Просто посмотреть на ту, которая ударила его ножом, но не желала зла. И все сбылось, пусть и не сразу. – С теми, кто становится мне дорог, всегда что-то происходит.
«А я тебе дорога?» – Она не спросила, подумала – Ардион уловил эту мысль и беззвучно усмехнулся. Магия, которая наполняла его, текла потоками солнечного пламени, но пока он не мог контролировать ее до конца.
– Как, например, с Верном или Микеллой? – медовым голоском уточнила невыносимая девчонка. Ардион решил, что она бесконечно смущена – боится его, себя, всего вокруг и прячет свой страх за привычной язвительностью. Надо же, а спускаться в другой мир по искаженной лестнице ей было совсем не страшно…
– В некотором смысле, – откликнулся он. – В общем, мне будет очень жаль, если с тобой произойдет что-то плохое. Например, ты попадешь к гривлам в лапы. Или провалишься в болото. Мне будет очень грустно, если ты умрешь раньше меня.
Маленький твердый кулак довольно ощутимо ткнул его под лопатку. Зендивен, который летел над их головами, рассмеялся. Ардион резко развернулся, подхватил Антию и, перебросив ее, словно овечку, устроил у себя на плечах и понес дальше, держа за запястья и лодыжки.
– Пусти! – заверещала она на весь лес, но было видно: за этой растерянностью и возмущением ей смешно и весело. – Пусти, говорю!
– Иначе что? Пожалуешься на меня своему несчастному мужу, помоги ему Ауйле?
Антия шумно засопела.
– Пусти, – прошипела она сквозь зубы и больше ничего не сказала – так они пошли дальше, когда вышли к домику Лантан-ин-Мана, Ардион подумал, что сюда давно не приходили вот такие гости – беспечные, наполненные свободой и забывшие о страшном будущем.
Волшебник жил в небольшом, но очень уютном доме – деревянный, украшенный резным кружевом наличников, он словно вырастал из травы на поляне. На высокой крыше, украшенной серебряным флюгером в виде змеи, сидела растрепанная синяя птица; когда Ардион осторожно опустил Антию на дорожку, щедро посыпанную каменной крошкой, птица сорвалась с места и, издав переливистую трель, растворилась среди деревьев. Антия огляделась: поляна, на которой стоял дом, выглядела ухоженной и обжитой. На клумбе поднимались розовые и белые копья люпинов, среди них покачивались сиреневые колокольца мускари, из колодца доносилась возня и плеск воды, словно там играли рыбы, и Антия услышала низкое мурлыканье откуда-то из-за дома. Зендивен издал восторженный писк и закружился в воздухе, танцуя от радости.