– Как хорошо! – воскликнул он. – Как же тут хорошо!
– Друг из давних времен, – послышался негромкий голос из-за кустов ежевики, и к дому вышел старичок в темных штанах и белой рубашке с подвернутыми рукавами. Ростом он был примерно по пояс Антии; длинную бороду украшали косы с вплетенными золотыми нитями, ярко-голубые глаза на смуглом лице сверкали весело и бодро. Ардион улыбнулся и поклонился.
– Я рад, что ты называешь меня другом, – сказал он. – Здравствуй, Лантан-ин-Ман.
Волшебник улыбнулся в ответ. Посмотрел на Антию – его взгляд был похож на теплое прикосновение к лицу, и впервые за все эти дни ей наконец-то стало по-настоящему спокойно. Все ее страхи и тревоги улеглись, а воздух вдруг сделался сладким – Антия дышала и не могла надышаться.
– Здравствуй, иномирная девочка, – произнес Лантан-ин-Ман и спросил: – В груди болит?
Антия опешила. Откуда он мог знать про тот крючок, который дергался и звенел все это время?
– Немного, – кивнула она. – Здравствуйте. Я Антия.
– Знаю. Филин рассказывал о тебе. Вода в ручьях говорила, где ты идешь.
В глазах волшебника мелькнули хитрые искры – так дед, который приготовил интересную игрушку, будет смотреть на внуков, пришедших к нему в гости, и он указал на гостеприимно открытую дверь.
– Проходите в дом. Я рад, что вы здесь.
Тучи по-прежнему нависали над лесом, но, войдя в дом, Антия готова была поклясться, что в его окна светит солнце. Чего только не было в жилище волшебника! В углах стояли холсты, свернутые в трубки, – над ними парили зеленые искры. Бесчисленные венички из трав и цветов свешивались с потолка на толстых нитях, на длинном, чисто выскобленном столе красовались пирамидки из сердоликовой и янтарной гальки, под потолком перепархивали золотые бабочки, в шкафчиках вдоль стен расположились бесчисленные пузырьки и склянки с разноцветными жидкостями и порошками, а возле окна Антия увидела крошечный старинный глобус и удивленно узнала очертания Великого Кита в изображенном на нем материке. Подойдя, она убедилась, что это в самом деле ее родной мир. Вот раскинулась Таллерия, вот Чарн, вот Данвигон на самом краю… Антия крутанула глобус и удивленно ахнула: с востока к Великому Киту наползали новые земли, и она прочла надписи витиеватым шрифтом: Тахкеван, Вин-Вараван, Хар-Хамин.
Это был глобус двух миров.
– Иногда из прошлого можно достать удивительные вещи. – Лантан-ин-Ман бесшумно приблизился и прикоснулся к глобусу: бело-коричневые очертания земель налились светом, и Антия услышала птичьи крики. В лицо плеснуло соленой морской водой. По океанской глади поплыли флотилии кораблей с незнакомыми флагами, над землей полетели таллерийские дирижабли, нити железных дорог пролегли по Великому Киту и Ашх-Анорну, и гусеницы поездов побежали по обоим мирам. – Иногда прошлое может заглянуть в будущее и дать нам надежду.
– Это то, что случится? – спросила Антия. В горле пересохло; она обернулась на Ардиона и увидела, что он стоит возле стола с яркими камнями, словно не решается пройти к глобусу. Из россыпи мелких искр, парящих над глобусом, вдруг соткалось золотое перо и медленно поплыло над соединенными мирами.
– Да, – уверенно заявил волшебник. – Солнце вновь поднимется над нами, в этом нет никаких сомнений. Смотри!
Золотое перо скользило над Великим Китом – Антия всмотрелась и увидела, что оно покрыто каплями крови. Ей вдруг сделалось страшно – все спокойное равновесие, которое окутало ее, когда она вошла в дом Лантан-ин-Мана, растаяло.
– Два мира объединятся, но мы погибнем? – спросила она, боясь услышать ответ и зная, что ответит Лантан-ин-Ман. Волшебник неопределенно пожал плечами.
– Да, скорее всего. Впрочем, есть и еще один путь. Я могу укутать вас своими заклинаниями, и вы окажетесь неуязвимы для гривлов. Они забудут, что вы вообще есть на свете. Сможете жить здесь – леса велики, и гривлы сюда не заходят.
– Я иномирянка, – глухо откликнулась Антия. – Ашх-Анорн отторгает меня.
– Больше не будет. Ты станешь его частью, он тебя примет.
Поезд полз по железной дороге. Дирижабль размером с рисинку развернулся, показывая таллерийский флаг на своем серебристом боку. Антия смотрела на соединенные миры и понимала, что готова расплакаться. Темное чувство поднималось из самого ее нутра, не давая дышать.
Солнечное перо, испачканное кровью, плыло над глобусом. В голове зашумело, словно тысячи голосов закричали: «Жить! Жить! Ты сможешь жить!» Антия машинально оперлась о подоконник и вдруг увидела красноволосого гривла, который бросал копье. Грудь обдало огнем – боль была настолько сильной, что на какое-то мгновение дом старого волшебника размазался пестрыми потеками красок.
– Я здесь не за этим, – негромко, но твердо ответила она, и боль отступила. Надо было вернуться. Увидеть дядю Бриннена и Эдвига, поднять Верна с изувеченной земли. А даже если они с Ардионом погибнут – ну и что с того? Смерть не имела никакого значения, так сказал тот парень в подземелье, и Антия сейчас была с ним полностью согласна. – Я спустилась в Ашх-Анорн, чтобы спасти свой мир, и… – Она сделала паузу и добавила: – Я не предам.
Лантан-ин-Ман усмехнулся. Он проверял Антию, решал, чего она стоит и можно ли ей доверять – сейчас она видела, что прошла проверку.
– Что же, и жить не хочешь?
– Хочу, – призналась Антия. Ощущение удара в грудь было не призрачным – настоящим, но сейчас оно развеивалось туманом над болотами. Антия снова почувствовала себя живой и сильной, как в тот день, когда вернула себе корону своего отца. – Очень хочу. Но моя жизнь, – она кивнула в сторону Ардиона, – и его жизнь – это совсем немного, чтобы прогнать гривлов. Я Антия Корр вин Фалан, королева Таллерии, и я не предам тех, кто меня ждет. Тех, кто в меня верит.
Волшебник понимающе кивнул, и глобус остановился. Рассыпались дирижабли, убежали поезда, но очертания Великого Кита и Ашх-Анорна остались прежними, и Антия вдруг всей своей взмокшей от страха кожей поняла, что по-настоящему смогла войти в дом Лантан-ин-Мана только сейчас.
Волшебник проверял ее – и она прошла проверку.
Ардион понимающе улыбнулся, и Антия вновь вспомнила, как он поцеловал ее в лесу. Солнечная кровь и королевское серебро объединяют миры…
– У меня сегодня рыбный суп на обед, – сказал волшебник, проходя к белой печи, украшенной красно-синими рисунками: птицы раскрывали крылья, олени выбегали из чащи. Вынув большой чугунок, он перевел взгляд на Зендивена, который с восторгом вглядывался в глубину сердолика, и добавил: – А для вас, ваше высочество, есть лунная пыльца и цветы люпинов. Будете?
Зендивен вспорхнул над столом и церемонно поклонился:
– Благодарю вас, добрый хозяин!
Обед прошел спокойно и быстро. После того как суп был съеден, а посуда вымыта, Лантан-ин-Ман приказал Ардиону снимать рубашку и усаживаться на скамью. Антия тихонько устроилась в углу вместе с Зендивеном, который с довольным видом жевал что-то похожее на желтый хлебец, и, когда Ардион разделся и сел, где было указано, подумала, что раньше у него были татуировки – россыпь точек, от которой теперь и следа не осталось. Просто сильное красивое тело, гладкая чистая кожа, и Антии вдруг страшно захотелось узнать, какова она на ощупь. Прикоснуться кончиками пальцев, пройтись по плечу…
Так, достаточно. Она не о том думает.
– Две ладьи погибли, одна повреждена, – негромко сказал Ардион и покосился на Антию: его взгляд был мягким и дружеским, и она невольно улыбнулась. Вспомнилось, как когда-то они сидели в туманном саду, Ардион рисовал заросли жасмина, и она с тоской и надеждой говорила ему о том, что он еще может все исправить. Оставить Ашх-Анорн, уйти в Таллерию вместе с ней и Верном – тогда Антия испытывала настолько глубокое сочувствие, что не могла молчать.
Лантан-ин-Ман извлек из одного из своих ящиков металлический инструмент весьма впечатляющего вида – странную помесь клещей и ножниц – и с усилием погрузил его прямо в спину Ардиона. Антию передернуло, но владыка, кажется, не испытывал ни малейшего неудобства. Волшебник развел ручки инструмента, и в воздухе повеяло жасмином. Тонкий и нежный запах проплыл по дому, и что-то дрогнуло и шевельнулось у Антии в груди, наполняя душу теплом, тоской и светом.
Ашх-Анорн должен жить. Таллерия должна жить.
– Ты знаешь, для того чтобы подняться в небо, не обязательно нужна ладья, – с улыбкой сообщил Лантан-ин-Ман. – Хорошо, если она есть, но можно обойтись и без нее.
Ардион удивленно обернулся к волшебнику. Тот улыбнулся еще шире, и Антия услышала странный звук – он приплыл откуда-то издалека и растаял. Она так и не поняла, что не так было в его идеальной красоте, но он заставил ее вздрогнуть и вцепиться пальцами в края лавки.
– Как это? – спросил Ардион. – Отец всегда… И Оракул тоже сказал, что я должен взять ладью Солнечного кормчего и…
Он в самом деле выглядел изумленным. Лантан-ин-Ман вынул инструмент, покрытый красно-золотыми мазками, из его спины и, вынув из шкафа бумажный пакет, принялся извлекать из него свернутые в клубок сушеные цветы и вкручивать туда, где, по мнению Антии, в спине владыки остались дыры.
– Да, ладья была нужна твоему отцу, – согласился волшебник. – Но ты не он. Да, можно починить сломанную ладью Солнечного кормчего, но ты-то не он. Ты должен подняться в небо на своих крыльях, а не на чужих.
Ардион нахмурился:
– И как это сделать?
– Прислушайся к себе. – В улыбке Лантан-ин-Мана появились нотки печали. – И ты обязательно это поймешь.
Лантан-ин-Ман закончил работу уже вечером. Когда он убрал свои инструменты и травы, то Ардиона наполнило тишиной и свободой – той, которая была с ним в юности, которой он постепенно лишился и не почувствовал утраты.
Он вышел во двор – недавно прошел дождь, и теперь кругом царила такая свежесть, что голова начинала плыть, словно после спиртного. Обратившись в сипуху, Ардион поднялся в небо. Лес лежал под ним темно-зеленой шкурой таинственного животного, лес был полон жизни, птичьих голосов, звериных шагов, и сейчас, в совином обличье, Ардион ловил каждую нить этой жизни. Он чувствовал движение соков в травах и ягодах, улавливал биение крови в заячьих венах, слышал негромкий треск яиц, из которых вылуплялись птенцы – он был частью мира, и мир принадлежал ему.