Вот, наконец-то, и всплыл американский архиепископ, выходец из семьи литовских иммигрантов, Его Преосвященство Поль Марцинкус. В то время он возглавлял главный финансовый орган Ватикана, фигурирующий под названием «Институт по делам религии», хотя на самом деле это просто обыкновенный банк. До того как стать «банкиром Божием», американец служил советником у римских понтификов, их телохранителем и переводчиком. Тесно сблизился с Папой Иоанном Павлом II еще в бытность того архиепископом Краковской области, направляя ему, в частности, денежные переводы на строительство новых храмов и многое что другое.
Когда Кароль Войтыла стал Папой Римским Иоанном Павлом II, за Марцинкусом уже тянулся шлейф нечистоплотных финансовых сделок. У итальянской полиции возникали большие вопросы по поводу его связей с финансистом мафии, банкиром Микелем Синдоной. Однако новый Папа не уволил архиепископа, позволил ему и дальше руководить «Институтом по делам религии». Почувствовав столь солидную протекцию, Марцинкус через главу банка Амброзиано Роберто Кальви развил всеми праведными, а по большей части неправедными путями бурную деятельность, которая стала приносить Ватикану весьма приличный денежный «навар». Сведения начали просачиваться в печать. Перед угрозой надвигавшегося скандала Святой Престол порвал контакты с Кальви, а это привело к банкротству его банка. Самого Кальви вскоре задушили в Лондоне, не оставляя после себя никаких улик.
Итальянская полиция попыталась было арестовать Марцинкуса, однако Иоанн Павел II, сославшись на экстерриториальность Ватикана, защитил его и направил руководить епископальным округом в США. Откомандирование, естественно, было согласовано с президентом-католиком США Рейганом и директором-католиком ЦРУ Кейси. Встревоженный Папа все же распорядился передать банку Амброзиано четверть миллиардов долларов из казны Ватикана в качестве компенсации понесенных потерь. Шаг этот был представлен не как признание вины, а как акт христианского милосердия.
Волею конклава кардиналов польский архиепископ Кароль Войтыла стал вторым Папой Римским неитальянского происхождения после голландца Адриано VI (XVI век). Твердый, волевой характер нового понтифика очень понравился римской курии, но были и вещи, вызывавшие у высшего духовенства некоторую настороженность.
Первая внешнеполитическая инициатива Иоанна Павла II ветеранов дипломатии Ватикана удивила своей неактуальностью, по меньшей мере: сосредоточить усилия на разрешении территориального спора между Чили и Аргентиной. Тогда у власти в этих странах стояли военные хунты во главе с Пиночетом и Виделой, а в Государственный секретариат поступали тысячи письменных свидетельств от чилийских и аргентинских католиков, чьи родственники, тоже католики, были убиты военными без суда и следствия. Сам Папа объяснял свою инициативу тем, что оба генерала являются католиками, а Видела даже присутствовал на официальной церемонии его вступления в папскую должность. Аргумент, конечно, сильный…
Здесь, думается, надо опять отступить во времени, чтобы увидеть картину в более полном объеме. До и после военного переворота в Аргентине папским нунцием там был монсеньер Пио Лаги. Когда журналисты попросили его высказать свое мнение о массовых убийствах военными гражданских лиц, он изрек следующее: «Христианским ценностям угрожает агрессия со стороны идеологии, которую народ отвергает. Ввиду этого Церковь и вооруженные силы несут свою часть ответственности. Церковь интегрирована в процесс и сопровождает армию не только своими молитвами, но также своими действиями в защиту прав человека и Родины».
У нунция сложились тесные личные отношения со всеми членами военной хунты, которые, помимо католиков, являлись еще и членами масонской ложи П-2. Одному из них, командующему военно-морскими силами Массере, подчинялся специальный центр предварительного заключения, в камерах которого задержанных пытали и расстреливали, в том числе с его личным участием. Тем не менее любезный монсеньер Лаги оказал адмиралу протекцию и устроил ему личную аудиенцию у Иоанна Павла II. После этой встречи воодушевленный Массера заявил газетчикам: «Мы, военные, действуя в роли политической власти, продолжаем быть католиками, а католические священники, действуя в роли духовной власти, продолжают быть гражданами. С моей стороны было бы греховным лицемерием утверждать, что те и другие не могут ошибаться в своих оценках и решениях. Наши действия опираются на любовь, суть нашей религиозной доктрины. В этом плане у нас все в порядке, и отношения между нами такие, какими им подобает быть между христианами».
Через «мясорубку» руководимого адмиралом изолятора прошли и бесследно исчезли около пяти тысяч человек. После ареста каждого из них квартира или дом задержанного подвергались разграблению военными. Тела убитых сваливали в общую яму, которую заставляли рыть самих приговоренных. Когда в руки садистов в погонах попадались беременные, то во время родов наручники с них не снимали, а после – сразу расстреливали. Младенцы тоже исчезали бесследно.
Практически весь аргентинский епископат католической церкви поддерживал варварство военщины, называвшееся иерархами «крестовым походом Бога против марксистского атеизма и врагов христианской цивилизации». Священники-капелланы присутствовали при пытках с целью склонить верующего человека к исповеди-доносу. Имеются неопровержимые свидетельства того, что монсеньер Лаги посещал военные базы и передавал офицерам благословение от нового римского понтифика.
Отбыв свой срок, нунций вернулся в Рим. Наместник Христа на земле произвел его в кардиналы, сделал патроном Суверенного Ордена рыцарей Мальты, членом Совета кардиналов и епископов. Адмирала же Массеру после восстановления конституционного правления в Аргентине приговорили к пожизненному заключению, но через пять его по амнистии освободил президент Карлос Менем. И только в конце 2000 года глава аргентинского епископата публично попросил «снисхождения за умалчивание о политических преследованиях, пытках, доносительстве, идеологической нетерпимости и кровавом насилии, охватившем страну». Даже не прощения, а всего лишь «снисхождения»…
Несколько лет Папа Иоанн Павел II не решался совершить государственный визит в Чили, стиснутую тисками диктаторского режима. Весной 1987 года все же решился и направил туда свои стопы.
В аэропорту Сантьяго Патриарха Всемирной Церкви встречал у трапа генерал-католик и член Опус Деи Августо Пиночет. Преклонив колени перед Папой, он тут же заявил об испытываемой им гордости по поводу того, что Божественное Провидение избрало именно его принимать римского понтифика на чилийской земле. В своей приветственной речи диктатор назвал себя «защитником национальных интересов и мира от жесточайшей агрессии, которой перестрадала Чили и до сих пор страдает от экстремистской, материалистической идеологии атеизма». В подобающей его сану манере Папа указал в ответном слове, что прибыл «восславить Сына Господня и способствовать победе добра над злом, любви над ненавистью, единства над соперничеством, доброты над эгоизмом, мира над насилием и правды над ложью».
На следующий день Папу привезли во дворец Монкада, где был убит президент Сальвадор Альенде. Там состоялась у него беседа с генералом и его многочисленным семейством. По ее завершении оба вышли на балкон поприветствовать собравшуюся на площади толпу. Тем временем в разных районах Сантьяго проходили антиправительственные манифестации.
Поздно вечером в резиденции своего нунция Папа вынужден был выслушать представителей оппозиции. Он посоветовал им уважать католические традиции и прибегать к диалогу с властями. После отъезда понтифика диктатор прямо заявил, что деятельность его правительства получила благословение самого Наместника Христа на земле.
Десять лет спустя, кода Пиночет, уже уйдя в отставку, пожаловал в Лондон под фиктивной фамилией, чтобы утрясти сделку о поставках ракет чилийской армии, а заодно сделать себе хирургическую операцию, случилось непредвиденное. По просьбе мадридского судьи Гарсона, английская полиция задержала генерала: требовалась экстрадиция того в Испанию в связи с убийством нескольких испанских граждан в Чили во времена диктаторского режима. Иоанн Павел II не бросил Пиночета на произвол судьбы и лично обратился с просьбой к британскому правительству дать ему возможность вернуться к себе на родину – «из чувства милосердия к больному человеку».
Не прошло и года после восхождения Войтылы на престол святого Петра, как в Ватикан вызвали архиепископа Сальвадора Оскара Ромеро. Положение в этой стране складывалось драматически: напуганные выступлениями оппозиции против диктатуры, военные уничтожали своих противников, включая священников. Все это заставляло их преосвященства всерьез воспринимать теологию освобождения, которая у римской курии стояла костью в горле.
На аудиенции у Папы архиепископ передал ему подборку документальных свидетельств систематических нарушений прав человека в Сальвадоре. На это «кормчий» не нашел ничего другого сказать, как только: «Не приносите мне слишком много бумаг. У меня нет времени их читать. А потом, попытайтесь все же договориться с властями». Оскар Ромеро вышел из папского кабинета со слезами на глазах. «Папа меня совсем не понял, – грустно заметил архиепископ сидевшим в приемной кардиналам. – Он не может себе представить, что Сальвадор – это не Польша».
Вернувшись к себе на родину, Ромеро направил военным пасторское обращение: «Братья! Как мы, вы принадлежите народу, но убиваете своих же братьев-крестьян. Приказу убивать, который отдает человек, противостоит Закон Божий, который диктует «Не убий!» и должен взять верх. Солдат не обязан подчиняться приказу, противоречащему Закону Божиему. Аморальному закону нельзя следовать. Во имя Божие, во имя народа, чьи растущие страдания обращены к небесам, умоляю вас и прошу прекратить преследования!» На следующий день во время мессы в больнице Божественного Провидения арх