– Это справедливо, – поддакнул Бек.
Наконец мы остались одни.
– Обустраиваемся, воины, – велел я.
Мы расположились с комфортом, благо, в доме было полно спален и помещений, заставленных уютными диванами.
Электричество в доме было. Из крана с приличным напором текла вода. А когда хозяйственный Утес разобрался с водонагревателем в подвале, мы смогли воспользоваться шикарной ванной-джакузи. Есть же рай на земле… Прямо рядом с адом.
Мы привели себя в порядок. Потом поужинали – к нашему удовольствию холодильник был наполнен всякой снедью. Князь объявил, что устал, и завалился дрыхнуть. Бек читал какую-то арабскую книгу духовного содержания. А Рад с Утесом принялись за проверку помещений.
Моджахеды не чужды технического прогресса, поэтому тут вполне могли быть средства наблюдения и контроля, так что обсуждать дела в помещениях не рекомендовалось. И переходить на какие-либо языки, кроме английского и арабского, тоже. Вырвавшееся ненароком «мать вашу» вполне могло погубить нашу экспедицию.
Как и ожидалось, вскоре Рад нашел пару микрофонов, но трогать их не стал. Пусть хозяева дома слушают, как Бек пять раз в день бормочет молитву, отбивая поклоны в сторону Мекки…
В окно светил сырный ломоть луны. Сидя за письменным столом в кабинете на втором этаже, где некогда сиживал помощник мэра, я пытался оценить обстановку.
Конечно, комендант волк ушлый и живет по принципу «доверяй, но проверяй». Поэтому сейчас каким-либо доступным ему способом – при помощи спутниковой связи, по рации или телефону – он достучится до тех, кто якобы послал нас сюда. А дальше? А дальше возможны варианты. Все зависит от того, насколько тщательно проработали «легенду» наши ангелы-хранители из Центра.
Центр заверял нас, что проверить наши полномочия можно одним способом: выйти на руководителя Совета разведки Халифата, что, конечно, комендант делать не станет – не по чину. А даже если и выйдет, «легенда» позволяла выкрутиться, поскольку куратором группы был обозначен недавно героически погибший моджахед, у которого таких подчиненных могло быть сколько угодно.
Да, Центр выбросил многие козыри, которые берег до лучших времен. Но хорошо строить планы в уютных кабинетах в Москве. Проверять же их приходится нам, рискуя целостностью шкуры. Если при проверке что-то не срастется и выяснится, что мы твари дрожащие – тогда нас будут убивать. И удастся ли тогда вырваться с боем из города, наводненного моджахедами? Что-то меня гложили сомнения по этому поводу.
Глаза слипались. Распределив ночные дежурства – по полтора часа нарезав каждому, – я завалился на диван, положив рядом автомат. И провалился в глубокий сон.
Под утро должен был стоять на часах Утес. Он и разбудил меня в семь утра словами:
– Командир, к нам гости…
Я выглянул в окно. И как-то поплохело мне сразу.
В отдалении, среди заборов, маячил «БТР-60 ПБ» советского производства – машина устаревшая, но надежная. А рядом с ажурной металлической оградой дома стояли два «Хаммера», чьи пулеметы смотрели в нашу сторону.
Из ближайшего «Хаммера» неторопливо вылез комендант.
– Подъем! – прикрикнул я.
Группа пришла в движение, оскалившись сталью стволов и готовясь к любому повороту событий…
Глава 15
– Они бегут от наступающих войск, от авиаударов. Это не террористы, не боевики. Это женщины и дети. Это те, кто боится мести за то, что недостаточно рьяно выражали свою любовь к правящей тоталитарной клике, – надрывался на французском телевидении лощеный самодовольный политолог, умело изображавший на своей толстой ряхе великую скорбь и печаль о мирном населении Сирии.
Би-би-си, Си-эн-эн, Аль-Джазира – все они без перерыва транслировали кадры тянущихся бесконечной цепочкой грузовиков, пеших людей, женщин, детей, очереди за водой и хлебом. Высшим классом в ведущих информационных агентствах считалось давать выразительные кадры без комментариев – просто картинки, которые говорят сами за себя. Мол, мы настолько объективны, что ни слова не скажем – судите сами, уважаемые телезрители.
Не обошлось, конечно, без слезинки ребенка. Весь телевизионный экран заняло смуглое лицо мальчика лет пяти с выразительными, наполненными болью, испугом и скорбью влажными глазами. Внизу бежала текстовая строка:
«Они покидают свои дома, чтобы жить».
Беженцы, несчастные дети, плачущие над бездыханными телами мужей женщины – весь этот видеоряд отработан давным-давно. И реакция обывателя на него спрогнозирована и просчитана с аптекарской точностью. Слезинка ребенка действует безотказно. Тут же забываются палачи Халифата с отрезанными головами в руках, массовые расстрелы пленных, взорванные памятники культуры. Вот же слезинка ребенка. Нет ничего во Вселенной важнее…
«Диктатор возвращает свои территории. Диктатор будет мстить» – эти информационные семена выстреливались в голову телезрителя, чтобы пробить черепушку, упасть на унавоженную почву и дать обильные всходы, заполнив гулкие пустые пространства в головах.
В информационную битву против Сирии были брошены все резервы и запасные полки – и Гринпис, и Красный Крест, и Международная Амнистия, и бесчисленное количество крикливых правозащитных организаций, типа феминисток и обществ защиты вредных насекомых. И, конечно, самые честные и беспристрастные политики.
Некоторые евродепутаты договорились до того, что настала пора считать Халифат, являвшийся по сути оккупированными террористами территориями суверенных Ирака и Сирии, субъектом международного права. И вообще неплохо бы подумать об открытии его представительства в Брюсселе. Шведский депутат Европарламента объявил, что Халифат вообще является жертвой агрессии со стороны Сирии и России, тут ему тактично попеняли на излишнюю торопливость, однако пробный шар был брошен.
Истина не интересовала никого. В современном мире есть вещи куда важнее. Для обывателя – это картинка на телеэкране. Для политика – поддержка большого американского брата. Для финансиста – потоки финансов. А истина – это такое вредное насекомое, прячущееся по щелям. Максимум, что оно может, – легонько куснуть, прежде чем его окончательно прихлопнут.
Истина же была проста – до грандиозной провокации и вторжения остаются считаные дни. Но знало ее несколько человек на земле. В том числе начальник ГРУ Топилин и его заместитель Шабанов, просматривавшие подготовленный аналитиками блок новостей.
– Гитлеру не удалось создать новый мировой порядок с помощью легионов Вермахта. Эти же продвинулись куда дальше. Банки вместо танков. Транснациональные корпорации вместо воздушных армад. Телевизор и Интернет вместо ядерной бомбы, – угрюмо произнес Топилин, нажимая на кнопку пульта и выключая экран телевизора в углу кабинета.
– Замордуются пыль глотать, – резко отозвался Шабанов. – Много было желающих поруководить всем миром. Это не удалось ни Александру Македонскому, ни Аттиле, ни Чингисхану, ни Цезарю, ни Гитлеру. И англосаксам не удастся.
– Почти удалось в девяностых годах.
– А всегда так бывает – почти удается. Но против этого восстают какие-то глубинные законы природы. Империя Александра Македонского развалилась изнутри. Рим сожрали варвары. Гитлер отравился в бункере. И эти твари рано или поздно издохнут. Мир невозможно причесать под одну гребенку.
– В чем-то ты, конечно, прав…
– Во всем. Новый орднунг, создаваемый англосаксами, которые по своей исторической сути обычные пираты, наркоторговцы и циничные торгаши, вместе с их прихлебателями вечно наталкивается на очаги сопротивления. То Латинская Америка начинает леветь. То Россия неожиданно снова заползает на пьедестал сверхдержав и напоминает о своем присутствии обновлением ядерных арсеналов. То Китай объявляет, что у них есть Конфуций, три тысячи лет истории и они в гробу видели англосаксонскую систему со всеми их гей-парадами, правами человека, МВФ и федеральной резервной системой…
– Давай спустимся с небес на землю, Родион Матвеевич. То, что они будут рано или поздно биты – это очевидно. Вопрос в том, как им дать в челюсть здесь и сейчас. Давай свои соображения.
– В настоящее время в Восточных провинциях Сирии развивается наступление правительственных войск и их союзников. Притом развивается, как мне кажется, избыточно успешно.
– Поясни.
– У Халифата еще много сил. И ему нет необходимости оставлять свои позиции.
– Может, решили стягивать силы в укрепрайоны, чтобы повысить концентрацию личного состава и огневых средств, а также укрыться за мирными жителями? Решили обустроиться там, откуда их можно выковыривать долгие годы.
– И потерять возможности для маневра, утратить территории, в том числе с нефтяными вышками, которые дают основную часть бюджета? – хмыкнул Шабанов. – Кстати, нефтянку они оставляют целой. Не взрывают инфраструктуру.
– Надеются вскоре вернуться, – кивнул Топилин.
– Вот именно… Интересно, что потоки беженцев на телеэкране – не блеф охамевших в конец западных СМИ. Моджахеды на самом деле эвакуируют свои семьи. И, по агентурной информации, боевики еще сгоняют массово с мест обычных мирных жителей. Под угрозами автоматов. В основном женщин и детей.
– То есть забирают с собой лишние рты, которых нужно кормить и от которых никакого прока? – прищурился начальник ГРУ.
– Значит, они не собираются кормить их долго.
– Куда сгоняют беженцев?
– В Аль-Махраб.
– Город-крепость. Считаешь, что туда будет нанесен удар?
– Да. Который и станет завершающей точкой этой оголтелой информационной кампании в худших традициях рекламных атак «Кока-Колы».
– Ты прав. Все сходится. Только что этому противопоставить?
– По идее, надо остановить наше наступление, дать возможность войскам перевести дух.
– Родион, ты это серьезно? – уставился на своего заместителя Топилин.
– Вполне.
– Достигнут перелом в войне. Впереди – победа. Наше и сирийское руководство уже заявило о скором окончательном освобождении территории Сирии. Люди воодушевлены. Они ждут триумфа. И тут приходим мы и заявляем: тут на досуге прикинули логически и получается, что наши успехи – это ловушка. И нам стоит повременить с боевыми действиями пару месяцев, пока мы не разберемся, что к чему.