– Сирия – удивительная страна, – с тоской рассказывал дядя Самир. – Удивительна ее история на стыке великих древних цивилизаций планеты. Удивителен добрый, отзывчивый и умный народ. Удивительна ночная пустыня, накрытая покрывалом Млечного Пути – такого ты не увидишь нигде. Удивителен запах кофе, который, кажется, овевает всю это благодатную землю.
Он почему-то был уверен, что мне предстоит обязательно побывать здесь и прикипеть к этой земле душой. Так и произошло. Только знакомлюсь я с ней по тактическим картам и направлениям ударов.
– Мой дядя говорил, что Сирия пахнет кофе, – произнес я.
– Он мудрый человек, – улыбнулся Юсуф и с болью добавил: – Но сегодня она больше пахнет порохом и кровью.
– Это рвет и мое сердце на части.
– Не знаю, чем мы прогневили Аллаха. Тиндуф был добрым городом с хорошими людьми. Имелись, конечно, недовольные властью, были и поборы, и злоупотребления, но это же Восток. Однажды пришла Свободная Сирийская Армия, объявившая, что от кого-то зачем-то нас освободила. И начался хаос. Затем пришел Халифат. И объявил, что эта земля вернулась под власть шариата.
– И сразу стал порядок.
– Конечно, – кивнул Юсуф. – Они сказали: вы теперь живете по-нашему.
– И как, получается?
– С трудом. Хотя правила незатейливые. Запрещено курить и жевать жевательную резинку, наказание – восемьдесят ударов плетью. Назовешь Халифат общеупотребительным словом ДАИШ – семьдесят ударов. Мужчина, отпустивший женщину на улицу одну, получает восемьдесят ударов. Христиане пусть живут – только платят налог за жизнь и не строят храмы. Женщин-врачей уволили, а мужчин-врачей заставляют молиться принародно, потому что они ненадежны. В школе, где я был учителем, сказали, что математика мусульманину не нужна, детей всех классов свели в один и начали учить по одной программе, где Шариат, Коран и сунны…
– Сжечь все книги, ибо все, что нужно знать мусульманину, написано в Коране, – хмыкнул я.
– Именно. Но не это главное. Главное, что они начали казнить. Казнили представителей старой власти. Казнили военных, а за неимением таковых – их родственников. Казнили христиан, молящихся не тому богу. Казнили мусульман, молящихся Аллаху не так. Казнили всех сильных, кто мог обратить против них оружие. Казнили два десятка женщин за колдовство. И еще пятерых – за отказ от секс-джихада, то есть от обслуживания боевиков. Казнили трех учительниц из моей школы. Казнили двоих мальчишек за нарушение поста в Рамадан и еще пятерых за просмотр футбольного матча – не положен футбол правоверным… Казни, казни, казни, – Юсуф уставился куда-то перед собой, лицо стало жестким, его черты заострились. – Расстрелы, виселицы, сожжение заживо, отрезания голов! Все делается демократично, принародно – людей заставляют смотреть на это! На прошлой неделе распяли на кресте двоих несчастных, которых заподозрили в помощи правительству.
– Большой террор…
Юсуф откинулся на подушках и посмотрел на меня, иронично скривил губы:
– С другой стороны, они меня даже восхищают. Халифат за социальную справедливость. Чтобы каждый мусульманин имел бесплатную еду. Чтобы запретить ссудный процент. Чтобы не было нищих и очень богатых. У них все правильно… Вот только многовато сомневающихся. Приходится брать грех на душу и казнить. Отправлять женщин на невольничьи рынки, после которых те попадают в банды и становятся «женами» сотен моджахедов. И еще дети умирают с голоду, поскольку их родители убиты, ибо верили не в того Аллаха… Воины Халифата за справедливый мир, где можно справедливо убивать всех, кто не признает твоего главенства.
– Мне кажется, что все эти реки крови выходят за рамки рационального, – заметил я.
– А чему удивляться? Они же казнят не только для того, чтобы обеспечить повиновение. Им нравится казнить.
– Маньяки.
– Именно. Со всего мира здесь собрался самый отборный сброд. Там, где земля лопается от избытка населения и дети феллахов не могут рассчитывать даже на кусок земли, такие выродки плодятся как кролики. С рождения они обделены, озлоблены. Они ненавидят тяжелый труд. Ненавидят тех, кто носит костюмы и туфли. Мулла говорит им: «Мусульмане обязаны иммигрировать на территории, где Халиф утвердил и исполняет законы Шариата. Приходи в Халифат и убивай неверных». И они приходят. И убивают.
– Демографический перегрев, – кивнул я. – Питательная среда бунтов и революций.
– Верно… Неисчерпаем их поток. Они гибнут тысячами, но тут же приходят новые. Я уверен – есть люди, чьи души помечены черными точками, и им определен один путь – в ад. В их душе изначально тьма. Поэтому им нравится казнить. Аллах в мудрости своей шлет их к нам на убой. И мы очистим от них свою землю.
– А ты в курсе, почтенный Юсуф, что победа сейчас зависит от нас. От меня, тебя и наших людей. Если мы не выполним задание, Халифат останется здесь на долгие годы.
– Все настолько серьезно? – угрюмо посмотрел на меня хозяин дома.
– Серьезнее, чем ты можешь вообразить.
– Можешь распоряжаться моей жизнью и жизнями моих людей.
– Ты знаешь, кто мне нужен?
– Песчаный Лев, – кивнул Юсуф.
Он не был осведомлен о сути нашей операции, но ему дали задание на сбор информации о Песчаном Льве. Он предпринял некоторые шаги, чтобы прозондировать этот вопрос. И выдал мне неутешительное заключение:
– Захватить его живым невозможно. У него хорошая охрана. Мы не знаем маршрутов его передвижения. Около него нет наших людей.
– И это все? – холодно спросил я.
– Есть определенные мысли.
– Я слушаю.
– Насколько я понимаю, вам нужна не голова Песчаного Льва, а то, что находится в ней. Информация.
– Да.
– Нужен человек из его окружения. Осведомленный человек.
– Тоже вариант, – согласился я.
– Я знаю такого человека. Это Ширвани. Правая рука Льва. Преданный, как пес. И используется для грязных дел.
– Хорошо, принимается как вариант. Где нам его искать?
– Я знаю, как его вытянуть, – Юсуф сжал кулак. – И это будет жестоко…
Глава 19
Четверо жалких трусов не только самовольно оставили позиции, но и посеяли панику, в результате чего был сдан населенный пункт. Его все равно надо было сдавать. Но враг обязан был заплатить щедрую цену кровью. И уж никак не должен был видеть спины бегущих моджахедов.
Этих четверых Ширвани расстрелял лично, выстроив в ряд на краю арыка. Правильнее бы им отрезать головы, но не было времени возиться. Пистолетный выстрел – это экономично, быстро. Приговоренные тщетно молили о снисхождении, ползали на коленях – он был непреклонен. Только жестокость и твердость еще могли обуздать выходящую из-под контроля ситуацию.
Сирийская арабская армия все сильнее теснила доблестных моджахедов по всем фронтам. И Ширвани метался по передовой, от одного укрепленного пункта к другому, принимая все меры, чтобы спланированное отступление не превратилось в паническое бегство. И видел самое худшее – людей разил вирус пораженчества.
Малодушие как ржавчина, оно разъедает особенно быстро, когда вокруг с утра до вечера рвутся снаряды и порой нечем ответить на огневой шквал.
Характер боев менялся. Если еще недавно страх наводили порхающие в небесной выси самолеты, то теперь все больше бед было от артиллерии. Она работала с каждым днем все лучше и наносила все более существенный ущерб. Говорят, виной тому проклятые русские советники, которые учили проклятых сирийских военных воевать.
Сегодняшним утром Ширвани едва не погиб на переднем крае. Он с ужасом наблюдал, как два новейших танка российского производства прорвали оборону и обратили в бегство моджахедов. И эти проклятые танки не брало ничего – ни американские «ПТУРы», ни артиллерия. Железные махины как безжалостные ифриты сожгли, раскатали в пыль позиции воинов ислама и неумолимо продвигались вперед. Ширвани едва успел сбежать, чудом не потеряв никого из своих помощников и охраны.
И вот теперь его синий, до блеска отполированный микроавтобус «Форд Транзит» с затемненными стеклами подпрыгивал на колдобинах, съехав с большой дороги и все дальше углубляясь в пустыню. Путь лежал на север. Там скопился небольшой мобильный резерв, и Ширвани хотел использовать его для локального контрудара по правительственным войскам. Это позволит оттянуть силы противника и обеспечить воинам Халифата спокойный отход на новые позиции.
На улице сегодня первый день стояла настоящая жара. Ширвани сидел на переднем сиденье, и воздух через опущенное стекло овевал его разгоряченное лицо.
Голова кружилась. Оно и неудивительно – ведь всего два часа назад рядом с ним рванул снаряд, выпущенный из танкового орудия. Да и он еще окончательно не пришел в себя от той контузии, когда заслонил своим телом командира. Спасибо Аллаху, который тогда под ударами русских вертолетов не только оставил жизнь своему слуге, но и обличил еще большим доверием эмира, отдавшего под командование южный фланг обороны.
– Шайтаны, шайтаны, – приговаривал Ширвани, глядя на проносящуюся за окнами микроавтобуса пустыню.
Он никак не мог отойти от картины наползающих неуязвимых танков. А ведь еще недавно, пока русские не ввязались в эту войну напрямую, все шло как нельзя лучше. С каждым днем территория Халифата расширялась. Оставалось все меньше вооруженных неверных нечестивцев. Дамаск окружен, большие города переходили в руки правоверных – улица за улицей, дом за домом, неторопливо, но неумолимо. Местные жители порой засыпали в богопротивной Сирийской Арабской Республике, а просыпались в благословенном Халифате. Подчас такие изменения происходили без единого выстрела. Сирийские власти просто отступали, пытаясь сконцентрировать свои тающие силы – ведь за годы войны их вооруженные силы уменьшились почти в два раза, были выбиты профессионалы, подорвана вера в победу. На территории, которые не удавалось взять моджахедам, просачивались группы террора, подрывали себя смертники, погружая города в пучину крови и насилия, заставляя многих местных жителей молиться о пришествии Халифата, как гаранта спокойствия. Как все шло хорошо! А потом пришли русские. Эти мерзкие помеси шакала и медведя всегда приходят не вовремя и рушат чужие планы.