Огромный вальяжный басмач – как я понял, это и был Ширвани – ревом раздавал короткие приказы. Можно было ощутить клокотавшую в нем ярость.
Моджахеды взяли штурмом дом, в котором никого не было. Потом начали тщательно его осматривать.
– Боятся, что заминировано, – прошептал я.
– Сейчас увидят, что там пусто, развернутся и уедут, – тоже шепотом продолжал нервировать меня Князь.
– Да ладно. Он просто обязан посмотреть на все своими глазами.
Ширвани постоял около дома. Дождался саперов. Выслушал их. Зачем-то залепил одному своему бойцу чувствительную затрещину, так что тот упал на колени и получил еще пинок вдогонку.
– Вот же сволочь какая, – хмыкнул Князь.
Я посмотрел на экран тактического устройства. Туда сбрасывалось изображение с видеокамеры размером не более спичечной головки, которую Рад аккуратно присобачил на женской половине дома.
Было видно, как Ширвани подошел к комоду, на котором я оставил ему письмо на арабском языке с претензиями, предъявами, угрозами, которые не имели никакого значения. Имело значение, чтобы он пробыл в этом месте несколько секунд.
Дальше все понеслось с невероятной скоростью.
Я нажал на кнопку. Мигнула лампочка – сюрприз сработал. Хлопнула с любовью замаскированная Радом газовая граната, отправив Ширвани в царство Морфея и на время оградив его от лишних переживаний.
Вслед за этим Князь вдавил кнопку на дистанционном пульте, приводя в действие взрыватели направленных осколочных мин.
Насколько же верно мы оценили обстановку! Моджахеды расставили свой транспорт перед воротами именно так, как мы и предполагали. Заняли те самые позиции, на которые мы рассчитывали. Так что замаскированные мины направленного действия одним ударом уполовинили отряд.
А потом по противнику начали азартно бить со всех стволов бойцы сопротивления, создав огневой шквал. И за этим шумом Утес и Бек аккуратненько доработали басмачей из снайперских винтовок.
Когда периметр был зачищен, я со своими парнями рванул в дом.
На первом этаже виллы было шевеление. Ну, получи, фашист, гранату.
Я ворвался в зал, перепрыгнул через изрешеченное осколками тело боевика. Здесь больше никого.
Поднимаясь по лестнице, я зашвырнул в холл второго этажа еще одну оборонительную гранату, ранив помощника Ширвани.
Сам бандитский предводитель валялся в бессознательном состоянии в женской половине, при этом был жив и совершенно здоров. Твое здоровье, гаденыш, нам сейчас даже нужнее, чем тебе самому. Ведь долголетие стало для тебя неактуальным словом. Но ты еще должен многое нам рассказать.
Я выстрелил в голову его помощника и кивнул на главаря бандитов:
– Эту тушу в машину! И уходим. Он мог подстраховаться, и сюда подтянутся еще боевики…
Глава 21
Перед Шабановым лежала подготовленная аналитиками подборка по средствам массовой информации. Текст был распечатан крупным шрифтом. Генерал не любил очки, но зрение слабело, поэтому на аршинные буквы представляемых ему документов уходили пачки бумаги.
Итак, что происходит в мире.
Саудовская Аравия предложила вынести вопрос о сирийских беженцах и чрезмерном применении насилия правительственными войсками Сирийской Арабской Республики на заседание ООН.
– Это гуманитарная катастрофа, – вторили политики из Европы. – И все прекрасно знают ответственных за нее.
– Бюджет стран Евросоюза подвергся новым испытаниям в связи с очередным притоком беженцев из Сирии и Ирака, – подливали масла в огонь европейские СМИ, доводя до обывателя незамысловатую мысль: проклятые русские и сирийцы бьют по самому дорогому для европейца – по его карману.
Хлынувшие мутным потоком беженцы в подавляющем большинстве не имели никакого отношения ни к Сирии, ни к местам боевых действий. Они просто ринулись в старую, выжившую из ума матушку Европу делить ее имущество, отрываться по полной, устраивая дни толерантности в старинных тихих городах, насилуя женщин и избивая их мужей.
Как всегда, при массированной информационной атаке не обошлось без казусов. Би-би-си по своей давней традиции позорно прокололась – разрекламированный детсад с непременной слезой ребенка оказался вовсе не сирийским, а афганским, и разбомбила его в клочья американская авиация. Но скандал по этому поводу вспыхнул лишь на секунду и тут же погас без подпитки керосином.
Истерия нагнеталась, и средств противостоять этому не было никаких. Трудно противостоять медиаимперии, успешно зомбирующей мозги западному обывателю, указывающей, что можно думать, а что нельзя. Наблюдалась типичная оруэловщина – двоемыслие, формирование самых абсурдных точек зрения, в которые заставляют верить. При этом дрессированный обыватель погружался в иллюзорный мир, где тянули к нему костлявые руки злобные тоталитаристы, фашисты и сталинисты, бессердечные циничные гомофобы и прочие демоны устрашения. В сознании обывателя командной строкой прописывался страх, переходящий в ужас. В его смутной картине мира все четче проступал образ главного врага – России. Ведь именно она бомбит мирных мусульман, толкая их на улицы Европы и превращая в чудовищ, охотящихся на добропорядочных немецких фрау и благоухающих дорогими парфюмами француженок.
Невооруженным взглядом было видно, что процесс нагнетания входит в заключительную стадию. Градус нервозности почти достиг апогея. Апофеозом вакханалии явилось совершенно дикое заявление в прямом эфире телеведущей катарской телекомпании «Аль-Джазира» о том, что она дает миллион долларов за голову сирийского президента. Просто так подобными словами не бросаются. Было видно, что очень скоро грянет буря.
Замначальника ГРУ прекрасно понимал, что пора принимать решение. Использовать тяжелую дипломатическую артиллерию и довести до пика градус конфронтации с Западом, встав в очередной раз перед вероятностью большой войны? Или все же обойдется все булавочным уколом? Группа «Бриз», ну что же вы, родненькие, тормозите? Время уходит.
Генерал вытащил папиросу. Щелкнул зажигалкой и жадно затянулся. Был строжайший приказ по всему Министерству обороны – в кабинетах не курить, виновных подвергать разным карам. Шабанов демонстративно игнорировал его. Он курил самые крепкие и дешевые папиросы, и для того, чтобы он отказался от этой привычки, обычного приказа маловато. Минимум потребовалась бы угроза расстрела на месте.
Посмотрев на неторопливо поднимающийся к потолку дым, он положил горящую папиросу на край пепельницы. Резко встал. Подошел к сейфу, извлек из него папку с досье на бойцов «Бриза» под грифом «особой важности». И, усевшись в кресло, начал неторопливо перелистывать, всматриваясь в фотографии своих лучших головорезов.
Да, это не зеленый молодняк, а потрепанные жизнью матерые волки, утратившие юный беззаботный задор и энергию, но с лихвой компенсирующие их опытом свершения невозможных дел.
Командир – Силин Глеб Павлович, позывной Барс, тридцать шесть годков от роду. Из хорошей московской семьи. Отец с матерью – газовики, ныне трудятся в одной из госкорпораций. Сын, естественно, сперва пошел по их стопам, поступил в кузницу нефтяных кадров ГАНГ – не в реку, конечно, а в Государственную академию нефти и газа имени Губкина. Сбежал с первого курса, а чтобы не выслушивать причитаний родителей о пропавшей династии, ушел в армию. Хотя спортом особенно не занимался, был на редкость крепок, вынослив, психологически устойчив, поэтому загремел в армейский спецназ. Вскоре началась вторая чеченская кампания. Было указание – солдат-срочников туда не направлять, так какая проблема, он подмахнул контракт и отправился в бой. Что-то тянуло его на войну как магнитом. Наверное, ощущение предназначения. Он один из немногих, кто выжил в бою в горах, когда небольшой группе спецназа пришлось сдерживать орду рвущихся на территорию Грузии боевиков. Отработал тогда качественно – воевал как дышал. Получил орден Мужества и обратил на себя внимание товарищей из хитрой конторы в Москве.
Да, именно тогда в первый раз на стол Шабанова, бывшего в ту пору начальником одного из управлений ГРУ, легло личное дело Силина. Читая характеристику на этого бойца, он желтым маркером отметил строчку: «хорошо владеет арабским и английским языками». Дальше выяснился еще ряд интересных подробностей. Дядя его был политическим беженцем из Сирии еще при советской власти и оказал «Аквариуму» некоторые весомые услуги, за что теперь проживал спокойно в России.
Шабанов поставил резолюцию «целесообразно использовать в кадрах Управления». И старшего сержанта Силина в один прекрасный день вызвали в штаб бригады очень вежливые люди – один в штатском, другой в форме подполковника. Они ненавязчиво поинтересовались, как он относится к офицерской карьере.
– Новосибирское училище? – спросил Силин. – Или Рязанское ВДВ?
– Есть другие заведения, где будут востребованы ваши знания иностранных языков.
– Согласен, – не задумываясь, сказал Силин.
– Вы не подумаете на досуге?
– А чего думать? Вы – это моя судьба…
И на пять лет он прописался в одном хитром учебном заведении, готовящем специалистов для деликатных дел за рубежами нашей Родины. Учеба была адская. Самыми продвинутыми методиками, до которых додумалось человечество, обобщившими западные и восточные традиции развития духа и тела, из курсантов готовили эффективнейшее оружие. Естественно, выпускников ждали не обычные армейские бригады спецназа – это слишком расточительно. Силин попал в Управление нелегальной разведки, в одну из групп активных операций, которые по традиции именовались ДРГ – диверсионно-разведывательными группами. Эти бойцы были обучены взрывать мосты и захватывать языков, наводить авиацию на цели и подсвечивать объекты для ударов высокоточным оружием. Но такое умели многие. А вот вжиться в окружающую среду во вражеском тылу, поработать с агентурой, провести хитрые комбинации и нанести стилетом удар милосердия в сердце врага, чем изменить геополитическую обстановку на целом континенте, – это дано не каждому. Бойцы группы отлично чувствовали себя как в камуфляже, так и в смокингах, могли мимикрировать, как хамелеоны.