Стена, обращенная к Мекке, была по существующим правилам отмечена пустой нишей – михрабом. Справа возвышалась кафедра-минбар, с которой еще недавно имам читал проповеди верующим во время пятничной молитвы. Теперь около нее стояли огромный офисный стол и крутящееся кресло – логово вождя. Так себе в джунглях, наверное, и представлял Черный Хаким рабочее место большого босса.
Среди находившихся в помещении басмачей пополам было арабов и негров. Самые злобные взгляды мы ловили на себе от солдат-подростков – эти звереныши нас искренне ненавидели и готовы были разодрать на куски.
Нашу группу выстроили вдоль стены, в том месте, где во время службы находятся женщины.
Черный Хаким прошелся перед нашим строем, останавливаясь напротив каждого и внимательно рассматривая. Меня он буравил взором дольше других. Потом отошел на шаг. И с размаху врезал мне ногой в живот.
Я рухнул на ковер, взвыв от боли.
Удар был так себе, пресс мой выдержал, но вожаку стада очень хотелось подчеркнуть свое доминирование. Ну что ж, подыграем ему. Лучше подыграть, чем сыграть в ящик.
– Это что, командир? Это коровья лепешка! – засмеялся Черный Хаким, победно возвышаясь надо мной.
Эх, показал бы я тебе, кто из нас лепешка. Но сейчас обстоятельства против меня. А поэтому остается только, скрючившись, жалко стонать.
– Столько русских голов, – хохотал Черный Хаким. – И все на плечах!
Меня вздернули сильные руки, поставили на ноги. Я покачивался, будто не в силах прийти в себя после мощного удара. И достиг этим своего – довольный своей крутостью негр от меня отстал.
Настала очередь Утеса. Черный Хаким посмотрел ему в глаза и спросил:
– Почему ты продался неверным, единоверец?
Утес потупил взор.
– Расскажи, – не отставал негр.
– Может, я был не прав, – негромко произнес Утес, следовавший инструкциям на подобные случаи жизни – соглашаться со всем, ни в коем случае не злить хозяев, не противоречить, демонстрировать покорность и смирение. И ждать своего часа.
– Твою судьбу мы еще обсудим, – Черный Хаким отошел от него и остановился напротив Бека. – А ты тоже из чеченцев. Чеченцы воюют на нашей стороне. Как ты оказался на службе у неверных?
– Так распорядилась судьба, – спокойно произнес Бек.
– Ах, судьба.
Глаза негра яростно блеснули. Он вытащил из-за пояса кинжал – тот самый, который басмачи реквизировали у Бека. Занес руку.
Я затаил дыхание.
Взмах лезвия.
И веревка на руках Бека умело, с первого взмаха, была рассечена.
Черный Хаким обнял Бека:
– Спасибо, брат мой, что ты сорвал коварные замыслы неверных свиней!
Он с видимым одобрением оглядел Бека. И протянул ему его кинжал.
– Я дам тебе право отрезать этим ножом голову любому, кому пожелаешь.
Бек усмехнулся. Сжал рукоять кинжала. Встал напротив нас. Обвел тяжелым взором, будто выбирая жертву. Его глаза уперлись в меня, и я невольно поежился. Потом поглядел на Утеса, и его губы тронула змеиная многообещающая улыбка.
Утес не выдержал. Не в силах сдержать ярость, он бросился на Бека, хоть и руки были связаны. В своем безумном порыве он готов был загрызть его зубами. Но получил по хребту тяжелым деревянным прикладом «АК-47» от стоявшего за нашими спинами охранника и угомонился на полу.
Бек пнул его ногой. И по-русски пообещал:
– Мы еще сочтемся, сволочь…
Глава 30
Интересно, сколько народу может вместить Аль-Махраб? Беженцы уже заняли все школы, административные здания. Такие потоки людей создавали проблемы городским властям. Нужно было обеспечивать их снабжение, размещение. А также разделить на тех, кому помощь необходима – правоверных салафитов, и тех, кто обустроится сам – всех остальных.
Когда колонна машин выехала из Аль-Махраба, у Песчаного Льва голова шла кругом от всей этой безумной сутолоки. Приходилось решать множество вопросов своей властью. А тут еще на голову свалилась телевизионная группа французского телеканала. Им нужно было помочь сделать красивый кадр! Потому что они теперь, оказывается, союзники. Эмир ненавидел журналистов – этих самых мерзких и крикливых представителей порочной европейской цивилизации. Ему больше нравилось общаться с ними в другом разрезе – во владениях Халифата. Так, он лично присутствовал при двух казнях американских репортеров, и вид их отрезанных голов ему нравился. А улыбаться и выполнять пожелания этих порождений шайтана ему не нравилось. Но ничего. Скоро шариат утвердится в Европе, и Песчаный Лев еще увидит их трупы, болтающиеся на виселицах на фоне собора Парижской Богоматери. Их будут вешать первыми. Ну а пока он делал все, чтобы на французском телевидении появились нужные кадры.
Дикое столпотворение, проклятые журналисты – все это выводило его из душевного равновесия. А в Аль-Махраб все шли и шли люди – кто добровольно, кто подгоняемый людьми с оружием.
Ничего, скоро здесь будет тише. Гораздо тише! «Слезы Аллаха» прольются завтра.
А что будет потом? Воображение рисовало самые разные картинки. Но он твердо знал одно – будет очень трудно. Труднее, чем сейчас. Но это будут победные трудности. И нужно будет приложить все усилия, чтобы, когда пойдет очистительная всесокрушающая волна, остаться на ее гребне. Не только сохранить, но и значительно преумножить свою власть. В этом ему помогут его европейские партнеры. Он им еще нужен, доказав свою незаменимость… Правда, у них наверняка появится искус избавиться от нежелательного свидетеля. Но он предпринял некоторые меры, о чем намекнул им. В общении с кяфирами никогда нельзя терять бдительности. Для них обмануть, как высморкаться – естественный физиологический акт.
Они знают, что с ним шутить нельзя. Он еще покажет. Он…
«Стоп! – оборвал Песчаный Лев себя. – Соберись, не размякай». Размякнуть просто. Но сейчас он не имел права даже намека на слабость.
– Быстрее! – приказал он водителю.
Его колонна выбиралась по идущей по насыпи узкой дороге из города, навстречу потоку беженцев, которые тормозили продвижение почти до нуля.
– Там люди, – спокойно произнес невозмутимый водитель – ливиец по имени Валид, который недавно разменял шестой десяток.
– Ну, так дави их! – заорал Песчаный Лев, все-таки сорвавшийся, поддавшийся захлестнувшей его нервной злобе.
Водитель послушно вдавил педаль.
Бампер снес с дороги осла с телегой, едва не переехал женщину с тремя детьми и пару бородачей.
Вслед желтому «Хаммеру» понеслись проклятия, но водитель, не обращая внимания, давил на газ.
Брошенный кем-то камень хлопнул по лобовому стеклу «Хаммера» и отскочил, не причинив ущерба. Еще пара камней угодили в моджахедов, сидящих в кузове грузовика «Ивеко». В ответ долбанула по ушам автоматная очередь – пули прошли поверх голов. Поднялся визг, снова полетели камни. Следующая короткая очередь пришлась в толпу, которая отхлынула от машин, создавая давку. Послышался протяжный женский крик.
Моджахеды кого-то подстрелили. Но теперь дело пошло, и от машин люди рассыпались, кто куда, освобождая дорогу.
– Бараны! Жалкие бараны! – воскликнул в сердцах Песчаный Лев. – Когда они научатся смотреть на нас снизу вверх?
– Когда мы окончательно утвердимся над ними, – философски отметил водитель. – Пока они считают, что мы пришли на время.
– Нет, Валид, – покачал головой Песчаный Лев. – Мы пришли навсегда…
Запиликала рация. Сидящий на заднем сиденье телохранитель протянул Песчаному Льву гарнитуру.
– Я на связи! – отчеканил эмир.
В эфире был Черный Хаким.
«Опять будет ныть, как раввин», – недовольно подумал Песчаный Лев.
Дела у нигерийца шли неважно. Его бойцы, отличавшиеся свирепостью в наведении порядка в тылу, оказались неспособными к боестолкновениям с серьезным противником. В результате налет на армейские силы, который должен был немножко приостановить наступление противника, не удался – подразделение нигерийца понесло потери в технике и живой силе. И теперь его воины мотались бессистемно и бесполезно на машинах по пустыне, открывая огонь по всему, что движется. Дикари, не приученные к дисциплине. От многих из них придется избавиться, когда победа будет близка. В мире, который строит Халифат, не найдется места для своеволия. Они еще увидят, что такое настоящий шариат, а не та вольница, которой они сейчас живут.
Ничего хорошего от общения с нигерийцем Песчаный Лев не ждал. И поэтому голос его был холоден.
– Хозяин, ты так и не простил меня? – поинтересовался Черный Хаким.
– Прощает Аллах. А я только могу по его воле карать отступников и нерадивцев, – с угрозой произнес эмир.
– Я думаю, тебе будет, кого покарать и кроме меня.
– Ты про что?
– Я приготовил тебе воистину царский подарок.
– Ты сбил российский самолет? Уничтожил отряд иранских стражей исламской революции? Принесешь мне на блюде голову командира курдского ополчения?
– Лучше, хозяин. Гораздо лучше!
– Говори же! – крикнул Песчаный Лев.
– Я поймал русских.
– Каких русских?
– Разведчиков.
– Русских разведчиков?
– Да.
Песчаный Лев не поверил своим ушам. Это же надо!
Русские разведчики! Это хорошо. Это очень кстати. Они ему нужны. Будет, чем порадовать Локки и выторговать у него послабления по одному спорному вопросу.
– Сколько их? – спросил эмир.
– Пять.
– Откуда они взялись?
– О, это длинная история. И я расскажу тебе ее при встрече.
– Хорошо, – кивнул Песчаный Лев. – Что они искали?
– Тебя.
– Меня?!
– Они сказали, что искали тебя.
– Зачем?
– Один из них теперь наш человек. И он говорит, что расскажет об этом только тебе. Иначе ты обозлишься.
Вот это плохо. По-настоящему плохо. Чем русских мог заинтересовать Песчаный Лев, лишь один из многих полевых командиров? Притом заинтересовать настолько, что они пустили по его следу своих разведчиков, которых берегли пуще всех сокровищ мира. Неужели им стало известно о «Слезах Аллаха»? От этой мысли эмира пробрала холодная дрожь.