Нужно все это выяснить. Притом срочно.
– До моего приезда чтобы ни один волосок не упал с их головы! – крикнул Песчаный Лев. – Понял?
– Конечно, хозяин. Я все понял!
– Без меня их не допрашивать. И это ты понял?
– Понял.
– И последнее – если ты не все понял, то я отрежу непонимающую голову, ибо от нее нет никакого прока. Ты понял?
– Понял, – изменившимся голосом произнес Черный Хаким.
– Ну, вот и хорошо. Конец связи…
Эмир дал отбой. И так он слишком много наговорил по рации – просто праздник для радиоперехвата. Ну и пусть. Все равно русские уже ничего не изменят.
– Сворачивай направо, к южной трассе, – приказал водителю Песчаный Лев. – Едем к нигерийцу!..
Глава 31
Нас в горах не найдет почтовый самолет,
И письмо от тебя до меня не дойдет.
Посветлеют снега, встанут стены огня,
Будет бить ДШК из ущелья в меня…
Князь, развалившись на наполненных песком мешках, напевал песню времен Афганской войны.
Нас заперли в подвале мечети. Под потолком бледнело узкое круглое окошко, в которое едва просачивался утренний свет. Подвал был завален ящиками от снарядов и ненужным хламом – сельскохозяйственной деревянной утварью, старыми матрасами, разбитыми огромными глиняными кувшинами, в которых можно было спать. К сожалению, отсюда был только один выход – тяжелая дверь, окованная железом, взломать которую нам не под силу. Она запиралась снаружи на засов. В окошко же наверху протиснется только кошка, да и то не слишком толстая.
Нас в горах не найдет запоздалый приказ
И никто не придет, и не выручит нас… —
продолжал выводить Князь.
– Песнь у тебя тоскливая, Баян ты наш сладкоголосый, – кинул я своему заместителю. – Душу выворачивает.
– Ничего, будет тебе веселье, – равнодушно отозвался Князь. – Когда на наших костях лезгинку станцуют.
– А что, мне уже весело, – встрял в интеллигентный разговор Рад. – Такого камеди-клаб эти горы никогда не видели.
– Ты про что? – угрюмо спросил Утес, лежавший на полу и пялившийся в потолок.
– Русская диверсионно-разведывательная группа, то есть, по идее, суперпрофессионалы, перекусывающие зубами колючую проволоку, с одной руки шмаляющие из крупнокалиберного пулемета, десантирующиеся без парашюта на огневые точки, взяты в плен толпой убогих оборванцев. Ну, разве не смешно?
– Аж до коликов, – буркнул я.
– С другой стороны, дикари вон Кука съели, – продолжил дурачиться Рад, оптимизм которого не могли поколебать никакие жизненные невзгоды. – А чем мы хуже?
– Горло пересохло! – Утес поднялся, не глядя по сторонам, подошел к двери и начал колотить по ней ногой и кулаками. – Воды принеси!
Колотил он исступленно, с чувством, не обращая внимания на боль в отбитых кулаках. Его как заклинило.
– Дай воды! Дай горло смочить! – кричал он.
Как в любой приличной тюрьме, на двери было окошко. Оно открылось, и грубый голос произнес:
– Сдохни от жажды, свинья! Будешь кричать – гранату брошу!
– Заканчивай, – крикнул я Утесу. – Ничего они нам не дадут.
И ошибся. Через полчаса уже другой часовой открыл зарешеченное окно и начал передавать пластиковые бутылки с водой, картонные коробочки с едой – лепешками, мясом, фруктами.
– На убой кормят. Старшой, за что аборигены съели Кука? – обернулся Рад к Князю.
– Молодой, достал ты своим Куком, – без каких-либо эмоций ответил тот.
– А чего? Великий путешественник был. Невинно репрессированный людоедами.
Судя по обильной трапезе, тюремщики неожиданно и кардинальным образом подобрели.
– Вполне съедобно. Номер просторный. Все включено, – отметил Рад. – Просто «Хилтон».
– Отдыхайте на курортах Сирии. Вас ждут яркие впечатления и незабываемые приключения, – очнулся от тоскливых мыслей Князь и включился в обычную перебранку с Радом.
– Вот есть в тебе маркетинговая жилка, – оценил Рад. – Умеешь товар лицом подать…
Я присел на мешки рядом с Утесом, который угрюмо уплетал лепешку с мясом, и спросил:
– Злишься на меня?
– Я же говорил, что Бек предатель, – недружелюбно произнес Утес. – Знаешь, есть тигры людоеды. Отведав человеческого мяса, они не хотят больше ничего другого. Так и это шайтаново племя. Из них не выбьешь их ваххабитскую суть. Ничем.
– Получается, что твоя правда.
– Нутром чуял… А ты… Руководство сказало…
– Эх, был бы такой приборчик – читать потаенные мысли.
– Рентген для мыслей, – хмыкнул Утес. – Вот интересная жизнь бы настала.
– И быстро бы закончилась. Цивилизация наша держится на том, что за черепной коробкой начинается суверенная территория, куда не влезть постороннему. Там скрыты мелкие и большие секреты. И огромные усилия человечество направляло на то, чтобы научиться проникать в крепость черепной коробки. И ни пытки, ни химия, ни гипноз не дают гарантии, что мы узнали содержимое чужого черепа. А представь мир без тайн. Он просто взорвется.
– Да ладно песни мне петь. Командир, все ведь просто. Ты ошибся, взяв в группу предателя. Ошибся роковым образом. В результате мы в зиндане. А Бек сейчас иудины сребреники пересчитывает. И все секретики государственные выкладывает.
– Да, если по десять центов за штуку – и то разбогатеет, – встрял бесцеремонно в разговор Рад.
– Прав Утес, – кивнул Князь. – Пригрели на груди змею. Теперь сидим и ждем, кому из нас первому Бек голову решит отрезать.
– Думаю, головы нам резать не будут, – объявил я со всей уверенностью.
– Почему это? – спросил Рад. – Насколько я помню, Беку клятвенно пообещали дать отчекрыжить наиболее приглянувшуюся голову его чертовым тесаком.
– Накормили, напоили нас от всей души, – возразил я. – Значит, будет разговор.
Все помолчали немножко, думая каждый о своем. А потом я, подняв руку, произнес:
– Внимание. Вопрос не праздный. Обсуждаем без эмоций и соплей – холодно и профессионально. Годится?.. Итак, скоро нас поведут на беседу. Что будем делать?
– Пусть на куски режут, от меня ничего не услышат! – резко бросил Утес. – Я им никогда не кланялся и кланяться не буду!
– Не горячись, – успокоительно произнес я. – Это вопрос жизни и смерти. Думаю, все понимают, что лучше быть живым и здоровым, чем бедным и больным.
– Есть еще вопрос цены, – заметил Князь.
– Цена, как обычно, – информация, – сказал я.
– Что? – непонимающе посмотрел на меня Утес.
– Я говорю – им нужна информация, нам нужна жизнь.
– И что дальше?
– Нам предложат обмен.
– Кстати! – воскликнул Рад. – В израильской армии есть инструкция. Если попался в плен, то выкладывай все, что знаешь. Жизнь солдата дороже всяких секретов не первой свежести.
– Это что же вы предлагаете? – спросил Утес.
– Начать торговаться, – сказал я. – Потянем время.
– Что? – Утес смотрел на меня, будто впервые увидел.
– Начать диалог. Мы вляпались и должны подумать о себе. Надо выживать.
– И что ты им собираешься сдать?
– Как можно меньше. Но это уже как разговор пойдет.
– Были бы не тупорылые селяне, а матерые вояки, прежде всего стребовали бы коды доступа к моему планшетнику, – сказал Рад. – Вот это был бы у них пир духа. Янкесы осла с золотом подогнали бы за такое.
– Будем надеяться, моджахеды до этого не додумаются, – сказал я.
– Да куда им, – хмыкнул Рад.
– Вы что делаете? Вы о чем говорите вообще?! – закричал Утес. – Вы это серьезно? Вы правда решили продаться?
– Тебе же сказали – это торг.
– Торг на базаре. А здесь – предательство!
– Я думаю, командование одобрило бы, – сказал Князь. – Наши жизни куда дороже, чем замшелые сведения, которые обесценятся уже через неделю.
Мне подумалось, что вот так и идут на сделку с тьмой. Очень хочется жить. Остальное все кажется мелким. Соверши шажок навстречу врагу, и он подарит тебе жизнь. Потом еще один малюсенький шажок… И вот уже на тебе власовская форма, и ты жжешь белорусские деревни… Стоп, не о том я думаю. Не о том.
– Спелись все? Ах вы крысы трюмные, – покачал головой Утес. – Да я себе язык откушу. Пускай меня казнят!
– Никто никого казнить не будет, если мы не оплошаем, – заверил я. – Мое условие – разговор будет только в том случае, если нам сохранят жизнь. Всем. Без исключения. Так что не бойся, дорогой. Мы о тебе позаботимся.
– Лучше бы твои родители о тебе позаботились, утопив в ванной маленьким, – Утес сплюнул на пол, отошел от нас, как от чумных, уселся в углу, вытянув ноги и глядя перед собой.
– Товарищ не понимает, – хмыкнул я.
И улегся на мешки. Свернулся. Впереди много важных дел и суеты. Надо отдохнуть. Расслабиться. Поэтому я вскоре отключился…
Глава 32
Черный Хаким сиял, как отдраенный хромовый офицерский сапог. Он смотрел на нас почти что с любовью…
Поспать мне удалось где-то пару часов. Потом нам объявили: «Подъем! На выход!»
На этот раз нас не пинали и не осыпали площадными ругательствами. Теперь нас уважали и побаивались. Наверное, Бек, набивая себе цену, успел наплести о наших супергеройских способностях, поэтому бандиты держались от нас на расстоянии, нервно сжимая оружие.
Выводили нас из зиндана по одному. Двое боевиков держали на мушке, один вязал руки и толкал на лестницу вверх, где клиента принимали в распростертые объятия другие моджахеды.
Они нас явно переоценивали. Бежать мы никуда не собирались, поскольку эта затея была обречена на провал. Мы собирались разговаривать.
Нас проводили в молельный зал. Усадили на грязный бордовый ковер, и сидящий в кожаном крутящемся кресле за своим офисным столом Черный Хаким возвышался над нами, как статуя Зевса.
Бандит теперь не орал и не лягался, как бешеный мул, а был настроен на вполне мирную беседу. Он все время улыбался, обнажая ровные белые зубы, и возникало ощущение, что он хочет нас покусать.