Маленький розовый комодик принадлежал Фрэнсис; сюда тетя Фэнни сложила содержимое картонки с надписью «Фрэнсис, детская одежда». Голубой комодик принадлежал Ричарду; здесь лежало содержимое коробок «Ричард, детская одежда» и «Ричард, одежда» соответственно, поскольку Ричард уже подрос, когда они переехали. Еще была маленькая книжная полка, с которой тетя Фэнни читала «Алису в Стране чудес» с неловким чувством искаженного восприятия, поскольку помнила лишь мамин голос, читающий ей эту книгу. В два ящика, помеченные «Ричард» и «Фрэнсис», тетя Фэнни сложила, скрупулезно разделив, содержимое коробок «Ричард, игрушки» и «Фрэнсис, игрушки», а также «Дети: кубики, мелки и т. д.» Как-нибудь, легкомысленно думала тетя Фэнни, надо привести сюда Ричарда; посмотрим, вдруг он захочет поиграть?
Оставались еще две нераспакованные коробки. Одну, с надписью «Свадебные подарки», тетя Фэнни не стала трогать, потому что ее вообще никогда не распаковывали. Внутри находились серебряный чайный сервиз, серебряные лопаточки для торта и красивые настольные часы, которые мать с отцом получили в качестве подарков на свадьбу и заботливо отложили в сторону, собираясь достать и использовать в будущем, когда переселятся в более просторную квартиру, где будет побольше места для сервизов и настольных часов; однако после переезда в Большой дом эту коробку убрали на чердак вместе с прочей мебелью, так как мистер Хэллоран настоял (несколько высокомерно), чтобы Большой дом оснастили до мельчайших деталей, и лишь потом перевез сюда жену и детей. В Большом доме не было нужды в лопаточках для торта; серебряный чайный сервиз уступал изящному современному, а красивые часы смотрелись бы вульгарно на каминной полке в спальне миссис Хэллоран, рядом с изящными фарфоровыми часами, которые туда поставил мистер Хэллоран.
Если бы тетя Фэнни захотела, то преспокойно могла бы жить в этой «квартире», готовить еду на маминой плите, спать на родительской постели, заводить виктролу и слушать пластинки.
Вторая коробка, так никогда и не распакованная, стояла в углу родительской спальни. На этикетке значилось «Сувениры», и тетя Фэнни — зная, что там хранится прядь (завернутая в льняной платок) с ее головы, а также прядь с головы Ричарда, корявые открытки, которые они дарили матери на Рождество и, возможно, письма от Майкла Хэллорана, — боялась туда заглядывать. Мало ли что еще там может отыскаться: альбомы с автографами, танцевальные программки, «валентинки», принадлежавшие той странной девушке с длинными волосами на фотографии.
Если бы тетя Фэнни захотела, то могла бы вообще исчезнуть из виду, никогда больше не попадаться на глаза прочим обитателям Большого дома, закрыть дверь и остаться в «квартире».
— Пойдем, — протянула руку тетя Фэнни.
Она повсюду искала Фэнси и наконец позвала ее из сада домой; встретив у подножия лестницы, взяла за руку и объяснила:
— Я хочу тебе кое-что показать — просто, чтобы ты знала, как сильно тетя Фэнни тебя любит: я покажу тебе то, что никто не видел уже много лет.
— Где? — спросила Фэнси, однако послушно отправилась за тетей Фэнни по коридору на лестницу, ведущую на верхний этаж. — Куда мы идем, тетя Фэнни?
— Сейчас покажу, — таинственно пообещала тетя Фэнни; она понятия не имела, почему вдруг ей так захотелось показать Фэнси комнату на чердаке; наверное, это вопрос преемственности, объяснила она себе смутно, укрепление прямой связи между поколениями, от первой миссис Хэллоран до Фэнси.
— Это мой кукольный домик! — радостно объявила тетя Фэнни и торжественно распахнула дверь, словно мать, приглашающая гостей зайти.
— Что это? — недоуменно спросила Фэнси, вглядываясь от дверного проема.
— Дом моей матери, — пояснила тетя Фэнни. — Здесь родились мы с твоим дедушкой.
— Забавный…
— Забавный?
— Странный то есть, — поспешно поправилась Фэнси. — Большой кукольный домик, но без кукол.
— Куклы все здесь, я их помню. Мама сидела вот тут, — сказала тетя Фэнни, садясь в кресло, обитое голубым. — Сядь на скамеечку, Фэнси; второе кресло — папино. Я — мама, в желтом платье, а ты — я, маленькая Фрэнсис. Мы притворимся, будто Ричард в другой комнате, делает уроки.
— Можно мне что-нибудь потрогать? — спросила Фэнси, неловко поворачиваясь на скамейке.
— Маленькой Фрэнсис не дозволяется ничего трогать. Когда Ричард закончит делать уроки, можешь пойти в другую комнату и поиграть со своими игрушками. Мой отец сидит здесь, в кресле, и занимается — читает важную книгу. У него есть карандаш, чтобы подчеркивать всякую полезную информацию, которую потом нужно будет запомнить. А я — мама, и я всегда думаю о своих дорогих детках. Посуду после ужина вымыли; может быть, позднее твой папа заведет виктролу и поставит пластинку.
— Я хочу поиграть в игрушки!
— Позже, милая. Мы — очень счастливая семья, мы крепко любим друг друга, правда же?
— Наверное, — отозвалась Фэнси неуверенным тоном.
— Мы очень сильно любим друг друга. Мы всегда стараемся придумать, как бы сделать друг другу приятное, правда же? Сейчас твой папа очень много работает, потому что мечтает когда-нибудь перевезти свою семью в милый домик, который он для них построит; а я — твоя мама, и я думаю о том, какие у меня хорошие дети — красивые, сильные, счастливые. Разве я не всегда думаю о тебе?
— Наверное…
— Моя дорогая Фрэнсис вырастет и станет красавицей, высокой и стройной; когда-нибудь она встретит мужчину не хуже своего отца, выйдет замуж, и у них родятся детки: красивые, сильные и счастливые. А вот мой сын Ричард никогда не женится; он останется подле матери, подле отца, и у меня всегда рядом будут двое сильных, мудрых мужчин…
Фэнси поднялась со скамейки.
— Кажется, меня мама зовет, — сказала она, двигаясь в сторону двери.
Тетя Фэнни скорбно поглядела на нее.
— Ты знаешь, что они уже умерли? Это были твои прадедушка и прабабушка.
— Да, тетя Фэнни. Можно я пойду?
— Беги, Фрэнсис, — отчужденно произнесла тетя Фэнни.
Когда дверь за Фэнси закрылась, тетя Фэнни осталась сидеть в материнском кресле, удивляясь тишине в комнатах. Через некоторое время, закрывая за собой дверь, она подумала: однажды кто-нибудь придет сюда, удивится и будет гадать — кто же здесь жил?
— А вот и тетя Фэнни, — сказала миссис Уиллоу, завидев, как та спускается по ступенькам главной лестницы. — Тетя Фэнни, идите сюда, помогите нам. Мы никак не можем решить, что приготовить на завтрак в первое утро нового мира. Как вам яичница с беконом?
— Нет, — заявила Фэнси, словно продолжая давний разговор, — тебе еще повезло — у меня все гораздо хуже.
— Так и тебе повезло. — Глория взяла из домика куколку и принялась с любопытством разглядывать. — Во-первых, ты всегда жила здесь…
— Люди взрослеют… — Фэнси умолкла, изо всех сил пытаясь сформулировать нечто очень смутное; наконец робко засмеялась и коснулась руки Глории. — Гораздо легче быть молодым и взрослеть, если вокруг такие же, как ты, и они взрослеют вместе с тобой, понимаешь? Когда ты знаешь, что по всему миру есть дети твоего возраста; и вот они взрослеют и чувствуют то же самое. Но если… только представь себе, что ты — единственный взрослеющий ребенок… — Фэнси покачала головой. — Тебе повезло.
— Но я ведь еще не выросла до конца.
— Глория, разве ты не будешь скучать по танцам, и мальчикам, и вечеринкам, и хорошеньким платьям, и кино, и футболу? Я так долго ждала всего этого, а теперь…
— Я надеюсь, что будут и другие хорошие моменты. В любом случае, мы будем в безопасности.
— Бога ради, кому нужна эта безопасность? — презрительно фыркнула Фэнси — Я бы охотнее жила в мире, полном людей, пусть даже опасных людей. Я и так всю жизнь прожила в безопасности; я даже ни с кем не играла, кроме своих кукол!
И снова она задумалась, обводя пальцем угол кукольного домика (жест, до странного напоминающий ее бабушку).
— Если б я могла, — сказала она, — я бы покончила со всем этим.
— А может, они все так думают, — предположила Глория; она тоже пыталась говорить о чем-то не вполне понятном. — Наверное, они хотят того же, что и ты, только ты… унаследуешь им, так сказать, по мере взросления. Волнение, радость, новый опыт; с тобой произойдет много всякого странного и замечательного; у тебя все впереди, все еще будет, а у них… они уже переросли все, что знают, и теперь хотят попробовать все заново. Даже в моем возрасте кажется, что ты уже столько всего пропустил и стареешь с каждой минутой.
— Но чего же они ждут, такие люди, как тетя Фэнни и миссис Уиллоу? Что им осталось? Что еще хорошего может с ними случиться?
— Я не могу ответить на все твои вопросы, глупыш, я и сама не знаю. Знаю только, что безопасность важнее всего остального.
— Нет, — покачала головой Фэнси, — не может такого быть.
— Мне всего лишь семнадцать, — сказала Глория, — но я точно знаю одно: мир, который находится вокруг нас, по ту сторону стены, ненастоящий. Настоящий он здесь, мы настоящие, а снаружи все как будто из картона или пластика, или еще хуже. Там нет ничего настоящего. Все вещи сделаны из чего-то другого; и все выглядит ненатуральным, непохожим на себя, и все разваливается прямо в руках. Люди тоже ненастоящие; все они — лишь бесконечные копии друг друга, все на одно лицо, как бумажные куклы; живут в домах, полных искусственных вещей, едят искусственную пищу…
— Совсем как в моем кукольном домике, — удивилась Фэнси.
— У твоих кукол маленькие тортики и бифштексы, вырезанные из дерева и раскрашенные. Что ж, люди едят торты, хлеб и печенье из ненастоящей муки, из которой убирают кучу всего, чтобы выглядело как можно лучше, и одновременно добавляют кучу всего, чтобы легче было есть; они едят заранее приготовленное мясо, чтобы не тратить время на готовку, а быстренько разогреть; они читают газеты, полные лжи и глупостей: сегодня им говорят, что от них скрывали правду ради их собственного блага, а завтра им говорят, что от них скрывали правду, потому что на самом деле это была ложь, а на следующий день им говорят…