Спрятавшись в розарии, Джулия заливалась пьяными слезами.
— Н-не понимаю… Ну почему все должно закончиться?!
— Что должно закончиться? — Младший Уоткинс протянул ей зажженную сигарету и засмеялся. — Никогда здесь не был. Ну и розы, ты только посмотри! Небось уйма денег уходит, чтобы содержать все в порядке. Но теперь я знаю дорогу и могу сюда заглядывать. Может, и по ночам как-нибудь… А ты попробуешь ускользнуть из дома и наведаться в деревню. Так что должно закончиться?
Лежа в траве под розами, Джулия смеялась, плакала и снова смеялась.
— Капитан, — спросила школьная учительница, приближаясь к нему нетвердой, но целеустремленной походкой, — надеюсь, вы не сочтете меня наглой?
— Что вы, нисколько, — ответил тот, косясь через плечо на тент с шампанским; прикинув, что одного прыжка не хватит, капитан покорился судьбе.
— Расскажите мне о своих приключениях! — потребовала школьная учительница, цепко хватая его за рукав.
— Приключениях?.. — беспомощно повторил капитан.
Школьная учительница пьяно захихикала.
— Для такой, как я… для такой скромной п-персоны, как я, ну вы понимаете… — бормотала она, запинаясь. — Читаю одни только книги… Это очень важно — встретить ч-ловека, у которого были настоящие приключения! Прямо такие, знаете, настоящие-пренастоящие… Да… — И школьная учительница вздохнула.
— Боюсь, я вовсе не…
— Например, бросить упирающуюся деву через седло — через лошадиное седло то есть — через седло, через лошадь, через пустыню какую-нибудь… А она кричит и вырывается, и умоляет о пощаде — ведь она догадывается, что ее ждет, — и тщетно взывает о помощи, и упирается, и вырывается, и умоляет, и царапает вас ногтями, и умоляет…
— Это вряд ли, — ответил капитан. — Большинство моих дам идут вполне охотно, по доброй воле; с другими я как-то не особо…
— …и держать ее в плену долгими лунными ночами в шелковой палатке, на бархатных подушках… — Школьная учительница вздохнула. — Рахат-лукум… Шиш-кебаб… Жемчуга…
— Да-да, — поддакивал капитан, пятясь боком. — Непременно жемчуга…
— Луна пустыни… — пробормотала школьная учительница, но капитан уже ускользнул в темноту.
— Меня… что?! — переспросила мисс Огилви, приоткрыв рот.
Мисс Дебора наклонилась и прошептала ей что-то на ухо.
— Как?! — повторила мисс Огилви.
— Надеюсь, вы не против, что я об этом упоминаю, дорогая. Я только хотела…
— Боже, — воскликнула мисс Огилви; ее глаза сияли. — Как это чудесно!
— Разумеется, я сперва не догадывалась, кто он такой, — честно призналась Мэри-Джейн.
Они с Арабеллой сидели в тихом уголке террасы, неподалеку от места, выделенного для музыкантов (пока те ужинали). Поставив грязные тарелки на каменный пол, они время от времени останавливали миссис Уиллоу, которая расхаживала среди гостей с двумя бутылками шампанского под мышкой, и просили наполнить бокалы.
— Виночерпий богов! — кричала миссис Уиллоу.
— И он ничего не сказал? — полюбопытствовала Арабелла.
— А что он мог сказать? Все было как в кино, правда! Однажды он пришел в библиотеку, и конечно же, я сидела за стойкой; и как только я его увидела, то сразу подумала, что он выглядит как-то необычно… ну, в общем, совсем не так, как те парни, что вечно меня доставали, звали на свидания и все такое…
— А вот я смотрела одно кино, так там…
— И я сказала себе, — продолжала Мэри-Джейн, не обращая внимания, — что это определенно самый воспитанный юноша из всех, что я видела, хотя его имя мне как-то сперва не приглянулось — Лайонел (ну ты понимаешь!); и когда он сказал: «Лайонел», я, честно говоря, думала — умру на месте — имя-то редкое! А потом, конечно, когда выяснилось, что ему всего лишь нужны справочники, тут я уже не сомневалась — ну кому еще понадобятся справочники? В библиотеке всегда полно народу; мало-помалу начинаешь относиться как-то… избирательно, что ли… Ну ты понимаешь… Само собой, все они вечно ошивались рядом, приглашали на свидания и все такое…
— Но если это была любовь с первого взгляда…
— Ну конечно нет, дорогая! Все не так просто. Когда ты выйдешь замуж, то сама поймешь такие тонкости. Сперва мы разговорились; выяснилось, что нужный ему том как раз в переплетной мастерской — напомни мне как-нибудь рассказать о красавчике из переплетной; это надо было видеть своими глазами, честное слово, иначе никто бы не поверил! — ну вот, и я предложила ему зайти через день-другой (даже не думала, что зайдет!) Тогда он хотел стать поэтом, однако после свадьбы мы вернулись сюда, ведь я и в мыслях не допускала, чтобы разлучить его с семьей! В конце концов, для чего же тогда семьи? Ну вот, и конечно, он вернулся на следующий день, и не успела я глазом моргнуть, как он позвал меня кататься на роликах, а я ответила…
Мистер Аткинс из скобяной лавки, мистер Пибоди, владелец гостиницы «Кэрридж-Стоп-Инн», и мистер Армстронг, почтмейстер, сидели на складных стульях небольшой группой, чуть поодаль от основной толпы. Ели медленно и размеренно, примостив тарелки на коленях.
— Тогда еще лавку держал мой отец, — сообщил мистер Аткинс и щедро повел вилкой. — Тогда здесь ничего не было.
Мистер Пибоди кивнул.
— Тогда возле гостиницы и в самом деле останавливались экипажи, — согласился он.
— Помню, как рыли фундамент, — сказал мистер Аткинс, — я еще был совсем мальчишкой, ошивался тут, наблюдал за всем.
— Кажется, там какой-то парень погиб, да? — спросил мистер Пибоди.
— Да, его фургоном переехало. Я был там — совсем мальцом! Помню, старик подошел, глянул на труп и говорит — как сейчас помню, так и стоит его голос в ушах! — глянул и говорит: «Уберите его с дороги, — говорит, — здесь будет терраса». Прямо слышу, как сейчас!
— Да-а, ему лучше было поперек дороги не становиться, — задумчиво произнес мистер Пибоди.
— Помню, в город приехал цирк: два-три фургончика, пони там всякие, гадалка; ну вот, и они раскинули лагерь в том углу, где сейчас розы; народ стал собираться, покупали билеты, смотрели на гадалку — если подумать, там был еще парень в татуировках, — детишек катали на пони; и вдруг он как выбежит со своей шайкой бандитов да как погонит их всех прочь! «Пусть убираются с моей земли, — кричит, — пусть убираются!»
— А потом он построил стену, — сказал мистер Пибоди.
— Да-а, некоторым эта стена не по душе пришлась, — ухмыльнулся мистер Аткинс, а мистер Армстронг, почтмейстер, покачал головой, мрачнея от застарелого гнева.
— Когда-то, — начал он, — я мог бы показать вам, где была ферма моего отца, его поле, его изгородь. И вот однажды утром отец просыпается, а вся его ферма — за той стеной, внутри, когда должна быть снаружи. «Нет, — говорит старик, — теперь это моя земля! По крайней мере, она внутри моей стены — попробуй, мол, вытащи!» Отец решил обратиться к закону, и мать так считала, но тут выяснилось, что в округе не нашлось ни одного законника, который бы не работал на старика… Ну, что отцу оставалось? Иногда пробирался тайком да обходил свои бывшие поля, проверял изгородь; а потом старик решил выкопать озеро — вот где теперь отцовская ферма — на десять футов под водой! «Можешь забирать свою землю, — говорит старик моему отцу, — мне она теперь без надобности. Забирай, коли хочешь — только сперва придется ее осушить!» Потом-то он придумал, как все возместить — послал меня в город, в колледж…
Мистер Армстронг аккуратно наколол кусок мяса на вилку и отправил в рот.
— Мистер Армстронг, — окликнула его тетя Фэнни, подходя к ним семенящей походкой. — Мистер Пибоди, мистер Аткинс — у вас есть все, что нужно? Если что, не стесняйтесь, только попросите — мы будем очень обижены, если вы уйдете голодными! Мой отец терпеть не мог, когда кто-то выходил из-за стола без аппетита; да и потом, этот праздник устроен в вашу честь — мой отец первым сказал бы, что вы заслужили угощение!
— Хороший был человек, — устало отозвался мистер Армстронг.
— Хороший, — поддакнул мистер Пибоди.
— Да-да, — присоединился к ним мистер Аткинс. — Замечательный…
Фэнси тихонько выскользнула из дома и уселась на ступеньке террасы рядом с бабушкой.
— Еще не скоро кончится? — спросила она.
— Еще только половина прошла, — ответила миссис Хэллоран.
— Они похожи на свиней, на хорьков и на крыс, — заметила Фэнси.
— Они скоро уйдут.
— Чего ради ты кормишь их вкусной едой и поишь хорошим вином?
— Последний каприз. Теперь мы сможем помнить их счастливыми и беззаботными.
— А долго еще?
— Пожалуй, около часа.
— Я не про вечеринку, — уточнила Фэнси.
— А, понятно. Часов двадцать примерно; может, поменьше.
— Как ты думаешь, они поймут, что происходит?
— Сомневаюсь. Разве что на минутку, не больше.
— А им будет больно?
— Надеюсь, что нет.
— А им будет страшно?
— Наверное, на минутку. Вряд ли у них останется много времени, чтобы испугаться. В любом случае, люди не успевают испугаться, пока не поймут, что с ними происходит; я надеюсь, что все произойдет очень быстро и они не успеют ничего осознать.
— А это всегда быстро?
— Понятия не имею, ведь это никогда не случалось раньше, насколько мне известно. Могу лишь надеяться, что это не займет много времени.
— А они уже знают?
— Вряд ли.
— А что бы они стали делать, если бы знали?
— Насколько можно понять из наблюдений — ничего. Стояли бы с отвисшей челюстью, таращились бы друг на друга и глупо ухмылялись.
— А я бы хотела посмотреть, как все будет происходить…
— Я думаю, это неподходящее зрелище для твоих глаз — да и вообще чьих бы то ни было. Не представляю, как потом жить с такой картинкой перед глазами.
— А когда я смогу носить твою корону?
Миссис Хэллоран медленно обернулась и посмотрела на Фэнси. Над толпой, заглушая начальные звуки оркестра, раздавался голос миссис Уиллоу, выкрикивающей что-то совсем бессвязное; где-то поодаль, на краю толпы, небольшая группа людей пела что-то неразличимое; со стороны жаровни все еще доносилась какая-то активность, а из тента с шампанским — взрывы смеха.