— Какого лешего ты сюда нашу мебель перевозишь? — спрашиваю у матери, плача от бессилия.
— Я это… тут пока поживу! — Ее окончательно развезло. — Танюх, ну на хрен нам квартиранты — всю комнату загадят! А мы это… Валентина… Валентина тут помянем.
Чистая, едкая, словно кислота, ненависть лишает меня дара речи, а мать, изящно подпирая плечом стеночку, мычит:
— А ты вон иди, личную жизнь устраивай! — Лоснящееся лицо расплывается в ухмылке. — Молодец, Танюха! Я как увидала — так сразу узнала! Долговязую-то ты все-таки уделала… парня-то… у нее увела! Все мечтала переплюнуть — и на тебе!
Быстрый взгляд Че скользит по моему лицу. В глазах темнеет, беспомощно прикрываю ладонью солнечное сплетение — привычное мягкое тепло, жившее в нем, вмиг вытравил холодный шок. Конец моей сказке. Теперь уж точно конец.
— Мам, не приходи больше, — шиплю онемевшими губами. — Если ты появишься дома — я тебя убью!
Я все-таки делаю то, от чего удерживалась всю жизнь — что есть силы толкаю мать и выбегаю в коридор.
Голова вот-вот лопнет от ужасающего позора. Никогда, я больше никогда не смогу взглянуть на Че, не смогу оправдаться. О чем я думала, увиваясь за ним как хвост, мечтая о нем, борясь за него? Дело уже не в существовании Ви, дело в том, что между нами пропасть — сколько ни охаживай его, сколько ни соблазняй, ничего не изменится.
«У каждого разные возможности, Тань, у меня их больше по праву рождения. Пусть сейчас все не так, как я хочу, но я еще поставлю мир на колени. А ты даже не пытайся. Ты заслужила только то, что заслужила», — урезонивает меня голос Ви.
Пулей вылетаю из захламленной секции, бегу вниз по загаженной лестнице, выскакиваю под дождь, и чужие красные кеды поднимают брызги мутной воды. Я сейчас завидую брату, мечтаю, чтобы меня не стало. Чтобы меня никогда и не было, и мысли мои, не выдуманные нерожденным мозгом, так и летали бы в вакууме вселенной.
— Солнце! — Че ловит меня за рукав. — Стой.
Я оборачиваюсь и смотрю в эти глаза — потухшие, но волшебные, пронзительно грустные. Первые капли срываются с намокшей челки и текут по щекам.
— Прости, Тема, — умоляю шепотом. — Прости. Не слушай ее, она пьяная! Я не делала этого намеренно!
«Ой ли?» — это совесть проснулась и взывает ко мне.
Глава 35
Под порывами промозглого ветра ломаются ветви деревьев, тучи клубами застыли над крышами домов, за шиворот падают капли дождя.
Че осторожно убирает руки, прячет их в карманы джинсов.
— Солнце, послушай. — Он заглядывает в мои глаза. — Думаю, нам стоит вернуться и помочь твоей маме.
Горько усмехаюсь: насколько же парень хорошо воспитан, раз делает вид, будто ее не слышал. А ведь даже ей, поверхностной, «вечно молодой, вечно пьяной»[7], очевидно, что я цинично присвоила то, что не может мне принадлежать. Че не место рядом со мной: мне никогда не стать прекрасной принцессой.
В стремлении казаться лучше я выгнала мать из дома, и теперь в «Полюсе» не появятся даже недоеденные консервы, сырки «Дружба», обрезки дешевой колбасы. Живот урчит — больше суток я ничего не ела и вряд ли буду в ближайшей перспективе. Такова жизнь. Такова моя реальность.
Пожимаю плечами:
— Ты помог, Че. Больше им твоей помощи не требуется. Мне тоже больше ничего не нужно! — получается вполне спокойно, но взгляд не задерживается на лице Че, перескакивает с дерева на желтый зонтик прохожего, с пролетевшего стремглав голубя — на красные промокшие насквозь кеды с яркими крапинками, поднимающие в луже муть. — Все было ошибкой. Давай расстанемся!
Выпалив это, наконец чувствую легкость. Надоело страдать, мучиться, сомневаться в себе, стыдиться, воровато оглядываться и вздрагивать от каждого оповещения о пришедшем сообщении. Ви обязательно вернется — она дала обещание. И сдержит его — единственная из всех нас.
Че не двигается с места. Пытаюсь взять вправо — он не дает пройти, и новая волна жалости к себе вырывается наружу злыми слезами:
— Уходи, Че! Ты же все слышал! — Истерика побеждает показное безразличие: — Я — ничтожество: воспользовалась отъездом Ви и предала ее. Теперь ты все знаешь. Я не обижусь — уходи!
Лети!..
— Посмотри-ка на меня! — резко огрызается Че. — По-твоему, я совсем ничего не соображаю?! — В замешательстве послушно смотрю на него, а Че, прищурившись, быстро произносит: — Может, я и похож на тупого, но скажу тебе кое-что, а ты послушай! — Он усмехается. — Вика поступила со мной жестоко задолго до того, как я к тебе притронулся. Твоя очередь разуть глаза, боевая подруга: я ни хрена ей не должен, и с тобой я потому, что так решил. И все жду, когда же до тебя это дойдет, Солнце!..
Новый порыв ветра пронизывает до костей, а взгляд Че — душу наизнанку. Непроизвольно обхватываю пальцами худые плечи и до боли стискиваю их, кажусь себе маленькой, невероятно глупой…
— Прости, что наорал. Если тебе не нужна моя помощь — окей. Но мне нужна твоя. — Он натягивает капюшон толстовки на вымокшие волосы, потемневшие пряди липнут ко лбу. — Утром я снова разругался с матерью. Мне некуда идти, так что… К тебе можно?
У меня закружилась голова. Фанерная залатанная дверь едва держится на ржавых петлях, пожелтевшие обои в потеках и пятнах. Мебель старая, в гостиной нет ни телевизора, ни дивана. Как я могу пригласить к себе Че — достопримечательность и героя грез всех девчонок нашей области? В раскаленном аду прошедших месяцев я бегала за ним влюбленной кошкой, надеялась попасть в его сказку, а он сейчас на полном серьезе собрался в мой кошмар. В попытке стать невидимой я еще сильнее сутулюсь:
— У меня дома стремно…
Че вздыхает:
— Думаешь, у Толстого в общаге был президентский люкс? — усталая ухмылка сменяется веселой улыбкой: — Так можно? Идем?
И я иду.
Во время вылазок в гипермаркет Ви всегда потешалась над парочками, которые, уткнувшись носами в бумажки со списком покупок, катили перед собой набитые до верху тележки, приценивались и, советуясь и споря, выискивали товары со скидкой.
— Жалкие, да? Не дай бог так! — звонко хохотала она, а я — вслед за ней, но только от горьких мыслей о том, что пополнить ряды таких «убогих» счастливчиков мне никогда не светит.
Торжественно вышагиваю рядом с Че и мечтательно разглядываю магазинный ассортимент. На дне тележки радостно шуршат набранные мной в огромном количестве пакеты с лапшой быстрого приготовления, хлеб, майонез, сыр и сосиски, но мой принц вершит непозволительное — хватает с витрины и отправляет к лапше шоколадные батончики, печенье и несколько пачек с фисташками. С усилием подавляю улыбку, слезы снова жгут глаза.
— Ты чего хочешь? — между делом интересуется Че.
Не сразу доходит, что этот вопрос адресован мне.
— Я? — переспрашиваю с удивлением и надолго задумываюсь. — Ну… может, тортик?
Че кивает и направляет тележку к отделу с выпечкой, где я, истекая голодной слюной, делаю наконец свой нелегкий выбор.
— Бинго! — сияет Че. — Это божественно вкусный торт. Мой любимый.
Мы хохочем, носимся по рядам, врезаясь в ящики с фруктами и подрезая других покупателей. На нас смотрят — озираюсь по сторонам, с замиранием сердца вспоминаю, кто валяет дурака со мной рядом, и расправляю плечи. Нужно соответствовать Че — в его присутствии и мне положено играть роль красивой и беззаботной девчонки, которой, единственной из всех, повезло обратить на себя его внимание. И никто в этом гребаном городе не должен догадаться, как на самом деле обстоят дела у «звезды».
Я благодарна матери: в период последнего «просветления» она навела дома стерильную чистоту. Мне стыдно перед Че за убогую обстановку, но теперь здесь хотя бы нет паутин и пыли.
Че не кривится и не заостряет внимания на очевидных проявлениях нищеты. Он расслаблен и весел, будто находится в привычной среде, и все перестает быть ужасным. Невольно любуюсь: к Че не только не липнет грязь, он способен украсить собой любое место, превратив его в волшебное, теплое и уютное. Без сил приземляюсь на стул — я готова расплакаться от признательности и облегчения.
Че заносит на кухню пакеты с продуктами, вываливает на столешницу упаковки лапши быстрого приготовления и подмигивает:
— Королевский ужин: бич-пакеты. С каким вкусом предпочитаешь?
— Пожалуй… — Перебираю пачки и вчитываюсь в надписи на них. — Со вкусом «барбекю».
— Аналогично.
Че находит на тумбочке коробок спичек, зажигает огонь под эмалированным сколотым чайником, падает на табурет напротив меня и стягивает капюшон.
Он не смотрит по сторонам — эти прекрасные глаза устремлены только на меня. Чувствую, как пропадаю, улетаю в космос, скатываюсь на американских горках и плавлюсь от тихого, но сокрушающего осознания: происходящее — больше не придуманная сказка, не чужая жизнь. Уют, тепло и любовь сейчас здесь, со мной. Все это — мое.
— Что? — с подозрением спрашивает Че.
— Не верю, что ты тут, — сознаюсь. — В таком месте.
— А что не так? — Пожимает плечами Че. — Ты ведь здесь, а остальное неважно.
Глава 36
Тягучее утро разорвал адский тяжеляк. Пока я пытаюсь унять едва не взорвавшееся от испуга сердце, разлепить глаза и обнаружить себя во времени и пространстве, Че размыкает теплые объятия, чертыхаясь, вылезает из-под одеяла и пускается на поиски телефона.
— Да? — хрипло отвечает он, и из трубки слышится ровный металлический голос:
— Артем! Может, хватит добиваться своего подобным образом? Прекрати испытывать мое терпение, с меня хватит. На сей раз я не отступлю.
— Серьезно? — усмехается Че. — Не перестанешь глупить?
— Если через сорок минут тебя не будет на пороге — можешь забыть дорогу сюда. Да, и ребятам кефир купи…
Раздаются гудки.
Он растерянно смотрит на телефон. Я вглядываюсь в лицо Че в надежде разгадать намерения. У него снова проблемы дома. С трудом подавляю желание дотронуться до татуированной руки, спросить, что стряслось… Но не лишним ли это будет? Смогу ли я вообще с ним сейчас заговорить?