– Сынок, ты как?
– Я в порядке. Нет, правда, все хорошо. Пойдем уже.
– А что они хотели? Чего вы не поделили? – не унимался Виктор, пока шли домой.
Пашка отвел взгляд, посмотрел задумчиво по сторонам и только потом ответил, как-то нехотя.
– Да ну их! Надоели их вечные разговоры об оккультизме и сатанизме, я им сказал, что бред все это и никакие обряды ни к чему не приводят. Да и никто их не проводит уже…
– Какие еще обряды?! – не сдержался отец. Так и знал, что хлебнут они горя с этими ненормальными. Неужели Галя была права и неизвестный труп их рук дело?
– Не обращай внимания, это всего лишь разговоры. Просто они чужую точку зрения совсем не уважают, вот и бесятся. А я от своих слов не отказываюсь. В итоге мы решили больше не общаться.
– Вот и хорошо, вот и правильно! – обрадовался отец. Одной проблемой меньше.
Больше они тему потасовки не затрагивали, остаток вечера прошел спокойно, в домашних хлопотах. В понедельник с утра все тоже было тихо, без незваных гостей. За обедом пришлось сообщить, что завтра нужно идти к следователю.
– Чтобы дать показания? – вспомнил сын.
– Да. Наверняка, будут спрашивать только о том, знал ли ты пострадавшего, видел ли его где-то, и все, – произнес максимально беспечно отец.
– Ясно. Расскажу все, как было.
– Только… сынок, ты же понимаешь, хм… что нельзя… – Виктор никак не мог подобрать правильные слова, чтобы напомнить сыну, что про Комо никому говорить нельзя.
– Пап, я знаю, что про НЕГО говорить нельзя. Я не тупой.
– Я знаю, сынок. Ты умница у меня. Я просто напомнить хотел, – поспешил успокоить отец.
Пашка не любил говорить о Комо. Виктор понимал, как тяжело парню осознавать, сколько боли он причиняет родным, даже не помня ничего из того, что сделал. Отцу пришлось рассказать сыну о Комо как раз после того, как он пришел дважды за один день, вернее ночь. В тот раз Виктор опять соврал сыну. Он уже больше двух лет жил без женщин, не встречался с ними вообще и временами готов был лезть на стену от недостатка тепла. Впервые за очень долгое время мужчина решил воспользоваться услугами жрицы любви. Оставить сына одного в квартире он боялся, поэтому дождался, когда тот уснет и вызвонил девушку на одну ночь. Конечно, два года жизни с Комо должны были его чему-то научить, и он действительно стал осторожным, но находиться в вечном напряжении тоже было невозможно. Спустить пар Виктору удалось, но Паша проснулся и зашел в его комнату как раз, когда он помогал своей новой знакомой одеваться. Почему именно эта картина вызвала приход Комо, отец не знал, но тот появился, не успел еще Виктор выпроводить женщину за дверь. Получив пару тумаков, отец, как и раньше, схватил психа покрепче и повел к зеркалу. По уже привычной схеме повернул его, вырывающегося, лицом к зеркалу и заставил смотреть на свое отражение. Как и предыдущие два раза, – отец не сразу научился этому приему – все сработало, уже через пару минут к нему вернулся любимый сын.
Но под утро Комо пришел во второй раз. Спящий Виктор даже не сразу сообразил, где он, когда услышал грохот. Подскочив с постели, он вбежал в комнату сына и увидел только разбитое вдребезги зеркало и раненого Комо. Это был без сомнения он, потому что сразу принялся кидаться осколками стекла. Пришлось спасаться с помощью одеял и простыней, в которые отец поймал парня и убаюкивал его как маленького, пока не успокоил. Но это было только временно, в такси и после в приемном покое Комо не отступал, как бы отец ни просил. Увидев медсестру, Виктор не хотел его выпускать из рук, в страхе, что он покалечит себя или ее. Но Гале, а это была именно она, как-то удалось его утихомирить. Только спустя время она рассказала, как это сделала. А в тот вечер отец подумал, что организм Пашки не выдержал ора на пределе человеческих возможностей и выгнал Комо. К тому моменту Виктор почти обезумел от страха потерять сына навсегда, ведь так надолго псих еще никогда не приходил. Поэтому он даже и не задумывался, что именно произошло. Ну а когда Паша окреп после больницы, отец очень кратко, не вдаваясь в ужасные подробности, объяснил ему, откуда порезы, синяки и ссадины, а также разбитые предметы в их квартире.
Паша сначала очень испугался, но потом, кажется, даже выдохнул с облегчением.
– Так я поэтому иногда забываю, что произошло, и не помню, почему у меня руки болят? – он был поражен рассказом отца.
– Да, сынок. Это называется раздвоение личности. Ты только не переживай сильно, это нечасто происходит.
– Сколько раз в год?
– Три, может, четыре, – замялся отец. Это была чистая правда, но говорить обо всем этом двенадцатилетнему ребенку совсем не хотел.
– А из-за чего это происходит? – разволновался все-таки Паша.
– Я точно не знаю, на что именно ты… он реагирует, но чаще всего это что-то, что огорчает или злит.
– И он всегда дерется?
Сын почти плакал, когда задавал этот вопрос. У Виктора к тому моменту еще не зажили порезы от стекла на руках, а на лице красовался едва заметный, но все же фингал.
– Нет! – поспешил он соврать. Вот сейчас правда точно никому не поможет. – Нет, совсем не всегда. Иногда он просто кричит и ругается, говорит, что я во всем виноват. Он не всегда бьет, не переживай. Да не такой уж он сильный.
Виктор выдавил из себя улыбку и обнял сына, чтобы тот не успел заплакать. Понял ли Паша, что на самом деле происходит, отец не знал. Со временем после каждого нового приступа он задавал все меньше вопросов, но отец никогда не скрывал от него приходов Комо. Старался увиливать, приукрашивать действительность, но если сын спрашивал прямо, то не врал, а говорил как есть. С возрастом визиты психа происходили реже, но и Паша был уже не мальчиком, силы прибавилось, и каждая стычка была болезненной в прямом смысле слова. Виктор делал все возможное, чтобы оградить сына от стресса, расстройств, любых разочарований. До этого неизвестного мужика у них было рекордное затишье – шесть месяцев. И тут такой неприятный сюрприз. Конечно, мертвецу было хуже, но ему-то уже не нужно разгребать все это, а Виктору придется.
– Пап, а какие документы нужно с собой в полицию брать? – спросил сын, когда уже собирались спать.
– Паспорт только. Вроде, – отец не помнил точно, что нужно взять. Его занимали мысли о том, как объяснить следователю, что Пашке нельзя говорить про труп. Виктор понадеялся на понимание со стороны работников правоохранительных органов. И на чудо.
На следующий день, когда они пришли к следователю, все, что смог придумать отец, это попросить Пашу подождать, пока он узнает, много ли времени займет процесс. Сын послушно сел на лавку в коридоре.
– Здравствуйте. Я Виктор Новиков, отец Павла. Вы нас с сыном вызвали для дачи показаний, – выпалил он, как только зашел в кабинет.
Его встретил высокий очень худой мужчина, который с улыбкой пожал протянутую руку.
– Добрый день, Виктор Сергеевич. Ну, собственно, к вам у нас вопросов нет, вам только нужно будет пройти дактилоскопию в кабинете в конце коридора. А нам для дела нужно опросить вашего сына. Он что, уехал? – следователь явно заподозрил неладное, глядя на одиноко стоящего мужчину.
– Нет, нет. Он здесь, в коридоре ждет. У меня к вам большая просьба, – замялся отец. – Пашка тяжело реагирует на смерть, просто истерически. Когда умерла его мама, он сам был на грани, так сильно переживал. С тех пор он покойников-то не видел никогда. Вот я ему и сказал, что на того бедолагу просто напали.
– А от чего умерла ваша жена, простите?
– Она не была мне женой, она мать Паши. А это важно? – напрягся Виктор.
– Если это не тайна, конечно, то расскажите. Информация никогда не бывает лишней, – настаивал следователь.
– А вы пообещаете не говорить сыну, что это был труп? – мужчина не знал, вправе ли он просить о таком, но попробовать стоило.
– Виктор, вы понимаете, что просите меня солгать свидетелю во время дачи показаний? – собеседник нахмурился.
– Ну можно же просто умолчать. Вы спросите его о том, что вам там нужно узнать, а ему ничего лишнего не рассказывайте.
– Он у вас что, буйный? Психически неуравновешенный? – не выдержал следователь.
– Нет! Нет, конечно! – закричал Виктор и даже замахал руками в знак отрицания. Еще не хватало, чтобы они начали копаться в Пашкиных проблемах и упекли его в лечебницу.
– Тогда давайте я его все-таки опрошу и отпущу вас, – следователь явно был недоволен сегодняшними визитерами и, видимо, приготовился к неприятной встрече с Пашей. Виктору ничего не оставалось кроме как позвать сына, а самому подождать в коридоре.
Прошло полчаса, а может и больше, прежде чем следователь отпустил сына. Виктор сходил в кабинет, где у него сняли отпечатки пальцев. Заняло это несколько минут, а все оставшееся время отец усердно прислушивался, не начнется ли за стенкой истерика или погром. На удивление там было тихо, очень тихо. Пашка вышел из кабинета улыбающимся и спокойным. Мужчина не знал, радоваться или уже начинать волноваться.
– Что произошло? – напряжение взяло вверх, и Виктор решил, что что-то обязательно случилось.
– В смысле? – не понял сын. – Спросили, знаю или нет того потерпевшего, как давно живем в этой квартире, долго пытались выяснить, может, я его где-то видел все-таки. В общем, я рассказал все, что знаю.
– А что именно?
– Пап, ну ты же сам все знаешь, – начал раздражаться сын. – Сказал, что в жизни не видел этого мужчину, понятия не имею, откуда он взялся и что произошло.
– И больше ни о чем не разговаривали? Ты же там не меньше получаса просидел? – Виктор хотел знать все подробности, не мог же он просто уточнить между делом, рассказали ему про труп или нет.
– Ну, я спросил, что с этим мужчиной в итоге стало. Мол, пусть сами узнают у него, кто на него напал и удостоверятся, что мы тут ни при чем. Только следователь так ничего и не ответил. Сказал «сейчас сведений недостаточно». Да и все вроде, – Паша был спокоен, не злился, даже не нервничал. А отец внутренне выдохнул, поняв, что сын не знает про труп. Можно было надеяться, что Комо не появится.