Вырваться из липких лап кошмара мужчина смог только ближе к десяти, и как это часто бывало после сна, чувствовал себя еще более уставшим, чем до него. К счастью, наяву все было хорошо, чисто, уютно и вкусно пахло. Все, кроме него самого, так что очередной ритуал умывания и приведения себя в порядок сегодня особенно порадовал Алексея. После завтрака он решил во что бы то ни стало поговорить сегодня с Анастасией Геннадьевной. С психологом, а не начальником. Но как раз для этого пришлось выдумать проблему по работе. Сообщение о том, что в доме отключили интернет, либо действительно подействовало, либо у нее нашлось свободное время.
– Алексей, привет. Когда обещают починить? – видимо, поверила.
– Я соврал. Мне нужна помощь и очень срочно, – голос его был виноватым.
– Так ты сможешь сегодня работать? – выгода интересовала Геннадьевну больше, чем проблемы пациентов.
– Да, конечно! – ляпнул он. Нужно было сказать, что без ее помощи он не справится, но было уже поздно.
– Ох, как хорошо. Чуть было не напугал, – радостно ответили на том конце провода.
– Но помощь мне и правда нужна, Анастасия Геннадьевна. Пожалуйста, – мужчина вложил в интонацию столько мольбы, что отказать ему в консультации она бы не посмела.
– Хорошо, хорошо. У меня как раз есть время прямо сейчас, – она медленно выдохнула и вдохнула, помолчала несколько секунд и уже совершенно другим тоном спросила: – Что беспокоит тебя больше всего?
Алексей рассказал все: и про новую фобию, которая появилась не так давно, про визит полицейского, про протечку в ванной, про видение грязной комнаты наяву. Умолчал только о снах. По мнению Анастасии Геннадьевны, именно в них кроется разгадка всех его страхов, она много раз говорила, что ему нужно «досматривать сны до конца, а проснувшись, анализировать, что в них правда, а что нет». Но пациент категорически не хотел обсуждать то, что ему снилось, и тех, кто ему снился. О родственниках он не упомянул ни разу, сколько бы врач его не уговаривала. Она даже пробовала гипноз, но после сеанса сообщила, что ничего не вышло: Алексей без устали рассказывал о том, чего боится, а на все вопросы о родственниках и детстве просто молчал.
– Может, все-таки расскажешь мне, что тебе снилось в последнее время? – вкрадчиво спросила Анастасия Геннадьевна.
– Нет, – тихо ответил Алексей. Самое безапелляционное «нет» в практике врача. Спокойное и почти без эмоций, и никакие уловки не помогали зацепиться за возможные «почему нет», «почему ты злишься», «почему ты расстроен», «почему ты не хочешь об этом говорить».
– Хорошо. Расскажи, что из перечисленного тобой пугает тебя больше всего?
– Что кому-то понадобится войти в мою квартиру. Полицейским, или соседям, или ремонтной бригаде, – это была чистейшая правда. На данный момент именно это до ужаса страшило Алексея.
– А если они к тебе придут и попросят войти, ты им откроешь?
– Нет! Вот уж точно нет!
– А если они захотят выломать дверь. Думаешь, у них будут для этого веские причины?
– Наверное, нет. Я ведь буду против и запрещу им.
– Я думаю, что без твоего согласия они точно не будут ломать дверь. Верно?
– Конечно! Да они и не смогут ее сломать, она ведь суперкрутая, противоударная, с защитой от взлома и так далее.
– Видишь. Бояться нечего, – самым добрым и умиротворенным тоном на свете ответила Анастасия Геннадьевна.
– Да, точно. Бояться нечего, – расслабленно повторил Алексей. Он несколько раз медленно вдохнул-выдохнул и почувствовал, как страх отступает.
– Спасибо.
Доктор молча положила трубку, зная, что сейчас его лучше не отвлекать от положительных мыслей. Еще какое-то время он просто сидел на диване, дышал и гладил пушистый плед, каждым сантиметром тела ощущая умиротворение, покой и безопасность. Все, что ему нужно было на этих сеансах, это чтобы кто-то вместе с ним проговорил его страхи и защиту от них. Анастасия Геннадьевна умела это делать просто отлично, кроме того, она прекрасно знала своего пациента.
Вторник был таким же продуктивным, как и понедельник, если не сказать больше. Алексей даже толком не успел пообедать: звонки шли один за другим, перерывы между ними по несколько минут оператор потратил на то, чтобы убедить себя, что он в безопасности. Никто не придет. А если придет, он не откроет. А если будут настаивать, он скажет, что подаст на них в суд или вызовет полицию. А если они захотят взломать дверь – и это у них не получится. Повторив мантру раз двадцать за день, мужчина действительно в нее поверил. Закончив работать уже ближе к двум часам ночи, он пошел на кухню, чтобы наконец-то спокойно поесть и потратить на это столько времени, сколько ему необходимо. В гостиной и коридоре было темно, что сразу насторожило хозяина. Затем он вспомнил, что за весь вечер ни разу туда не выходил и свет не включал. «Глупый паникер», – сам себя пожурил Алексей.
Включив свет сначала в гостиной, затем в коридоре, он прошел на кухню и щелкнул выключателем там. И начал задыхаться. Легкие будто слиплись, а горло сдавили руками, мужчина не мог сделать вдох, как ни старался. Мозг среагировал на увиденное сразу же и отказывался подавать телу сигналы для спасения. На кухне был человек. В его квартире был человек! Мысль пульсировала в голове и, казалось, билась о череп, пытаясь вырваться. Ведь подсознание все-таки подсказывало, что нужно отпустить эту страшную мысль, чтобы начать дышать. Только когда силы покинули его почти полностью, он упал на колени, а затем и вовсе распластался по полу. А когда без кислорода начал задыхаться и мозг, тело, наконец, расслабилось и начало дышать. Алексей почти ничего не соображал, просто дышал и старался не смотреть, и вообще не думать о человеке. Но уже через какое-то время в голове всплыла картина, которую он запечатлел перед падением, и Алексей понял, что человек в его кухне – мертв. Бледная кожа, открытые глаза, никаких признаков движения. Плюс тот до сих пор ничего не сказал и не сделал. Мертвец. Когда это стало ясно, дышать стало еще легче, мужчина боялся только живых людей.
Чтобы прийти в себя, восстановить дыхание и начать мыслить, понадобилось минут двадцать. Пугающая буквально до смерти мысль о человеке в квартире превратилась в досадные раздумья о том, что вообще сейчас делать? Кое-как встав и внимательно рассмотрев труп, Алексей еще больше успокоился. Точно мертвый.
Так, стоп. А что делают с мертвыми людьми? Их ведь вывозят из квартиры! Приезжают бригады, проходят в комнату, снуют тут, осматривают, опрашивают. Господи, нет! Нет! Нельзя никаким людям в его квартиру! Страх снова сдавил сердце, а затем и легкие. Алексей умчался в комнату и залез под одеяло, закрыл глаза и начал вспоминать свой любимый фильм. Прокручивая в голове кадры с разгуливающими по улицам суррогатами и самовольно заточенными в квартирах людьми, мужчина буквально заставлял себя успокоиться. Жизненно важно было сейчас отвлечься от страха и того, что его вызвало. Как же хорошо будет в будущем, в котором все, абсолютно все за тебя будет делать суррогат. Он сможет даже самые страшные и пугающие действия превратить в рутину. Вот придут к Алексею, чтобы вывезти неизвестный труп, а дверь откроет суррогат, на вопросы ответит тоже он, и закроет дверь за всеми на свете непрошеными гостями он же. Красота!
Но до воплощения этих мечт еще далеко, пока же нужно придумать, что делать с реальным мертвым человеком в его реальной кухне. Много времени понадобилось, чтобы прийти в себя, выстроить мысленную цепочку, при которой какие-то действия были логичнее и безопаснее, чем тотальное бездействие. Ведь хотелось Алексею лежать на кровати под одеялом и ничего не делать. Но доводы, которые он сам себе приводил, говорили о том, что историю с трупом нужно расхлебать быстрее, иначе будет запах. А это было уже страшно.
Собрав все силы, какие имелись в кулак и другие места, мужчина пошел на кухню. По дороге он, конечно, пытался представить себе реальность, в которой бездыханное тело в квартире – всего лишь на всего плод его воображения. Однако, когда перед глазами предстал настоящий мертвый человек, все фантазии испарились. Отличить правду от выдумки было довольно просто: Алексею никогда не мерещились трупы. И что еще важнее – он их не боялся. Фобии захватили его сознание одна за другой, но среди них не было ничего, связанного с мертвыми людьми, животными, птицами, умерщвлением в принципе. А вот страх перед последствиями этого происшествия пугал так сильно, что мужчина еле сдерживал истерический крик. Никакие проблемы с возможным затоплением и вынужденным ремонтом не шли в сравнение. Там был хоть какой-то шанс избежать визита людей.
Что делать с этим товарищем, Алексей не знал. Но, что придется от него избавляться, было ясно даже ему. И самому этого точно не осилить. Страх парализовал так сильно, что он не смог даже попить воды. Мысли, как бумеранги, возвращались снова, как бы далеко он их не отправлял. Главной была – конец его самозаточению, кому-то точно придется войти в его квартиру, чтобы вынести отсюда тело. А если… А что, если его еще и на допрос вызовут?! Нет! Это немыслимо! Анастасия Геннадьевна им не позволит! Он же может умереть от разрыва сердца еще в лифте!
Спокойно, спокойно… спокойно… Алексей просто стоял и глубоко дышал, пока рассматривал труп. Мужчина лет 35–40, из одежды только джинсы, ноги босые. А это помогает, с удивлением понял мужчина. Он описывал про себя то, что видел, и страх потихоньку отступал. Дальше. Волосы темные, до плеч, почти как у него. Приятные черты лица и большие глаза. Возможно, глаза были так широко раскрыты из-за ужаса, который тот испытал перед смертью, в любом случае, они были не маленькими. Что-то в этом безжизненном взгляде казалось знакомым. Нет, не только во взгляде, а в этом мертвом мужчине, именно мертвом. Картинка плотно засела в голове, Алексей закрыл глаза, надеясь переключиться на что-то другое, не помогло. Мертвый мужчина. Почему это кажется таким знакомым? Он ведь никогда не видел мертвых. Даже умершего отца нашел не он и на похоронах в гроб не заглядывал. Откуда это?