Я сел в кресло напротив и демонстративно, расслабившись, откинулся на спинку.
— Знал, что вы разумный человек, — кивнул шеф.
— Кто ты? — повторил я.
— Боюсь, что в русском языке для меня нет соответствующего определения, — вдохнул «шеф», — но попробую ответить описательно. Я — сложная самовоспроизводящаяся информационная структура.
— Это я уже знаю, — ответил я, — ты пришёл уничтожить нас. Но зачем тогда эти переговоры? Что-то тебе мешает осуществить свои планы?
«Шеф» вздохнул и посмотрел на меня чуть насмешливо.
— Давай начну с ответов на вопросы, — сказал он, — нет, никто и ничто в вашем мире не в состоянии помешать мне осуществить мой план. А переговоры мне нужны потому, что ты это очень особенный случай. Скорее всего, ты не сможешь стать частью нашего нового единства. Но и уничтожать тебя у меня нет никакого желания. Это противно моей природе. Поэтому я предлагаю сесть и обсудить возможные варианты действий.
— У меня не хватает информации, — сказал я, — чтобы принимать решения.
— Это правда, — кивнул «шеф», — ты — личинка. Зародыш. Ты не понимаешь своей природы, и это нормально. Тебе кажется, что происходящее не имеет системы и логики, поэтому ты не можешь принять решение. Для этого и нужен наш разговор.
— Разговор с хищником, — вырвалось у меня.
— Тоже не совсем верно, — ответил «шеф», — если уж подбирать понятные тебе аналогии, я не столько хищник, сколько падальщик. Стервятник. Моя роль даже в рамках твоей морали очень благородна. Я даю новую, устойчивую структуру тому, что не в состоянии поддерживать себя самостоятельно… — он осёкся и махнул рукой, — впрочем, мы не с того начали. Давай-ка мы сначала немного пройдёмся по азам. Тебе так будет легче.
Я развёл руками и кивнул, соглашаясь.
— Во всех вселенных нет ничего, кроме информации, — продолжал «шеф», — информационные структуры, которые формируют то, что ты привык называть «законами физики» могут быть очень разными в каждой вселенной. А могут походить друг на друга до степени смешения. Вселенных бесконечное количество. Некоторые живут, усложняются и развиваются, пока не усложняются настолько, что порождают новые миры. Но иногда сложные информационные структуры, особенно те, которые очень увлеклись борьбой с себе подобными, приводят к изменению направления вектора развития. К деградации. Очень легко понять, когда это происходит: если слишком много разумных существ начинает упиваться разрушением, страданиями, болью — значит, мир балансирует на грани риска. А когда страдание становится сутью мира — он обречён. В такой мир, скорее, рано, чем поздно, прихожу я. И пытаюсь спасти то, что осталось.
— Переваривая остатки? — усмехнулся я.
— Иногда — если это необходимо — да, — кивнул «шеф», — но ваш случай оказался очень особенным. У меня заняло некоторое время разобраться, что к чему. Потому что, повторюсь, меня злочинно и с великой изобретательностью пытались обмануть. Сергей, ты был на плато Путорана. Наблюдая за тем, что там происходило, ты мог сделать совершенно неверные выводы. Тебе, наверно, кажется, что я превращу ваш мир в зародыш чего-то тебе непонятного и чуждого. И так бы оно и было — если бы адекватность первоначальной ситуации не подлежала сомнению.
— Не понимаю, — сказал я, — что ты имеешь в виду?
— Когда ты бы в Красноярске, переформатирование ещё продолжалось, — сказал «шеф», — однако к тому моменту я достаточно осознал себя в новом мире, чтобы подавить инстинкты. С этого момента я начал расти более осознанно и разумно.
— Как будто людям от этого легче… — выдохнул я, вспоминая тварей на улицах большого города.
— Конечно, легче, — кивнул «шеф», — Сергей, тебе, наверное, кажется, что город вместе с жителями полностью уничтожен, верно? Превращён в чуждую тебе местность, наполненную непонятной жизнью?
— А разве не так?
Вместо ответа шеф потянулся вперёд и что-то нажал на ближайшем сенсорном экране. На стене засветилась видеопанель с логотипом конторы. Потом экран разделился на четыре части, которые, судя по всему, показали изображения с уличных камер Красноярска.
Город жил обычной жизнью. По улицам ездили машины, на тротуарах толпились люди.
— Если это трюк, то лучше не стоило, — заметил я.
— Это изображение в режиме реального времени, — ответил «шеф». Кажется, мы ведь уже прошли ту стадию, когда была необходимость в дешёвых уловках.
— В чём подвох? — спросил я, — ты отказался от своих планов?
«Шеф» рассмеялся.
— Извини, — сказал он, успокаиваясь, — очень сложно удержаться. Нет, конечно же, я не отказался от своих планов. Это невозможно. Я не могу отказаться от своей природы.
— Тогда я всё ещё не понимаю, — я пожал плечами.
— Сергей, у вас довольно интересный мир, — продолжал «шеф», — у вас фрактальная структура информационных сущностей. Каждому человеку, вроде тебя, кажется, что он полностью самостоятелен. Что он — личность, способная принимать решения и давать себе отчёт в поступках.
— Не всегда, но всё-таки это правило, которому мы стараемся следовать, — сказал я.
— Нет, Сергей, — «шеф» покачал головой, — ты ведь воевал. Стрелял и убивал совершенно незнакомых тебе людей. Верно? Удивительно, что даже побывав в мире равновесия, ты так ничего и не понял.
— Ты и про это знаешь? — заметил я.
— Конечно, знаю, — кивнул «шеф», — давно к нему приглядывался. От него отчётливо… скажем, пахло тем, что меня привлекает. Но та структура оказалась на удивление устойчивой, и смогла выйти на причудливую траекторию усложнения. Но мы сейчас не об этом. Сергей, тебе кажется, что стрелять и убивать других людей — это было твоё решение. Верно? Несмотря на то, что в норме никто из вас к этому не готов.
— Это сложный вопрос, — согласился я, — тут большой комплекс мотиваций, которые…
— …не имеют никакого отношения к твоей личности, — улыбнулся «шеф», — Сергей, в вашем мире почти пробудились и осознали себя структуры, более сложные, чем один человек. С этого началось возвышение вашего вида. Они, эти структуры, пребывали в хрупком равновесии, постоянно балансируя на грани моего прихода. Именно они управляют вашим миром, а вовсе не отдельные люди, даже те, которые занимают очень высокие посты. Это очень странная конструкция — но такой уж они выбрали способ развития. А потом появился Даниил. И его скромной персоны хватило, чтобы та часть этой конструкции, которая отвечала за вашу страну и ваш лагерь, потеряла баланс. Грустно, что сейчас ей уже ничем не поможешь. После того, что было создано на плато Путорана, ваш мир неизбежно должен был погибнуть в очередной глобальной войне, из которой не нашлось бы выхода. Даже если бы не появился я. Именно это обстоятельство открыло мне дорогу. Даниилу было нужно, чтобы ваш мир дал слабину. Он хотел улизнуть через трещину в мироздании, но не учёл всех вариантов. Когда я окончательно адаптировался к вашей реальности и понял, что передо мной не гниющий труп почти умершего мира, а смертельно раненый, но всё ещё живой конструкт, я сменил тактику. Мне нет необходимости менять физические носители. Понимаешь? — «шеф» улыбнулся, — достаточно будет того, что я заменю тех, кто всё это время развивался, используя вас как собственную элементную базу. Для вас, людей, почти ничего не изменится.
Почему-то только теперь, от правоты этого странного существа, от его вкрадчивого голоса, который так походил на голос шефа, мне стало по-настоящему страшно. Но, конечно, я сделал всё, чтобы не подать вида.
— О чём ты хотел поговорить со мной? — спросил я, — ведь, как я понял, у тебя всё в порядке и под контролем.
— Это очень правильный и своевременный вопрос, Сергей, — ответил «шеф», — для того, чтобы ты понял ответ, я должен рассказать ещё кое-что. Когда умирает мир, последние оставшиеся здоровые структуры информации пытаются сформировать зерно нового мира.
Это создание способно открыть проход в близкий по параметрам мир другой вселенной, куда оно переселяется, чтобы дозреть. Или слиться с новым миром, передав свои знания и опыт. Судя по твоему личному делу, ты был свидетелем такого перехода.
— Спасибо, — кивнул я; информация действительно была очень и очень ценной.
— Иногда, в крайне редких случаях, формирование зерна вызывает побочный эффект. Если рядом находится кто-то, эмпатически и эмоционально восприимчивый.
«Шеф» многозначительно посмотрел на меня. Я промолчал. Ждал, что он ещё скажет.
— Конечно, ты уже понял, что именно это произошло с тобой, — продолжал мой собеседник, — и это очень непростая ситуация. Да, ты получил некоторые приятные бонусы — вроде возможности контролировать мыслительные процессы других существ на расстоянии. Это происходит за счёт того, что в тебе тоже поселилось это зерно. Кстати, это не единственное, что ты получил, но о чём пока не имеешь ни малейшего представления. И оно, это зерно, очень странное: дитя двух миров разных вселенных, помноженное на твой жизненный опыт. Который, прямо скажем, был очень и очень неоднозначным.
— Что это значит? — спросил я, — в практическом смысле?
— Как раз об этом я и собирался рассказать, — вздохнул «шеф», и закинул ногу на ногу; я вдруг подумал, что в этот момент сигара в его руке могла бы быть очень уместна. Это создание, приняв человеческий облик, как-то смогло сформировать образ полноценного человека. И он отличался от образа настоящего шефа, — но давай сначала поговорим о том, как ты представляешь себе будущее этого мира. Это важно. Без этого мы не сможем конструктивно продолжить, я ведь понимаю тебя, возможно, даже лучше, чем ты сам.
— Не знаю, — я пожал плечами, — да и какое это имеет значение? Это будет чужой мне мир…
— И всё-таки, — продолжал «шеф», — немного подробнее. Пожалуйста.
Подумав секунду, я всё же решился сыграть в эту игру. В конце концов, этот разговор уже дал мне столько информации для размышления, что продолжать его определённо стоило.
— Мир одного существа… наверно, со временем ты станешь похож на Солярис, — ответил я, — ты ведь уже знаком с этой книгой, да?