Ирис закрыла глаза. Волны разбивались о сваи причала. Раз, два, три…
– Вас с Ольвином отвезут в порт и посадят на корабль. В лодке багаж. В кошельке – плата за уроки. В ящике ракушки, в футляре свирель. Что-нибудь еще?
Она молчала.
– Ирис, вы меня слышите?
– Странно, – сказала она. – Вы произносите мое имя… правильно. Только вы… и Ольвин.
– Честно говоря, – сказал он, помолчав, – я предпочел бы встретиться с вами в других обстоятельствах. В другой… реальности. Жаль.
Он кивнул, указывая на лодку:
– Пора.
– Пожалуйста, скажите Ференцу, что я не умерла.
– Наоборот. Пусть знает, что вас казнили.
– Это… немилосердно.
– Разумеется. Музыка никого не делает милосердным, я ошибался, и это к лучшему. Империи нужен такой правитель – именно такой. Ради нашей родины, ради Каменного Леса; он ведь в вас влюбился, Ирис. И он вами пожертвовал. Я горжусь собой как воспитателем.
– Да чтоб ты сдох!
– Принято. Но не завтра. Он слишком молод, его надо многому научить.
Она сделала шаг и оступилась. Он моментально оказался рядом. Поймал и не позволил упасть. Поддержал и повел к лодке.
– Из развалин встанут новые города. На улицы выйдут достойные счастливые люди. Каменный Лес будет процветать, потому что для императора долг превыше любви. Я хотел для него другой судьбы… но долг превыше.
– Не выйдут достойные и счастливые, – сказала Ирис. – Не будет ни достоинства, ни счастья, пока у вас в центре города прокопченный котел!
– А это мы посмотрим, – сказал он почти беспечно.
Лодка раскачивалась. Ольвин стоял, балансируя, подняв руки, готовый поймать Ирис.
Она повисла на локте лорда-регента:
– Откуда вы знаете, что сестра и дети…
– Поверьте, им больше ничего не угрожает. – Он помог ей спуститься в лодку. Ольвин, с растерянным виноватым лицом, подхватил Ирис и обнял, помог усесться, накинул на плечи одеяло.
– Эрно, – сказала она и наконец-то заплакала. – Будьте прокляты. Я не хочу жить в мире, где существует крик медузы.
– Другого мира нет, – сказал он глухо. – Счастливого пути.
Солнечный круг
Девушка танцевала в круге солнца. Платаны на бульварах, брусчатка на площади, здание университета и машины на воздушных трассах были свидетелями этого танца. Только что прошел дождь, лужи сверкали под новым небом, босая девушка в легком платье танцевала свободу и каникулы, нежность и бесстрашие, она танцевала себя и любовь, и ей было плевать на чужие взгляды.
Вокруг останавливались люди, прояснялись глаза, светлели озабоченные лица. Собралась небольшая толпа, и никто не смотрел осуждающе.
Молодой скульптор стоял среди прочих, задержав дыхание, уже зная, что для него наступил момент истины. А когда танец закончился, он выбрался из толпы и ушел к себе в мастерскую. Без эскизов, без черновых слепков, без отдыха и еды он работал много дней, и девушка появилась на свет заново.
Старый ваятель, наставник скульптора, долго смотрел на нее. Потом положил руку на плечо молодого: «Теперь ты один из нас».
Девушка танцевала на постаменте, оставаясь неподвижной, и казалось, от нее исходит видимый свет.
В лесу пахло железом, туманом и гнилью. Деревья стояли пригнувшись, растопырив ветки, будто готовые сцепиться в драке и вогнать друг другу топор под корень. Небо трещало разрядами: рядом висела аномалия, глушила сигнал. Стрелка компаса вертелась, как шпион на допросе, то и дело меняя показания.
Почуяв запах дыма, Кайра пошла по нему, как ищейка, и скоро вышла на опушку. Совсем рядом, ниже по склону, дымил печами живой поселок: развалин мало, огороды ухожены, громоотводы в рабочем состоянии. Люди ухитряются выживать в любой дыре, в любой щели, в нескольких километрах от фронта; впрочем, какие же это люди. Это наверняка гиены. Мирные, цивильные… гиены.
Кайра мысленно оглядела себя: фенотипически не то северянка, не то южанка, важное преимущество при ее профессии. Волосы вьются, как у всех соплеменников, но на голове плотная бандана. Кожа умеренно смуглая, одежда гражданская. Говор южан она отлично умеет имитировать. Легенда? Ездила в воинскую часть проведать брата. Сломался вездеход. Убедительно?
Молния ударила в дерево на опушке, в десяти шагах от Кайры. Завыл огонь, полетели во все стороны пылающие ветки, зашипела трава, и Кайра приняла решение. В свете горящей сосны она спрятала под камень сумку с документами и личным оружием. Огляделась, запоминая приметы. В глубоких лужах отражалось злобное, в сетке разрядов, небо.
Донес хозяин дома, или соседка, или оба вместе. Кайра недооценила их, суетливых, гостеприимных, попеременно жалующихся на аномалии, дороги и негодный ассортимент автолавки. Выдал ли ее акцент или упрямое нежелание снимать бандану, или ее рассказу не поверили, но, когда Кайра открыла глаза, над ней стояли двое – поросшие щетиной, с красными злыми глазами, с автоматами, небрежно перекинутыми через плечо.
– Вставай, овца. Приехали.
Было уже светло. Аномалия не то сдвинулась к востоку, не то ослабела – небо трещало, как синтетическая майка, противно, но не опасно. Кайра споткнулась на пороге; вокруг дома, приютившего ее, собрались зеваки. Ей посчастливилось стать местной знаменитостью: все селенье сбежалось, три поколения, как на праздник. Старшие глядели с удовлетворением, младшие – со злорадством, и ненависть, ненависть висела в воздухе, густая, как холодное мясное желе.
– Овцемордая, – негромко сказал кто-то. – Смотрите, дети, вот это – враг!
– Овцемордая!
О забор ударился камень, брошенный не меткой, трусливой рукой. «Идиоты, – подумала Кайра. – Я ведь запомнила ваш поселок. Я вернусь сюда со штурмовым отрядом, и будет весело, но не вам».
Не выказывая ни злости, ни страха, она зашагала через двор под конвоем. Что ей могут вменить, кроме очевидной принадлежности к ее народу? Шпионка? Первым делом, но доказательств нет. Ее будут допрашивать, в том числе с пристрастием, но она профессионал и любой допрос выдержит… нет, не любой, но вряд ли они станут подвергать испуганную цивилку процедуре высшей категории. Правильно выстроив линию поведения, она добьется, что следствие прекратят, ее отправят в лагерь для перемещенных лиц, а оттуда она сбежит. Вот и план готов.
Селенье вышло провожать ее к околице, подростки издевательски блеяли и показывали «рога». Вы еще вспомните этот день, подумала Кайра. Недоноски.
На обочине ждал грузовик, при одном взгляде на него Кайра поняла, что рессоры здесь убиты давно и зверски. Она поморщилась, представив, как будет трясти в кузове, но ее толкнули в спину и заставили пройти мимо. Только обогнув грузовик, она увидела в расступающемся тумане, что на взлетной площадке у поселка стоит заляпанный грязью флаер – «Морфо», универсальная летающая крепость.
Зачем за чужачкой, схваченной по доносу селян, присылать «Морфо»?! Она не генерал, не пленный военачальник, всего лишь заблудшая «овца»… Или?!
Кайра замедлила шаг. Она всегда работала под прикрытием, под псевдонимами, не ленилась носить маску, в штабе не хранилось ни одной ее фотографии. Ее личное дело засекречено. Появление «Морфо» никак не связано с ее задержанием, если только не…
Мягко отъехала в сторону бронированная дверь. В проеме появился человек в тактическом комбинезоне, выпрямился во весь немаленький рост, приветственно раскинул руки:
– Не верю глазам! Разбудите меня кто-нибудь!
«Разбудите меня кто-нибудь», – подумала она, когда серый утренний свет упал на его лицо.
– Кайра Из-Тени! – Он разглядывал ее, как блюдо на банкетном столе. – Собственной персоной! Вот это подарок!
Кайра видела этого человека много раз на фото и однажды – в оптическом прицеле. Ему полагалось сейчас быть далеко на востоке, на противоположном краю Речной Дуги. Кайра слишком долго не знала поражений; теперь она расслабилась и позволила себя переиграть.
Но и он отвлекся, фиглярничая.
Кайра нырнула под руки конвоирам, вырвалась и бросилась к лесу. Никогда в жизни, ни на каких угодно соревнованиях она так не бегала. Небритые с автоматами погнались, грохоча сапогами, с каждой секундой отставая. Щелкнул затвор…
– Не стрелять! – рыкнул голос очень близко, прямо у нее за спиной. Она рванула быстрее, хотя это казалось невозможным…
…и, потеряв равновесие от толчка в спину, покатилась по мокрой траве.
– Нет-нет-нет, – навалившись, обездвижив, он ворковал ей на ухо интимным, глубоким басом. – Не в этот раз.
Подоспели, тяжело дыша, автоматчики. На руках и щиколотках защелкнулись фиксаторы. Кайра перестала вырываться, решив, что силы дороже.
Конвоиры потащили ее к флаеру, как мешок. С усилием, потоптавшись, втянули внутрь и посадили в пассажирское кресло. Автоматические ремни защелкнулись, будто срослись.
В салоне пахло можжевеловым деревом.
Двадцать месяцев назад диверсионная группа под ее командованием заманила в ловушку и расстреляла в упор элитное подразделение гиен. Среди уцелевших оказался офицер: выжив, он покрыл себя вечным позором.
У гиен нет понятия о самоубийстве чести (какая честь у гиен?). Разжалованный в пушечное мясо, Маркус Из-Лета прошел три бойни одну за другой, был ранен и победил, вернул офицерское звание, добился чудовищной результативности своего подразделения и наладил шпионскую сеть. Кайре несколько раз доносили, что он ищет ее – прицельно. Несколько раз его люди висели у нее на хвосте, но погубила ее простая случайность.
Кайра работала в поле и готовила операцию. В одиночку, на вездеходе, она осторожно продвигалась вдоль линии фронта и знать не знала, что компас и навигатор уже предали ее. Аномалия сбила Кайру с курса, завела на вражескую территорию, проявилась трескучей сетью в небе и обрубила связь.
Старый вездеход заглох в глубокой луже. Кайра расстреляла бы его за дезертирство, не будь он механизмом, и притом уже мертвым. Аномалия приближалась. Кайра нашла убежище в поселке.