Она слишком поздно поняла, что у сельчан, оказывается, была ориентировка на нее. Теперь поселок разбогатеет.
В салоне не было иллюминаторов, только экраны – фронтальный и боковые. «Морфо» шел бесшумно и ровно, как по гладкому льду. Новейшая модель, отстраненно думала Кайра. Чудо-машина. Если мы не прижмем гиен на фронте, через пару лет они уйдут в отрыв по технологиям, и тогда…
Не уйдут, подумала она и закусила губу. Их не прижмут – их просто размажут. Меня убьют, встанут другие. И еще, и еще.
Флаер вздрогнул. Кайра вытянула шею и смогла заглянуть в пилотский оперативный монитор: со всех сторон надвигались аномальные фронты. Самоубийство летать в такую погоду. Тем лучше: пусть атмосфера накроет флаер трескучей сетью, затащит в сердце аномалии, сплющит и сожрет.
– Какую музыку ты хочешь послушать? – светским тоном спросил Из-Лета. – Энергичную, романтическую, медитативную?
– Твои предсмертные вопли!
– Нет в списке для проигрывания. Заметь, я твои вопли слушать не собираюсь, разве что по долгу службы. Хочешь последние новости? Речная Дуга прорвана, овцы бегут.
– Врешь! – ей бы заткнуться, но не удержалась.
– У тебя не было связи больше суток, да? Мы-то не зависим от аномалий, наши связисты не ленятся протягивать тяжелые провода… Так вот: овцемордых режут сотнями.
«Морфо» качнулся. Прошел, как в ворота, между двумя объемными белыми облаками. Открылась земля внизу, похожая на тактическую карту. Там, над землей, тянулся дым. Кайра попробовала сориентироваться на местности…
Из-за тучи слева вынырнул летающий объект. И еще один. Штурмовые катера, два истребителя… и еще два. Свои. Северяне.
Кайра на секунду замерла, не веря глазам, потом засмеялась, прижимая к груди скованные руки:
– Ребята, жгите! Давайте! Пли!
Из-Лета тоже увидел штурмовики. Его поза в кресле изменилась, он подался вперед.
– Вот тебе «бегут»! – Кайра хохотала, лопалась кожа на запекшихся губах. – С доставкой! Получи!
«Морфо» ускорился. Кайру вдавило в кресло. Проклятая машина, сколько она может выжать?! Штурмовики не отстали, наоборот, подтянулись ближе. Они возьмут нас в клещи, подумала Кайра, не веря своему счастью. Перехватят управление и насильно посадят. Даже если Из-Лета успеет убить до посадки меня и себя…
– Ребята, – сказала она шепотом, обращаясь к теням на экранах. – Братья. Давайте.
Штурмовики разошлись квадратом, окружая флаер в полете. «Морфо» заложил вираж и добавил скорости. У Кайры потемнело в глазах. Когда пелена рассеялась, она увидела, как странно Из-Лета держит руки на штурвале: не стандартным хватом. Правая впереди, левая сзади, с виду небрежно, расслабленно. Штурмовики пропали из виду.
– Не уйдешь, – громко сказала Кайра. – Не уйдешь, гиена!
Будто отвечая на ее зов, штурмовики появились снова – с четырех сторон. «Морфо» пошел вверх, разгоняясь. Кайра начала задыхаться.
Штурмовики почти одновременно выпустили по трассирующей нити: поняв, что захватить «Морфо» не удастся, они решили сжечь его.
Флаер ринулся теперь вертикально вниз. Тело Кайры потеряло вес. Сделалось очень тихо. Она съежилась, ожидая удара и взрыва…
Экраны затянулись паутиной разрядов. Оперативный монитор отключился и почернел.
Из-Лета выровнял флаер одним движением штурвала. Теперь на «Морфо» надвигалась небесная стена: переплетения тьмы и молний, очаги красного света, будто потусторонние глаза, глядящие сквозь лианы.
– Ты отлетался, – хрипло сказала Кайра.
Штурмовики были рядом и маневрировали, пытаясь уйти от аномалии. Один вдруг дернулся в сторону, захваченный, будто щупальцем, огромной молнией…
И переломился пополам. Три других штурмовика сгинули в пелене экранов – возможно, им удалось уйти.
– Я хочу, чтобы ты сдох, – сказала Кайра. – Вонючая, проклятая гиена.
– А теперь не захлебнись блевотиной. – Он двинул штурвал. «Морфо», идущий и до этого с чудовищной скоростью, прыгнул вперед, будто камушек по воде – в едва открывшееся красное окно.
Салон затрещал, зашипел, заискрился – каждым прибором, экраном, обивкой кресел, обшивкой стен, человеческой одеждой и обувью. Свет проникал сквозь зажмуренные веки, ослепительный, выжигающий. «Морфо» вращался в нескольких плоскостях, Кайру бросало то на стену, то на потолок, то на лобовой экран, ремни впивались каждый раз новой болью. Когда свет ушел, она смогла разлепить веки и не сразу, но вернуть себе зрение, – Из-Лета держал руки на штурвале, правую чуть впереди, левую позади.
Включился оперативный экран – все системы флаера сигнализировали о катастрофе. «Морфо» давно должен был развалиться на части, но почему-то до сих пор оставался цел и продвигался в глубь аномалии, в самое сердце.
– Что ты творишь?!
Из-Лета пошевелил штурвалом, и «Морфо» понесся по несовместимой с жизнью траектории.
Это сошло бы за посмертный отдых, если бы не боль в руках и ногах и не блевотина на куртке.
Пошевелившись, она поняла, что по-прежнему скована и пристегнута, встать не может и помочь себе – тоже. Она поняла, что флаер продолжает движение и что в салоне не совсем темно – мутно светят пустые экраны. Из-Лета сидел в пилотском кресле, положив обе руки на штурвал, глядя на оперативный монитор – черный, не рабочий.
– Отвяжи меня! – Она дернулась, пытаясь высвободиться. – Мы сейчас упадем! Освободи мне руки хотя бы!
Он не повернул головы:
– Если мы упадем, все равно, свободны твои руки или нет.
Флаер затрясся, как вездеход на груде развалин. Экраны загорелись ярче и снова потускнели: желто-зеленые, мутные, как речная вода.
– Что происходит, ты можешь сказать?! Ты…
Она осеклась. Вспомнила показания на мониторе. Искажения, помехи, черную стену посреди неба. Вспомнила, как переломился один штурмовик, а три оставшихся едва ускользнули.
– Скажи спасибо овцемордым братьям, – сказал он, по-прежнему глядя в пустой монитор. – Они мне дали выбор: сдохнуть или прорваться через нестабильный туннель.
Кайра долго молчала. Флаер раскачивался и трясся, вибрировал и потрескивал. Десять лет назад, когда аномалии впервые были описаны, старый инструктор в учебке проговорился, что трескучая дрянь может быть рукотворной. Что аномалии якобы создали ученые-гиены, экспериментируя с телепортацией, и за каждой аномалией, возможно, есть туннель, который прокалывает пространство. Кайре тогда очень не понравилась эта идея: по всему выходило, что разработки гиен зашли неприлично далеко, что вслед за опытами с телепортацией, пусть и неудачными, может появиться управляемая аномалия…
Но скоро выяснилось, что аномалии поражают аппаратуру гиен с таким же успехом, как технику северян, и молния не разбирает, кого жечь. Слухи о тайных экспериментах гиен-ученых никогда не утихали, но Кайра не принимала их всерьез.
– Значит, это правда, – сказала она шепотом. – Аномалии… дерьмо ваших умников. Гиены нагадили даже в небе.
– Рот закрой.
– Да пошел ты!
Флаер тряхнуло так, что она чуть не прикусила язык. Мертвые экраны не реагировали. Возможно, камеры снаружи давно сгорели.
– И где мы вообще находимся?!
Он не удостоил ее ответом. Кайра попыталась вспомнить, что еще она слышала про туннели, спрятанные в аномалиях. Куда они ведут?
Она умела контролировать страх, перегонять его в ярость, в решение, в действие. Но теперь невозможно было ни сражаться, ни бежать. Чтобы элементарно понять, что случится в следующую секунду, недоставало данных.
– Где мы? – спросила она еще раз, не надеясь на ответ.
– Какая разница? Система висит. Мы тянем на аварийном ресурсе. Осталось тридцать минут. Без перезагрузки ничего сделать нельзя.
– Ну что же, – сказала она после длинной паузы. – Это хорошие новости. Мне такой вариант подходит больше, чем прежний.
Флаер снова тряхнуло.
– Отстегни меня, – сказала Кайра.
– Зачем?
– Чего ты боишься? Что я тебя задушу? Так мы все равно через тридцать минут упадем.
Он снял руки со штурвала – оторвал одну за другой. Ткнул пальцем в сенсорный пульт. Браслеты на запястьях и щиколотках Кайры разжались.
– Гораздо лучше. – Она принялась разминать руки. – Санитарный отсек работает?
– Не можешь дотерпеть?
– Не хочу умирать в блевотине и мокрых штанах.
– Ну иди.
Она отстегнула ремни, поднялась из кресла с третьей попытки, ухватилась за поручень, не упала. Дверь в конце салона показалась нарисованной на грязной бумаге.
В санитарном отсеке пахло можжевеловым деревом.
Когда она вернулась, он по-прежнему сидел, положив руки на штурвал, но в его позе что-то изменилось.
– Пристегнись, – сказал, не глядя на нее.
– Зачем? Мы же все равно…
– Пристегнись!
Она демонстративно развалилась в кресле.
– Как хочешь, но тебя размажет в фарш, – сказал он сквозь зубы. – Я перегружусь в полете.
Ее теоретических знаний хватило, чтобы осознать бредовость этой затеи. После отключения системы флаер превратится в консервную банку, напичканную мертвой аппаратурой. К моменту, когда система заработает снова, консервная банка обернется горой хлама, живописно раскиданного по равнине… или горному склону.
– Гениально, – сказала она, прокашлявшись. – Что за светлая мысль.
Он мельком глянул на нее через плечо. Кайра подобралась под этим взглядом, облизнула губы:
– А на какой мы высоте? И что внизу? И как долго система будет грузиться?!
Он пожал плечами.
Кайра поняла, что секунду назад почти поверила, что перезагрузка возможна. И что теперь ей горько, как ребенку, которому подсунули пустую конфетную обертку.
– Ну давай, – она щелкнула ремнями, пристегиваясь, – покувыркаемся.
Он снова мельком на нее взглянул; Кайра поудобнее устроилась в кресле, вытянула ноги, пытаясь расслабиться. В ее жизни были замечательные дни, хорошо бы их сейчас вспомнить. Например, когда командующий фронтом пожал ей руку в своем кабинете, велел секретарше принести чай и признался, что на таких, как Кайра, молодых профессионалах держится современная армия. Он сидел перед ней, боевой генерал, ее кумир, угощал печеньем, говорил, как с равной…