– Восемь. Семь…
– Настало утро, – сказал он.
– Что?!
– Мы опустились ниже пятидесяти метров и до сих пор живы. Так что хватит молоть предсмертную чепуху.
Флаер коснулся песка.
После темнейшей в ее жизни ночи свет показался материальным, как ладони на лице. Воздух снаружи был холоднее, чем в салоне; Кайра стала пить этот восхитительно свежий воздух, хватать пересохшим ртом, как воду. Ей сделалось легко и спокойно впервые за много часов.
– Подключен внешний источник питания, – сказал «Морфо». – Предполагаемое время полной зарядки – пять часов сорок три минуты.
Из-Лета вернулся в кабину, но дверь закрывать не стал. Упал на пилотское кресло.
– Мы выиграли в этой гонке секунд двадцать. Чувствуешь запах? Они выделяют озон во время холостого цикла. Разлагая органику, выделяют метан.
Кайра закашлялась:
– Убери браслеты. Я не чувствую рук и ног.
– У тебя был шанс.
– Ты нарушаешь конвенцию о военнопленных.
– Нет такой конвенции.
– Ну пожалуйста! Неужели ты настолько меня боишься?!
Щелкнули, отстегиваясь, браслеты. Кайра села в кресле и поняла, что ноги совсем не слушаются.
– Дай мне руку, пожалуйста.
Он развернулся в кресле всем корпусом:
– Ты правда думаешь, что я покупаюсь на твои манипуляции? Нет, я не хочу, чтобы в салоне воняло мочой. У тебя пятнадцать минут на оправку – снаружи. Время пошло.
Она брела по песку, спотыкаясь, увязая, шатаясь из стороны в сторону, но с каждым шагом восстанавливая силы. Отошла от флаера и помочилась, не думая прятаться ни от чьего взгляда. Огляделась; чем выше поднималось солнце, тем теплее делался воздух. Бесшумно бежали цифры на мониторе заправочного терминала.
У него, конечно же, есть план, – она осторожно массировала покрытые синяками запястья. Он знает, как убраться с Резерва. Убивать его ни в коем случае нельзя. Использовать – можно и необходимо.
Она села на теплеющий песок и стала массировать ноги. Нельзя позволить ему снова сковать ее. Вопрос – как это сделать, но ничего не приходит в голову после вчерашнего дня и минувшей ночи.
Прошло четырнадцать с половиной минут из пятнадцати, которые он ей отвел. Ей надо было двигаться, разминаться, дышать, вместо этого она смиренно поплелась к флаеру. Остановилась со стороны пилотской двери:
– Послушай, давай заключим… что-то вроде тактического перемирия. Мы оба измотались. Оба хотим выжить. Есть время до полной зарядки батарей – можно я просто лягу и посплю?
Он смотрел на нее сверху вниз, из пилотского кресла, сквозь открытую дверь. На его щеках топорщилась щетина, черная, с редкой проседью.
Она поддернула рукава, демонстрируя опухшие, покрытые синяками запястья:
– Если придется ампутировать мне руки – ты справишься? У тебя есть хирургический модуль в комплектации?
– Ладно, – сказал он нехотя. – Я надеюсь, себе-то ты не враг.
– Спасибо, – отозвалась она искренне.
До окончания заправочного цикла оставалось три минуты, когда Кайра открыла глаза.
Способность просыпаться по часам была одним из умений, которое она освоила еще в учебке. У нее было пять часов, чтобы выспаться, а он все это время бодрствовал. Под конец дежурства отключаются чаще всего.
Она осторожно села. Так и есть: он спал в пилотском кресле. Кайра ухмыльнулась: не такой уж он и ценный солдат. Пилот хороший. Но как аналитик – дерьмо.
Она бесшумно поднялась со своего места.
Он спал, запрокинув голову на подголовнике, скрестив руки на груди под одеялом. Кайра примерилась: она сейчас ювелир, она нейрохирург. Один удар – вырубить спящего. Ни в коем случае не убивать. Ответственный четкий удар. Раз…
Он открыл глаза. Одеяло отлетело в сторону; оказывается, во сне он сжимал в руках пистолет, и сейчас дуло почти уперлось Кайре в грудь.
– Все хорошо. – Она отступила, улыбаясь, подняв руки. – Я не знала, будить тебя или нет, ведь заправка почти закончена…
Он сел, не опуская оружия.
– Выходи.
– Как скажешь.
Солнце висело в зените. Тень флаера заползла, съежившись, под тяжелое металлическое брюхо.
– Послушай, – Кайра спиной вперед спустилась по трапу, не выпуская его из виду, попятилась от открытой двери, – тебе что-то приснилось, что ли? Все нормально! Ты уже взял меня в плен, не надо тыкать оружием!
– Я тебя освобождаю, – сказал он глухо. – Иди куда хочешь.
Пассажирская дверь закрылась. Кайра отступила еще на шаг:
– Не надо так шутить! Куда я пойду?!
Она побежала, огибая флаер, и оказалась у пилотской двери в тот момент, когда «Морфо» заговорил снова:
– Заправка успешно завершена. Все батареи заполнены на сто процентов. Общая емкость…
Пилотская дверь захлопнулась, отрезав конец фразы. Заправочный кабель, отлепившись от магнитного разъема, упал в песок, и бесшумно закрылся аккумуляторный порт.
– Открой! – Кайра бросилась к трапу. Прежде этот человек не казался ей способным на такие решения…
…Может быть, потому, что она недооценивала гиен? Он прав и совершенно рационален сейчас: зачем таскать с собой лишний груз, тратить энергию и воду на смертельно опасного врага?
Флаер развернул несущие лопасти. Вокруг завертелся песок. Кайра вцепилась в ступеньки трапа, повисла на них, будто желая удержать взлетающую машину.
Почва ушла из-под ног. Пустыня осталась внизу, в уши ударил ветер. Кайра висела на трапе, с каждой секундой чувствуя, как вытекают силы. Она ослабела за день и за ночь. Впрочем, даже на пике физической подготовки она не провисела бы на этой опоре больше двух часов.
Флаер набрал высоту, Кайра дышала ртом, щуря глаза от ветра. Пустыня внизу не была ни красива, ни величественна, а ведь двести лет назад здесь стояли миллионные города, от горизонта до горизонта.
…В учебке, в батальонной библиотеке, она снова наткнулась на книгу детства и прочитала ее другими глазами – понимая теперь гораздо больше, вчитываясь в примечания. Чистильщики разлагают органику. Солнечный свет разлагает их самих. Это инженерное решение должно было дать шанс выжившим после инцидента, но никого не спасло. Боевое Содружество применило сейсмическое оружие, Справедливая Лига ответила рукотворной эпидемией модифицированной чумы, чистильщики должны были убить чуму, но из-за ошибки в конструкции убили всех. Вот уже двести лет на всем материке нет ни живого существа, ни даже мертвого – стерильно.
Она опять не чувствовала рук; скоро ее пальцы разожмутся.
Ее охотно звали на встречи со школьниками. После этих разговоров подростки прямо-таки рвались на тренировочные сборы: она умела их мотивировать.
– Выбор у вас простой: или в ваш дом придут гиены, убьют ваших близких и сделают вас рабами. Или вы возьмете оружие и защитите свой дом. У гиен отличная техника, много ресурсов, и каждую минуту их пушки смотрят на ваши окна – да, именно на ваши. Гиены сильны, но наша армия сильнее. А завтра, когда наша армия получит вас, она станет сильнее многократно. Вы – поколение, которое выкурит гиен из их крепостей и навсегда покончит с войной. Вы победите, мы все победим – потому что мы правы. И потому что мы вместе. И потому что мы ничего не боимся.
Не разжимать пальцы. Не разжимать. Не разжимать.
Уже и пальцев нет, и рук нет. Как у того солдата-ампутанта, которому она читала книги во время школьной больничной практики. И солнце бьет так, что не открыть глаз. И непонятно, на какой высоте флаер и долго ли придется падать…
…Все. Свободное падение. Сколько…
Она ударилась о поверхность, перевернулась несколько раз, с разгона ткнулась лицом в разогретую сковородку проклятого песка, села, поскуливая сквозь зубы. С какой высоты она грохнулась? С двух метров? С трех?
Ничего не видно, бьет ветер и рядом работают двигатели, опускается флаер. Открывается дверь, и кто-то спрыгивает на песок. Кайра едва разлепила веки: враг шел к ней с пистолетом в опущенной руке.
Она не могла говорить, и не было потребности в словах, но она поднялась на трясущиеся ноги, чтобы не принимать смерть на коленях. Он подошел ближе, постоял несколько секунд и протянул ей флягу с водой.
Опускалось к горизонту солнце.
Фляга, которую выдал ей Из-Лета, оказалась заполнена лишь наполовину. Кайра поняла намек и пила экономно, по глотку.
Пустыня внизу не менялась. Цвет неба сделался вечерним.
Общаясь с подростками, Кайра никогда не говорила, что гиены – не люди. Нет, говорила она, гиены люди, но очень, очень плохие. Их воспитывают во зле, и они несут зло повсюду, куда могут дотянуться. Если отобрать у гиен их маленьких детей и вырастить по-человечески – те будут такими же, как мы. Но для этого надо сломить сопротивление взрослых.
Болтаясь снаружи, цепляясь за трап, она не заметила, как он зачем-то повел флаер на снижение. Он пощадил ее или задумал зачем-то использовать, как она планировала использовать его?
– Мы добудем еду и питье, – сказал он, и это были первые слова с того момента, как он втащил ее, еле живую, в салон. – Но только утром.
Они слили остатки технической воды из баков санитарного отсека и обработали таблетками для очистки. Питье получилось отвратительным, но спасало от обезвоживания.
Они летели ночью, и шум моторов заглушал щелканье внизу. Кайра лежала в полусне, завернувшись в одеяло, пахнущее можжевеловым деревом. Она отказалась от планов захватить Из-Лета, тот больше не заковывал ее в наручники. У обоих не осталось сил на противостояние – нужно было экономить ресурсы для другого.
Они наблюдали рассвет с высоты – пустыня на несколько секунд сделалась полосатой, зыбкой, на ней появились очертания рек и гор и разрушенных городов. Солнце поднялось выше, и наваждение пропало: пустыня не менялась.
Миновало два часа, потом три часа после рассвета. Из-Лета, поставив «Морфо» на автопилот, всматривался в экраны. Увеличивал изображение с камер, разглядывая мельчайшие детали ландшафта. Кайре передалось его напряжение: она тоже всматривалась, пока глаза не заволокло пеленой.