О боги, разве с меня не достаточно Бо?
Остановившись у светофора, я открыла бардачок и полюбовалась на кучку оберегов. Некоторые из них еще шевелились. Бедная мама. Она ведь старалась. Я поняла, что благодарна ей даже за эти безуспешные усилия. Просто за то, что она что-то делала. Понимала, что мне нужна помощь, и пыталась ее оказать. И пусть она понятия не имела, какая это должна быть помощь и в каком объеме. Это знал только Кон, но он не был человеком, поэтому знал, и в то же время не знал. Не знал, что именно он знает. Вроде бы так.
Добравшись до дома, я какое-то время сидела, всматриваясь в тени от листьев на асфальте дороги. Тени мерцали и нарушали все мыслимые законы физики – так было теперь всегда, – но они были красивы и не значили ничего. Просто свет падал на листья, и листья отбрасывали тень. Лето кончилась, наступила осень, и листья уже начинали опадать. Один большой и желтый как раз спланировал на крышу «Развалюхи».
Я открыла рюкзак и забросила туда всю кучу амулетов: свечу зажигания, веревочки, несколько резинок – остаток тех дней, когда бардачок служил, как положено, для хранения перчаток. От прикосновения к одному из оберегов, не знаю, к какому именно, по рукам прошла легкая дрожь. Потом я вышла из машины и постучала в дверь Иоланды.
Она открыла почти сразу же.
– Заходи. Я поговорила со своим старым учителем.
Я вздохнула и вошла в дом следом за ней. Мы зашли в комнату, где я еще ни разу не была, сразу за кухней, тоже выходящую окнами на сад. Мне сразу же стало понятно, что сюда заходило очень мало людей: во-первых, если Иоланда желала скрыть свой род занятий или хотя бы притвориться пенсионеркой, эта комната сразу бы ее разоблачила. Во-вторых, закрытость излучалась здесь отовсюду, как тепло или свет. Казалось, будто невидимая вуаль залепила мне лицо и мешает дышать. Я даже потерла лицо, словно стараясь сорвать ее.
Иоланда заметила это и со словами: «Ох, извини, пожалуйста» убрала что-то с входной двери. Чувство, что я нарушила чье-то личное пространство, тут же исчезло, отхлынуло, как морская волна. Удивленная, я посмотрела под ноги. Тени на полу были весьма подвижны.
Ту вещь, которая раньше была на двери, Иоланда положила на стол. Я села рядом, наклонилась и накрыла эту вещь рукой – и мою ладонь как будто обожгло. Правда это можно было отнести к теплу с тем же успехом, как и мое ночное зрение – к глазам, но все-таки больше всего это было похоже на тепло. Я убрала руку и посмотрела: маленький круглый кусочек чего-то, больше всего напоминающего цветное стекло. Я не могла разобрать, был ли там какой-то рисунок, или странное переплетение теней.
Мастер амулетов. Это звучит так… жестко. Пусть ты разнесла мастерскую, но ты по крайней мере сделала это в процессе обучения, и знала, для чего это обучение нужно. Учитель говорил тебе, что делать до того и что делать потом.
Глядя на меня, Иоланда заговорила:
– Моя дорогая, прости. Я знаю, что тебе не это хотелось бы услышать, но мне кажется, что все то, чего ты пока не можешь понять – это именно то, чего тебе понимать пока не стоит. То есть ты хорошо справляешься…
Она излагала свои мысли почти в той же манере, что и Кон. Без лишних предисловий. Мне хотелось сказать: «Все, чего бы мне хотелось, – это до конца жизни печь булочки с корицей», но я знала, что это уже не совсем правда, к тому же мне надоело жаловаться на жизнь. И я ничего не сказала. Вместо этого я взяла свой рюкзак и поставила его на стол. Поднимая его, я почувствовала, как амулеты отчаянно пытаются избежать контакта со странными тенями на полу. Ставя его на стол, я поняла, что эта поверхность им тоже не по душе. В рюкзаке что-то скреблось. Значит, по крайней мере один из них еще живой.
Сначала глаза Иоланды округлились, затем она нахмурилась.
– Подними его еще раз, если тебе не трудно, – сказала она.
Я подняла, она достала что-то из ящика стола, посыпала столешницу и жестом указала мне снова поставить туда рюкзак. Что бы там ни происходило с моим барахлом, теперь возня в рюкзаке прекратилась.
– Ты хочешь, чтобы я на что-то взглянула?
Я открыла рюкзак, и вдруг мне почему-то расхотелось прикасаться к оберегам.
– Погоди-ка, – сказала Иоланда и снова что-то достала из ящика – на сей раз деревянные щипцы.
С обеих сторон на них были начертаны необычные символы. Я уцепила один из оберегов за кончик и рванула его из рюкзака – хотя мне показалось, что еще немного – и он выскользнул бы сам, как снятое со спиц вязанье. Как только амулет оказался на свободе, второй его конец закрутился в воздухе, словно искал что-то, потом, изогнувшись, обвился вокруг щипцов и пополз вверх – к моей руке.
– Брось его, – резко велела Иоланда. Я бросила. Как только оберег коснулся поверхности стола, я услышала шипящий звук и почувствовала неприятный запах – не просто неприятный, а очень неприятный, – и спустя мгновение перед нами лежал только какой-то вязаный лоскут, прицепленный к свече зажигания; в нем зияла дыра, по краю обведенная коричневато-фиолетовой каймой. Кайма подрагивала.
– Ой, – сказала я.
– Вот именно, ой, – спокойно подтвердила Иоланда. – Это не оберег, а «жучок». Где он был?
– В «Разва…» – в моей машине.
– Ты ее закрываешь?
– Здесь – нет, – ответила я, чувствуя, как по позвоночнику поднимается волна холода.
– Нет, – сказала она. – Если бы тот, кто подбросил тебе это, приходил сюда, то я бы об этом знала.
– Значит, этот кто-то или что-то может проникать в закрытую машину, – волна холода продолжила свое восхождение. «Все-таки что-то, – подумала я. – Нет, стоп. Вампиры не делают «жучки». Или делают?»
– Так, откуда все остальное?
– Понимаете, с тех пор, как я пропадала на два дня, моя мама стала закупать для меня амулеты. Чтобы служили оберегами. И я решила спросить у вас, живые ли они еще.
– А машина вообще не защищена магией?
– Только той, что шла в комплекте – на руле, на колесах…
Все производители в мире вставляют в логотипы магический символ, а производители машин, соответственно, ставят свой логотип с магическим элементом на рулевом колесе каждой тачки.
– Замки на дверцах снабдил заговорами тот парень, у которого я купила машину, но думаю, что его штуки не сработали. – Я нахмурилась. Дэйв никогда не претендовал на роль специалиста по оберегам, он обещал только, что «Развалюха» сможет тронуться с места. – Машине пятнадцать лет, тогда сплав еще не изобрели.
Благодаря этому сплаву производители получили возможность зачаровывать в машине практически что угодно. Между древними машинами, выпущенными до изобретения сплава, и теми, что были изготовлены уже после, имеется существенная разница в цене. Однако кое-кто, включая меня, Мэла и Дэйва, считали, что этот сплав сродни кремам для лица, которые гарантируют стопроцентную защиту от морщин, или пищевым добавкам, которые гарантируют фигуру голливудской звезды за тридцать дней.
В последнее время коммерческие лаборатории занялись разработкой заговоров, которые растворялись бы в краске, как соль в воде, и любой предмет, окрашенный такой краской, становился бы, таким образом, зачарованным. Когда они его получат, то, конечно, организуют колоссальную рекламную компанию – но на самом деле от него будет мало толку. Не больше, чем от соли в воде. Конечно, для уничтожения зловредных триффидов это отличное средство, но вспышки размножения триффидов не наблюдалось уже несколько поколений. Когда воспаляется горло – лучше поесть меда и выпить аспирина, чем полоскать его соленой водой. А если имеешь дело с вампирами – может быть, краска и остановит их на несколько секунд, но не сможет помешать в конце концов разбить лобовое стекло и вытащить тебя наружу.
Лучшим оберегом для поездок, увы, по-прежнему оставалась скорость езды.
Иоланда не стала говорить о пользе быстрой езды, не стала успокаивать и прочее. Ну, мы ведь только что убедились, что успокаиваться пока рано. Этому «жучку» явно не повредила езда в автомобиле.
Иоланда взяла что-то, сильно смахивающее на вязальный крючок – там даже крючочек на кончике был – и начала тыкать этой штукой лежащую на столе кучку оберегов. Из нее выкатилась бледно-голубая бусина, еще чуть-чуть блестящая.
– Я думаю, часть из них были вполне дееспособны еще совсем недавно. Их заговорили на защиту от «жучка», от его действия они и износились. И давно ты придумала складывать обереги в…
– В бардачок… – рассеянно добавила я.
Как правило, «жучок» по форме приблизительно соответствует тому объекту, за которым с его помощью следят. Если требуется выследить человека, «жучок» похож на эдакую вытянутую звездочку, кончики которой – это голова, руки и ноги, а вместо сердца внутрь вставлена бусина, или кристалл, или микросхема. Я была уверена, что заметила бы, если бы мама подсунула мне «жучка»… да и мама не была настолько глупа, чтобы так поступить. Восемь лет совместной жизни с отцом обеспечили ей лучшее понимание вопросов магии, да во всех других вопросах одурачить ее было сложновато.
В какой момент я заметила, что десяток или даже дюжина амулетов в моем бардачке из аккуратной кучки превратились в спутанный клубок? Когда я открывала бардачок? Ах да, мне нужна была карта, я сидела за рулем. Несколько вещичек вывалились оттуда на пол. Они зашуршали, как и полагается шуршать оберегам, а я наклонилась за ними, не сводя глаз с карты. Я подняла один или два, но шуршание продолжалось. Они двигались по полу, заползали под сиденье пассажира, а некоторые даже добрались тормозов и проползли под мое сиденье, выказывая необычную для амулетов оперативность. Я по-прежнему не обращала на это все должного внимания. Я шарила руками по полу, хватала все, что движется и не глядя забрасывала в бардачок.
Но если бы под сиденьем водителя находился жучок, амулеты бы попытались объединиться и вместе нейтрализовать его.
Это произошло через день или два после нашей с Патом и Джессом безрезультатной вылазки в Не-Город.