– Пока братец твой сладко спит, ты ничего не узнаешь. Может, это он все раскопал, а Агата не в курсе? Кстати… а тебя совсем не задела история нашего с ней знакомства?
Девушка удивилась.
– У нас говорят, что узлы судеб плетутся не пальцами и развязываются не зубами, – взглянув на озадаченное лицо мужа она улыбнулась печально. – Даже думать не буду на этими совпадениями. Зато, я хорошо теперь понимаю, как так получилось, что ты мне с первого взгляда понравился. У нас с ней всегда были схожие вкусы. Так папа рассказывал.
Аверин отчетливо вспомнил оскал черной рожи скафандра и в очередной раз решил, что о вкусах не спорят. Особенно, – с женщинами.
– Шах и мат. – Забрав у супруги коня, он решил, что пора бы закончить их шахматные страдания. – Прости, я знаю, что тебе не до шахмат, но от приза отказываться не собираюсь. Причем, прямо сейчас.
Непонимающий взгляд.
– Пойдем моя дорогая, в космопорту роскошь водных процедур нам не будет доступна, только лишь на фрегате. Или ты все забыла? Мне скоро на вахту опять, и пора собираться…
***
Наверное, мне нужна была подобная встряска. Буквально за час окончательно повзрослела наследница прайда Рейн и бывшая дочь нынешней королевы. Говорят, бывших родителей не бывает? У меня получилось стать бывшей дочерью сразу двоим.
Отец толком даже не проводил меня. Хотя как я теперь понимаю, для него младшая дочь беглянки-жены все это время была ярким, болезненным напоминанием. Рик сказал, что мы очень похожи. А я помню лишь только запах и темные локоны роскошных волос. Еще руки, мягкие, ласковые. На левой еще белый шрам между крайними пальцами. Я любила разглядывать его ровную линию.
После проклятого землетрясения она словно замерзла. Замерла, никого не замечая вокруг, никому не отвечая. Врачи что-то прописывали от депрессии, а она быстро таяла, будто лед на окнах под утренним солнцем. Потом как-то приехали темные, хмурые люди из самой столицы и спустя пару дней мама просто исчезла. Для нас всех – умерла.
– Эй, что ты делаешь?! – вырвалось у задумавшейся меня.
– Жену раздеваю, конечно! – невозмутимо ответил нахальный Аверин. – Получаю свой приз.
– Но я… – вдруг внезапно поняв, что он совершенно не шутит, я ужасно смутилась, пытаясь вцепиться руками в неумолимо сползающий на пол комбинезон.
– Вряд ли ты бросишься раздеваться сама, – он совершенно по-мальчишески ухмыльнулся. – И уж точно меня не разденешь. Приходится делать все самому…
– Ты что же, тоже? – пискнула я, еще крепче цепляясь, теперь уже за белье.
– Предлагаешь намокнуть, щадя твое э-э-э-э-м… благоразумие? – он покачал головой, дав понять что не согласен. – Потом шлепать по полу в спальню, за собой оставляя глубокие лужи, потом с себя стаскивать мокрые вещи… Исключено. Неужели так страшно?
– Видала я голых мальчишек, – с ужасом проследив, как последние элементы белья покидают мои… уже ноги. – Мне решительно не понравилось!
– Ну так и переживать не о чем, правда? – Он опять мне улыбнулся, глядя строго в глаза и одним гибким движением рук сдернул с себя верхнюю робу. – А спинку мне аккуратно потрешь? – спросил очень ехидно.
Мы стояли в центре того самого круга, в котором я тщетно пыталась бороться с Петровичем. Видимо, Рик тоже вспомнил об этом и вдруг совершенно серьезно спросил:
– Больше проблем с этим не было?
Очень хотелось ответить, что я вся, целиком, «эта проблема». Но хамить не хотелось. Хотелось рассматривать гладкую, мускулистую спину. Невероятно-красиво. Он очень внимательно смотрел в зеркало на меня, ожидая ответа.
– Еще пара дней, – тихо ответила, пытаясь не пялиться на капитана. – Нет, проблем никаких. – Прозвучало так глупо, что я усмехнулась невольно.
– Если так страшно, закрой глаза, – мягко рыкнул мне Рик. – но тогда, чур, не подглядывать!
– Чур? – не могла оторваться я, хоть убейте! Воин, не мальчик. Гибкий, сильный, его тело будто бы было отлито из светлого металла. Или вырезано из камня как шахматы. Каждая мышца рельефно выступала, перекатываясь, переливаясь. Это было похоже на игру клавиш древнего инструмента. Или морские волны, или даже игру облаков. Восхитительно.
О, Создатель! Я пялюсь на обнаженную задницу голого абсолютно мужчины. И от увиденного получаю эстетическое наслаждение.
– Это такое земное слово. – Промурлыкал довольный мой муж, продолжающий наблюдать за мной в зеркале. – Бессмысленная поговорка. Иди сюда, не бойся. Я тебе кое-что покажу.
Еще «кое-что»?! Я боялась перевести взгляд в то самое зеркало, боялась что он развернется, и я увижу тогда непристойное и неприятное нечто. Нет, конечно подростковое любопытство мы все спешили удовлетворить, но у меня все кадры фильмов с пометкой: «только для брачного возраста» вызывали устойчивую тошноту.
Притянул осторожно за руку к себе, не позволяя рассматривать спереди, сунул в ладонь странный, скользкий предмет.
– Я попросил Гесса провести эксперименты с растениями и вырастить натуральное мыло. Понюхай.
Другой рукой он плеснул хлопья откуда-то взявшейся пены на зеркало, себя в отражение скрывая, и произнес:
– Воду под ноги и выше. Температура комфортная.
13. Терпение
Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Периферия планетарной системы α Кассиопеи – Шедара, в созвездии Кассиопеи.
Создатель, дай капитану терпения. И разума и… снова терпения.
В бескрайнем потоке бессовестной лжи единственным островком прочной правды вдруг оказалась обычная девочка. Его личная точка опоры.
Как она умудрилась остаться такой?
Ей буквально с рождения лгали. Сытый лиглянский мирок весь построен на фальши и лицемерии.
Он честно пытался смотреть ей в глаза, стараясь избегать искушения. Но какое там «избегать»? Она вся для Аверина – чистый соблазн. Малышке одним взмахом темных ресниц удавалось с ним сделать такое… Никакого терпения тут не допросишься.
– Повернись, – тоном, не терпящим возражений, произнес. – И не подглядывай, я все вижу.
– Я просто смотрю, – послушно к нему развернувшись спиной, глаза не закрыла. Напротив, теперь она пристально вглядывалась в их отражение.
– Я прикоснусь к тебе, – он с трудом произнес эту фразу, старательно пряча свое возбуждение. Плохая идея была. Кажется, Мак серьезно переоценил свою выдержку. – Просто попробуй почувствовать мои руки. Если будет совсем неприятно – скажи.
– Пенный камень, – рассматривая произведение Гесса лежащее в ее руке, Нэрис глубокомысленно выдавила. – У нас это так называют.
– Болезнь всех колоний: давать вычурные названия привычным предметам. И вообще извращаться в оригинальности. Мол, мы – не такие. Попытка косить под древние миры. Еще на такое насмотришься…
Он все это произносил, как ни в чем не бывало. Но в эти мгновения руки Аверина творили невероятные, завораживающие вещи. Зачерпывая хлопья ароматной белой пены откуда-то из-за спины, он осторожно заворачивал Нэрис в нее, как будто в пенную простыню. Трепетно, едва лишь касаясь гладкой девичьей кожи, из мыльных выпуклых кружев Макар лепил ей настоящее платье.
– На Земле издревле приняты пышные свадебные церемонии, – полюбовавшись на результат, Рик остался доволен и широко улыбнулся ей в зеркало из-за спины. – Где невеста всегда в белом платье. Примерно вот так.
– А потом? – не отводя взгляда от зеркала, все еще сбитая с толку скачками его быстрых мыслей, спросила вдруг тихо Нэрис. – Что бывает потом?
Создатель, дай терпения капитану. Кажется, Мак зациклился на этой мольбе.
– А потом платье останется у порога их спальни. Наши древние предки всегда говорили: «На супружеском ложе закрывают глаза даже боги…» – тут Аверин рвано вздохнул, резко притягивая к себе Нэрис и поймал ее шею губами.
Вопреки ожиданиям девушка не отстранилась. И даже не вздрогнула, спиной ощутив тело разгоряченного мужа.
– Прости! – Макар от нее оторвался, все еще не отпуская. – Я, кажется, переоценил свою выдержку. Нужно с этим заканчивать…
– Еще пара дней, – произнесла она тихо, пряча взгляд и снова зачем-то рассматривая кусок мыла. – А теперь развернись, я помою тебя.
Совершенно спокойно сказала, для себя явно что-то решив.
– Я рехнусь, прямо здесь, – отобрав у нее это чертово мыло, Рик прижался теснее, чтобы совсем никаких уж сомнений у девушки не осталось.
– Ты очень красивый, – почему-то ничуть не смутившись, Нэрис вдруг перехватила его руку, ее укладывая себе на живот. Его пальцы в ответ только дрогнули. – Никогда я не думала, что подобное может понравиться. Может, потому, что я тоже люблю?
Создатель, Макару достаточно было раздеться? Нет, он конечно держал себя в форме, как и положено офицеру. Но… Женщины! Хотя, говоря откровенно, когда он впервые увидел свою жену обнаженной, он ведь тоже немного свихнулся. И дело не в плотском желании, нет. Что-то было пронзительно-искреннее и откровенное в этих ее хрупких плечиках, длинных изящных ногах, круто изогнутых бедрах и безупречной груди.
"Моя!«—мужское самцовое эго взвопило тогда, и как не пытался он отогнать эту глупую, невозможную мысль, – до сих пор ведь не получилось.
– Почему ты молчишь?
Она еще спрашивает!
– Пытаюсь собрать свою волю в кулак и тебя жестоко не изнасиловать, прямо здесь и сейчас. – Предельно честно ответил.
Другая бы оскорбилась. Наверное, оттолкнула. А Нэрис… Она рассмеялась. Тихо, но заразительно-искренне.
– Ты ничего мне не сделаешь. Ты – человек, всегда думающий о последствиях. Настоящий капитан. У которого скоро вахта.
Резко вдруг развернулась, пользуясь скользкой пеной, на цыпочках приподнялась и… прикусила ему кончик носа.
Несколько долгих секунд они так и стояли. Потом Макар молча сунул ей в руки обратно то самое гессово мыло, осторожно высвободил из зубов свой увесистый нос и развернулся спиной.
– Уговорила. Уж не знаю, как у тебя это вышло, но почему-то сработало.
– Закройте свой рот, капитан! – хмыкнула у него за спиной эта чертовка, его энергично намыливая. И пока он изумленно пытался ответить вышедшей из-под контроля жене, тут же тревожно спросила: – О