рудование обновили, чем держать в госпитале толпы упитанных дармоедов.
«Множественные внутренние повреждения, перелом трех нижних ребер, трещина в правой ключице, легкое сотрясение мозга и обширный ушиб мягких тканей лодыжки. Растяжение связок бедра (кажется это он виноват). Специфические травмы половых органов и десен (тут точно он), многочисленные мелкие травмы кожи. Нервное и физическое истощение, стресс, анемия.» Восемь часов лечебного сна в оволяторе, без возможности транспортировки. Так звучал неприятный вердикт эскулапов…
А на что он рассчитывал? Что Нэрис окажется много прочнее, чем юная обычная девушка, не закончившая Космическую академию, не подготовленная к экспедиции, не закаленная многодневными стендовыми тренингами? Идиот.
«Ты просто опять не подумал», – ехидно сказала бы Ася, воспоминание о которой неприятно кольнуло. Не к добру она вспомнилась, ой не к добру.
–Все будет в порядке, хозяин! – вездесущий Горыныч высунул длинный нос из-под капсулы. И как он пробрался туда? – Ты сам посуди: за несколько коротких часов вряд ли кто-то рискнет штурмом брать госпиталь посольства Империи. Если что, мы отобьемся.
– Он прав, кэп. – Яхо вдруг положил руку на плечо капитану, что само по себе было необычно. – Мы здесь остаемся втроем, Я не думаю, что…
– Вчетвером! – гулко рявкнул Горыныч, судорожно выкарабкиваясь из-под капсулы. – У тебя паранойя, хозяин. Я успел прочесть справочник по патологиям психических состояний.
Макар снова вздохнул, проведя вдруг вспотевшей ладонью по стеклу капсулы. Паршивое ощущение. Ему точно нельзя уходить, а если останется – будет еще только хуже. Гесс на входящие не отвечал, и Петровна молчала. Что там на «Сове»? Его корабль и его экспедиция. Он снова на грани провала. Что тут скажешь: прекрасный он капитан, командир и инспектор.
Порывисто развернулся и вышел, жестом позвав за собой притихшего Игорька, а с ним и Таркана. Стэм тут же занял место у входа, бортинженер быстро вытащил из портативного бокса, оставленного Игорьком, целую россыпь жучков и следилок, прикидывая, куда их оптимально расставить. А Хич, сурово взглянув мясистые ягодицы Горыныча, снова вкручивающиеся под оволятор, занял место у капсулы, в изголовье.
Все это происходило совершенно бесшумно, и только система врачебных приборов мерно попискивала, щелкали старые датчики общего состояния организма и Нэрис тихо стонала во сне. Выглядела она действительно плохо: бледная, тонкие черты лица резко вдруг болезненно заострились и сквозь отросшие светлые волосы ярко проступили орнаменты Зеро, раньше почти незаметные…
***
Сны, тоненькой корочкой отделенные от реальности. Те, в которых так просто запутаться. Когда просыпаясь лежишь, не понимая по какую сторону сновидения ты находишься. Туманная, вязкая грань. Ее можно потрогать руками, и на пальцах останется липкая копоть без цвета и запаха.
Меня кто-то звал. Тихо, но очень настойчиво. В этом голосе не было места сомнению. Зовущий был явно уверен: послушная я отзовусь и приду. Обязательно, нужно только набраться терпения. Бесконечно глупа эта Нэс. Ощутив его раздражение я устыдилась. И правда, как можно лежать здесь, в этом никчемном устройстве, если меня так упорно зовут?
Открыла глаза, трогая грань сновидения пальцами. Она стала вдруг твердой, прозрачной. За ней проступал силуэт госпитального потолка, яркий свет белой плоскости.
«Открой! – произнес властный голос. – Они тебя заперли в клетку, прервали твой путь.»
Путь. Какое приятное слово. Мне захотелось понять его, но смысл ускользал оставляя лишь острое сожаление. Его нельзя прерывать, это неправильно, несправедливо. Так голос сказал. Почему я ему верила? Иначе и быть не могло.
«Открывай! » – больно ударило. Очень больно. И я вспомнила эту боль. То самое памятное чувство, что пряталось тщетно и долго. Лицо, тут же всплывшее в подсознании. Не хочу я ему подчиняться. Не буду. Теперь я смогу.
Раскаленной иглой в мозг тут же вкрутилось что-то пульсирующее, чужое.
Зеро. Боль стала невыносимой, захотелось кричать, биться в кровь о стеклянную грань, только бы выбраться. Хорошо, я открою. Что может случиться со мной в этом госпитале? Я просто сплю и мне снится кошмар. Отодвинула крышку старенького оволятора, встретив встревоженный взгляд Хича. Помахала рукой ему: " Все хорошо! " Электрик нахмурился.
«Вставай и уходи. – приказал новый голос. – Ты же помнишь? Я так давно жду тебя, доченька.»
Ложь. Даже во сне я ее слышу отчетливо. Вцепилась пальцами в ручки на внутренних стенках капсулы. Нервно сглотнула, хотела что-то сказать внимательно смотрящему на меня бортинженеру. Мужчины переглянулись.
«Если ты не уйдешь прямо сейчас, – они все погибнут».
Правда. Я узнала его. Слова были сказаны голосом человека, которого я ненавижу. Боюсь его дико, мучительно, этот страх разрушает меня, убивает. Отчего моя старая ненависть становится только сильнее. Чувство, отравляющее мою душу страшнее всех ядов. Омерзительно-серо-коричневый.
Сердце выпрыгивает из груди, трепыхаясь, как в пламени гибнущий мотылек. Я дышать разучилась. Белые стены палаты поплыли перед глазами. Цепляюсь за ручку, сажусь, тут же хватаясь за голову. Нет. Смертей больше не нужно. Только не эти мужчины, ставшие мне за короткий срок ближе, чем браться. Я сделаю все, что он хочет. Так будет лучше для них.
Тихий смех, снова боль. Он доволен.
– Нэрис, тебе нужно лечь. – Стэм стоял за спиной, я его сразу узнала. – Медики прописали лечебный сон восемь часов, кэп обещал скоро вернуться.
"Отодвинь панель слева, там плазер. Возьми. Ты же не хочешь прийти ко мне полностью безоружной? "– снова смех, от звука которого остро подкатывает тошнота. Не хочу. Ярко помню свое ощущение полной беспомощности.
Очень слабая. Боли не выношу. Одним только ударом Вэл заставлял меня встать униженно на колени и ползти через все коридоры за ним. Я снова все это вспомнила. Как мелкие песчинки впивались в голую кожу. Перед глазами вдруг всплыли опять камни замкового пола. Сколько раз я из пересчитала? Заставила себя все забыть, искренне веря, что кошмар этот не вернется уже никогда. Прав был отец: мне не стоило даже носа высовывать за пределы нашей маленькой тихой Лиглы.
Как плазер лег в мои пальцы? Я не помнила. Только на лице Хича увидела странное выражение. Рука как-то сама поднялась и направилась в его сторону. Правая. Я сидела в обшарпанной капсуле и целилась в грудь того, кто меня защищал беззаветно и преданно.
Это сон.
Страшный сон, сейчас я проснусь и все сразу закончится.
– Не двигаться никому, – спокойный голос Стэма заставил меня вздрогнуть. – Хич, – ноль. Яхо, – минус.
В то же мгновение Хич растворился. Только что стоял тут и бесшумно исчез. Я медленно моргнула, рука сама по себе опустилась. Тело жило своей жизнью, как это часто бывает во снах. Медленно встала, оглядываясь на выход. Мне нужно идти. Но путь преграждал Стэм, меня совершенно спокойно разглядывая. Остальных видно не было.
– Мне нужно идти, – губы сами сказали. Свой голос я не узнала. Хотелось кричать, звать на помощь, хотелось ему рассказать… но словно костлявые пальцы на горле сжимались.
– А если я не пущу? – на лице Стэма не дрогнул ни один мускул. – Кэп оставил нас здесь тебя охранять. А мы всегда выполняем приказы.
40. Настоящие неприятности
Обитаемая планетарная система Шедар, планета Шедар, сектор посольства Империи, Сова. Имперский фрегат A- IIV класса.
Путь к «Сове» прошел без приключений. Практически. Если не брать во внимание несколько неуклюжих шпионов, жучка, нацепленного на рукав капитана в ядробусе и неприятные цены в столице Шедара. Макар все никак не мог взять в толк, отчего госпиталь посольства Империи находился так далеко от всех остальных официальных учреждений и имперского космодрома. Пришлось ехать практически час. Через всю шервову эту столицу, название которой он все никак не мог выучить. Нечто нечленораздельное с кучей шипящих согласных.¹
Попытка связаться с Петровной успехом не увенчалась. Выйти на связь с оставшимся в госпитале экипажем не смоглось. Макар скрипел молча зубами, Игорь хмурился, а Таракан порхал радостно по салону, пугая своим внешним видом неподготовленных горожан.
Когда возвещая конец их пути одноразовые браслеты – билеты замигали пронзительно-ярким пурпурным сигналом, Аверин готов был бежать, минуя все пункты проверок и терминалы. Прямо через посадочный сектор к фрегату. И только охранная полоса, мерцающая контуром напряжения, остановила его неуместный порыв. Не время для легкомысленных глупостей. Пора включать мозг, капитан.
Последние недели подарили ему целое море эмоций и чувств, полную гамму доселе неведомых переживаний. О существовании многих он только читал, видел фильмы и просто догадывался. Он был решительно-счастлив. Впервые в своей бурной жизни.
Но за все надо платить. Пришло время расплачиваться за право побыть человеком любящим и любимым, самым обыкновенным…
Спуск под землю на скоростном лифте, сложная многоуровневая процедура идентификации, одноразовый пропуск на выход, крохотный лукс «Совы», их ожидающий на полосе. Хороший знак: значит, Петровна работает. Но почему же никто не выходит на связь?
Уже подлетая к «Сове» Макар разглядел следы недавнего пожара вокруг.
Прочное покрытие космодрома оплавилось и разметка на нем была стерта огнем. Корпус фрегата выглядел, как основательно прокопченный окорок, рядом валялись обломки какой-то техники, два полностью сгоревших катера и остов ядроида. Все выходы плотно закупорены, трапов не видно.
«Сова» стояла на взлетной площадке, ощерившийся расчехленным оружием и хищно поблескивала световыми сигналами.
Корабль жив и приветствует их. Диафрагма приемного шлюза хвостового отсека открылась, проглатывая лезвие лукса и тут же решительно затянулась обратно, пресекая любые попытки проникнуть на фрегат.
Макар с трудом сдерживал нервную дрожь. Нет. Игорю точно не нужно видеть своего командира растерянным. Парнишка и так выглядел если не испуганным, то точно не слишком уверенным.