– Девочку отключил бы… – видимо меня все же услышав, женщина заволновалась. – Ей и так сильно досталось.
– Она звуков не слышит. Инфразвуковая бомба всех отключает и оглушает на несколько часов. В сознании ее держишь ты и этот ваш маленький мозговой паразит.
Его собеседница долго молчала, видимо переваривая услышанное. Потом тяжко вздохнула и продолжила их диалог:
– Да, ты прав. Я не хотела бы так. Лишить себя чувств? Я о той самой любви, мой дорогой. О ненависти, что всегда стоит рядом. Ты ведь забыл, с чего все начиналось, не правда ли?
– Два молодых идиота решили, что их глупое чувство достойно жить вечно. Ошибки молодости часто становятся движущей силой прогресса.
– Ты заболел…
– Да. Ядовитая тигорская лихорадка до сих пор неизлечима. Мне оставалось недолго… но знаешь… Я думаю иногда: лучше бы я тогда умер.
Сказал так равнодушно, что мне стало страшно. Я хочу жить. Именно после слов, произнесенных чудовищем, я поняла: не хочу умирать. Даже убив человека и потеряв свою память.
– Я был счастливым и молодым. – прозвучало устало. – Это ты виновата, – в его тоне царапнула злость, но какая-то вялая, замороженная. – Вцепилась в меня, словно ыса в добычу и не отпустила.
– Я не том. – голос женщины прозвучал безнадежно. – Ты сейчас очень болен. И я. Вместе с тобой. Как обычно. Как все эти долгие годы. Зачем нам это все нужно, скажи?
Выведя катер в свободный полет, Гвэл снова немного расслабился, отрываясь от штурвала.
– Мне… – для возможности дать человеку бессмертие. Великая, запретная миссия: – вылечить старость. Ради этой цели любые средства оправданы.
– Самые страшные люди во вселенной, – это неисправимые романтики, считающие себя вправе причинять счастье тем, кто об этом не просит… – произнесла горько женщина.
И я мысленно с ней согласилась, усиленно делая вид, что их разговора не слышу.
42. По разные стороны
Обитаемая планетарная система Шедар, планета Шедар.
– Зачем ты уже столько лет даришь мне это право? – спросил он спокойно. – Только не надо о чувствах, я от них очень давно и бесконечно далек. А ты… Ты обложила себя молодыми любовниками и сладострастно барахтаешься с ними в своей королевской постели.
– В каждом из них есть частица тебя, – терпеливо она возразила, но в дрогнувшем голосе мелькнула грусть. – Для тебя они – мусор, неудачные эксперименты. Для меня, – талантливые молодые мужчины, в каждом из которых есть след того самого Велиглэна Маурского, гениального молодого ученого, галцога¹, моего первого мужа. Живого и способного что-либо ощущать. – Она замолчала, словно ожидая ответа.
Но тот самый «первый» решительно промолчал.
– Чувства… Они остаются со мной. Целый банк чувств. Каждый мой донор приносил с собой нечто новое. Я ненавижу зеленый, я боюсь громких всплесков воды, детский плач мне часто снится. Но все это пустое. Агата-последняя вывернула меня наизнанку, она меня искалечила.
– Прекрати. Подумаешь, рожавшая женщина. Она была в отличной физической форме, привлекательна и здорова.
– Она их любила, Гвэл. Понимаешь? И заплатила собой за моё обещание забыть о существовании дочери. А теперь она мне часто снится. Я испытываю отвращение от прикосновений чужих ей мужчин. Я скучаю по какому-то темному замку с узкими и холодными коридорами. Повесила в тронной какой-то пафосный гобелен, купленный на дешевом аукционе. Я даже сейчас представляю эту раненую девочку рядом с тобой мне больно физически. Это не я. Я не могу быть такой. И она многократно сильнее.
– Ясно. – прозвучало так холодно, что я с трудом совладела с собой и не дрогнула. – Видимо, тут я ошибся, оставляя нетронутыми часть переднего мозга и мозжечок… – он замолчал, погрузившись в раздумья. Судя по видам, мерцающим за стеклом пилотской кабины, мы летели в каком-то длинном и узком тоннеле. Бесконечная лента ярких неоновых фонарей освещала мужское лицо, делая его еще более мертвым.
– Скажи… – он вдруг очень громко спросил, словно пытаясь окликнуть свою уходящую собеседницу. – А ты ведь для этого швырнула мальчишку на Лиглу? Какая… пошлая комбинация. А я все голову ломал…
Женщина рассмеялась. И от этого смеха мне стало тревожно. Что-то… нечеловеческое в нем прозвучало, бездушное.
– В такие минуты я вспоминаю, за что полюбила когда-то тебя. Твой ум восхитителен, дорогой мой мужчина. Да. Это было непросто, вот так их столкнуть. Тут ты прав. Вытащить как-то иначе девочку из-за спины этого жирного лорва², ее недотепы-отца, не выходило, ты знаешь. Мне на руку сыграли его темперамент помноженный на наследственный дух аферизма и влюбчивость девочки. Они оба глупы и упрямы. Как видишь, охота моя удалась.
Говорящая злилась, хотя и хвалила себя. Выходит, не так уж удачна «охота». Или снова замучили чувства неведомых «доноров»? А мне стало вдруг хорошо. В беспросветном тумане беспамятства и отчаянья детским фонариком робко мигнула надежда. Я не могла вспомнить лиц тех людей, о которых шла речь, но теплое ощущение защищенности укрывало, словно теплое одеяло. Меня там кто-то любит, обо мне помнят. Какой-то мальчишка, и лоров, понятия не имею, какой это зверь, но он есть, он меня защищал.
– Ты заигралась, – Гвэл вдруг холодно припечатал, прервав затянувшееся молчание.
– Я размечталась. Представила себе, как ты займешь его юное крепкое тело. Как наконец сбудется наша мечта. Ты, я и любовь между нами…
– Любовь… высокий уровень чувствительности к окситоцину, тринадцатая хромосома, ген CARKD. Гомозиготность по рецессивному признаку рождает неисправимых однолюбов. По доминантному – шлюх и маньяков. Таких, как я или ты.
– Я королева, мой дорогой, – ее голос вдруг зазвенел холодным металлом. – При которой ты не давно разыскиваемый имперской разведкой преступник, а немножко сумасшедший ученый, ставящий смертельные эксперименты на людях. Не станет меня и твоя великая цель рассыпется, как гладкие круглые камешки в детской игре…
Королева… значит это она. Это открытие резануло по нервам. «Она». Это кто? Почему мне вдруг сделалось больно?
– И кто из нас тот самый романтик… – пробормотал еле слышно мужчина, прикрывая глаза. – Но я рад, что наш разговор состоялся. Давно нужно было поговорить. Если помнишь, я даже пытался, но ты вечно окружена этими…
– Они все останутся здесь, на Шедаре. Все равно мне в постели не нужен никто из них, уже даже не возбуждают. Обойдусь парочкой новых и нежных ядроидов, заказала на Голодиане, красавчики. А парни пусть служат в посольстве, пора их использовать по назначению. Они преданы мне, как земные собаки. Шедар наш союзник, но строго до тех пор, пока чувствует слабость Имперцев. Посмотрю, что из этого выйдет… Возможно, потом раскидаю по самым сложным зонам моих политических интересов. Или убью…
Для меня, еще очень ярко помнящей кровь моей жертвы и тихий хлопок выстрела плазера последнее прозвучало чудовищно.
– Ты потащишь за нами мальчишку? – в голосе Глэйна вспыхнуло раздражение и «мальчишке» я искренне посочувствовала. – Ты действительно им увлеклась…
– Он все равно не отстанет. Упрямый, как ты был когда-то… Гомозиготность по рецессивному признаку, говоришь… Опасное сочетание. Хотя… Может, это и к лучшему, не придется носиться за мужем по всей галактике, согласись.
– Я… не планировал расставаться со своим нестареющим телом. Оно идеально. Эксперименты еще не закончены и… я пока не готов.
– Придется, мой дорогой, тебе изменить свои планы, – низко мурлыкнула королева. – И девочку больше не трогай. Увижу на ее лице хоть малейший испуг и придется ускорить твою подготовку. Кстати…
От последнего королевского слова у Гвэла задергался глаз.
– У тебя в катере спрятался ее зверь. Под тем ящиком с шедарским милейном³. Внешние камеры наблюдения мне показали, не дергайся. И как ты пьешь эту гадость? Не трогай его, он забавный. И что-то мне напоминает. – Королева вдруг оживилась и явно повеселела. – Когда прилетишь – девочку сразу в капсулу, зверя ко мне. Парализатор лежит у тебя в боксе для одеял.
Гвэл ничего не сказал. Только скрипнул зубами. Видимо наличие парализатора было его маленькой тайной. Или так испугался какого-то зверя?Едва успела подумать, как глаза вдруг закрылись. И я отключилась. Оставалось надеяться, что все со мной произошедшее все-таки сон.
***
Отношения между братьями Авериными? Их просто не было.
Со старшим братом, легендарным и недосягаемым главнокомандующим всем Имперским Космическим Флотом адмиралом Анатолием Авериным Макара связывала только фамилия. Еще детские воспоминания, – теплая зона души, куда он никого не впускал.
Все последние годы так считал младший Аверин.
Как такое случилось? Макар не пытался задать себе этот вопрос. Что вышло то, вышло. А сейчас, нервно выстукивая пальцами на панели центрального управления нечто решительное, он ждал связи с братом и думал о родственных отношениях.
Может быть в тот момент, когда все новостные каналы пестрели историями о героических подвигах стремительно восходящей звезды космофлота – Анатолия Аверина? Или когда младший брат впервые солгал, называлась лишь однофамильцем легенды и получая в ответ полный жалости взгляд собеседников? Всего лишь однофамилец.
Или может тогда, когда у Анта случилась беда, а Макар не нашел в себе сил с ним связаться и сказать пару слов в качестве братской поддержки?
Так они и существовали теперь, в параллельных мирах. Адмирал и его неудавшийся родственник. Одним мог гордиться Макар: «Тот самый великий Аверин» никогда и ни в чем ему не помогал.
Но теперь все иначе. Теперь ему наплевать откровенно на гордость. Если понадобится, он встанет и на колени, он будет просить, умолять.
Да. Ему теперь есть что терять…
– Мак? – неожиданно прозвучало. Капитан вздрогнул, схватившись за твердые поручни кресла. Все-таки нервы ни к черту. – Меня выдернули по твоему личному вызову. Что-то с Машей опять? Только быстро. Прости, идет экстренное заседание штаба.