Отчим замолчал, угрюмо разглядывая свои руки.
— Папа, не томи. Что дальше?
— Ну, дальше я пошел посоветоваться к главбуху Оптовой базы. Мы с Лидией Петровной вроде неплохо разговаривали, она даже предложила обращаться если что.
Отчим опять завис.
— И что она сказала?
— Ничего не сказала. Только я вошел, смотрю, а она глаза отводит, в бумажки зарылась, и вид такой, что вот-вот заплачет. А баба-то матёрая, тёртая! Она мужиков строит! Они у ней в кулаке как шёлковые. А тут прижухла. Неспроста.
— Понятная картина. Подстава это, однозначно. Батя, ты нашего участкового знаешь?
— Смирнова Сашку что ли? Знаю.
— Мы сможем с ним сегодня поговорить?
— Да хоть сейчас пойдём. А о чём говорить-то будем?
— Понимаешь, батя, Валерка, когда все из палаты вышли, сказал, что милиционер этот явился по его душу. И про попа он предупредил.
— Что Валерка ещё сказал?
— Ничего не успел. Санитарка прибежала, я еле успел под одеяло нырнуть.
— Ага! Вот оно что! Значит так, сына, про то, что Валерка с тобой разговаривал, молчим как мёртвые, а не то будет нам бо-бо. Собирайся. Пойдём к Сашке.
Когда мы постучались, нам открыла жена милиционера. Сам участковый, уже в домашней одежде, сидел у телевизора, смотрел новости. Жена проводила нас к нему и ушла в другую комнату, прикрыв за собой дверь.
— Здорово, мужики, с чем пожаловали?
— Мы, Саша, к тебе по делу.
— Юра что-то натворил? Вроде бы на него не похоже.
— Нет, у Юры всё в порядке, а вот у меня не очень.
— Ну, присаживайтесь, говорите, что и как, а там вместе и подумаем.
И отчим кратко, по существу, рассказал о визите мутной парочки.
Участковый похмыкал, потёр здоровенной ладонью затылок, задумчиво посопел и выдал:
— Значит так, Володя: что за капитан, я не знаю. Если бы по нашему ведомству проходила спецоперация, меня, по идее, должны бы предупредить, обязать оказать помощь. С другой стороны, секретность… А может это человек из КГБ, рядится под наших, есть у них такая мерзкая привычка, а нам ничего и поделать нельзя. Но всего скорее, печёнкой чую, тут что-то мутное. Когда к тебе эти деятели придут, ты Володя, торгуйся. Ну, понимаешь, всё должно выглядеть натурально. Проси побольше, соглашайся на какую-то реальную сумму. Запоминай, какие имена прозвучат.
— Может, я папе в стол установлю магнитофон?
— Не надо. А вдруг, что-то не вовремя щёлкнет или ещё что? За такое могут и убить.
— Действительно.
— Сейчас напишете заявления, я оформлю протокол, сделаем расписки о сотрудничестве, чтобы со всех сторон прикрыться бумажками.
Участковый задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Писать будете под копирку, второй экземпляр я тоже заверю. У вас найдётся надёжное место, где можно сохранить эти бумаги?
— Я могу попросить директора школы, у него есть сейф.
— Давно знаю Жумагалея Ахметовича, достойный человек, фронтовик и офицер. Этот не подведёт.
Так мы и поступили: под копирку написали нужные бумаги, наш комплект участковый заверил, упаковал в отдельный конверт, и опечатал личной печатью.
— Держите. Больше я пока сделать не могу.
Прощаясь, участковый нам сказал:
— Я своё начальство поставлю в известность, а вы тут будьте осторожны. В посёлке появились новые люди, не знаю, чего от них ждать.
ПГТ Троебратский, 12.25 24.12.1970 года, четверг
На уроке химии было тепло и приятно. Я уже было, задремал под монотонное журчание Татьяны Павловны, по прозвищу Молекула, но тут явилась старшая пионервожатая. Кому-то я очень сильно нужен.
В пионерской комнате, что расположилась на втором этаже, в странном длинном помещении, выходящем одной дверью на лестничную площадку, а другой в холл, меня ждали парень, лет двадцати пяти, картинно облокотившийся на пианино и девушка лет двадцати. Пионервожатая осталась за дверью, а я вошел и поздоровался.
— Ну здравствуй Бобров. — каким-то нестерпимо мерзким покровительственным тоном обратился ко мне парень. — Проходи. Ну-ка расскажи нам, что за такой ансамбль ты тут организовал, и откуда берёшь песни.
Его спутница, выпуклыми белёсыми глазами, разглядывала меня со вниманием энтомолога, собирающегося препарировать особо мерзкого таракана.
Типчик и его спутница мне совершенно не понравились, ничего хорошего я от них не жду, так что, какой смысл сохранять хорошие отношения?
— А вы, собственно, чьих будете, любезные? — брезгливо оттопырив губу, спросил я в ответ.
Парень собрался уже взорваться, но девица бросила на него короткий взгляд, и он потух.
— Мы приехали из Кустанайского обкома комсомола. Я инструктор Кривенченко Галина, а мой спутник, инструктор Стецюк Павел.
— Очень приятно. — соврал я — Меня зовут Бобров Юрий. По какому делу вы меня сорвали с урока?
— Мы хотели бы узнать, как тебе удалось организовать в вашей школе ВИА, да такой, что его прочат на республиканский фестиваль?
— О республиканском уровне не слышал. Мы выступили на районном смотре, и даже ещё не были на областном. Впрочем, уровень нашего ВИА довольно высок, это верно.
— Так как тебе удалось создать его?
— Очень просто: собрались ребята со своими инструментами, директор выделил нам репетиционную базу, потом добавились ещё участники, вот и всё.
— А песни, откуда берёте?
— Сочиняем сами.
— А ты знаешь, что песни без визы художественной комиссии исполнять нельзя?
— В курсе. В школе песни утверждает администрация. Перед районным конкурсом нас прослушали представители из районного ДК, музыкальной школы и райкома партии. Нареканий ни тексты, ни музыка не вызвали.
— Хорошо. На вас, как мне говорили, были дорогие сценические костюмы. Откуда они?
— Сшили сами.
— А что за новый музыкальный инструмент тут появился? Нет ли здесь тлетворного влияния?
— Музыкальные инструменты сами по себе абсолютно аполитичны. Скажем, на трубе можно сыграть и «Интернационал» и «Боже царя храни». От этого инструмент не станет ни хуже, ни лучше.
— Ты забываешься! Перед тобой взрослые люди! — встревает парень.
— В таком случае, не давите на подростка. У меня хрупкая психика.
— Не паясничай.
— Что касается нового инструмента, то он ещё не запатентован, так что мне непонятно, какой у вас к нему интерес.
— Ладно, оставим эту тему. — говорит девушка, а парня уже не остановить:
— Бобров, кто тебя надоумил наладить выпуск буржуазных джинсов?
— Штаны сами по себе тоже абсолютно аполитичны. Им безразлично, кого защищать от холода и ветра. В Америке, насколько я знаю, джинсы являются простой одеждой для работяг. В том же качестве их выпускают и у нас. На них даже нашивают бирки с названием организации, где работает человек их носящий.
— Садись за стол и пиши объяснительную, зачем ты наладил производство джинсов.
— Вы с ума сошли, «уважаемые товарищи»? Ничего я писать не собираюсь, и если вам нужна информация о швейном цехе, то обращайтесь по инстанции.
— Как ты с нами разговариваешь, щенок? — взбеленился парень.
— Как с невесть что вообразившими себе хамами.
— Да мы…, да я…, да ты… Ты знаешь, что тебе будет за такие слова?
— Абсолютно ничего.
— Да мы тебе такое устроим!!!
— Ничего вы мне не устроите. Кишка тонка. Даже характеристику вы мне не испоганите, поскольку её мне даст первичка.
— Да я тебя своими руками!
Парень бросился на меня с кулаками, причём бросился глупо, неумело. У него даже кулаки были сжаты по-девчачьи: большой палец лежал не на пальцах, а поверх ладони. Маменькин сынок или того хуже — педераст. Резкий тычок в солнечное сплетение, и парень ложится отдыхать, а я разворачиваюсь и выхожу. Там я поворачиваю налево, потом ещё раз налево, и оказываюсь у стеклянной двери с другой стороны пионерской комнаты. Встаю на четвереньки, чтобы не засветиться в окне и прислушиваюсь.
— Я его уничтожу! — шипит парень.
— Дурак, зачем ты его с самого начала насторожил? Трудно было поговорить ласково? Зачем встрял, когда я начала с ним говорить?
— Я ему всё равно устрою…
— Идиот! — безнадёжно роняет девушка. — Что я буду говорить Титенке?
А я срочно бегу к директору. Драка с инструктором обкома — это совсем не шутки. Такие новости надо сообщать первыми.
К моему удивлению директор отреагировал спокойно:
— Это не наши разбирательства. Похоже, что кто-то ищет грязное бельё на соперников. Не беспокойся, ничего тебе не будет. Но в следующий раз, прежде чем распускать руки, думай. Иди на урок, Юрий.
На новогодние праздники наш ВИА поехал в Новосибирск.
Решение о поездке было принято как-то спонтанно, без солидной подготовки, без обязательных обсуждений, инструктажей и вдумчивой укладки багажа… Просто во время репетиции, где я находился вполне случайно, вошел директор, с конвертом в руках.
— Ирина Сергеевна, Вы не возражаете, если мы сейчас немного посовещаемся, в так сказать, расширенном составе?
— Что-то случилось, Жумагалей Ахмедович?
— Случилось. Вот мне доставили официальное приглашение из Новосибирской консерватории, где вас ждут уже третьего января. Проживание и питание они обеспечивают.
— Официальное письмо, из ректората? — изумлённо спрашивает наша учительница.
— Официальное письмо, из ректората, за подписью заместителя ректора Малыгина И. И. — подтверждает директор.
— Ну, Славик учудил! — пораженно вздохнула Ирина Сергеевна.
— Что-то не так? — обеспокоился Жумагалей Ахмедович.
— Всё так. Только приглашение должно было прийти от музыкальной школы, или, в самом лучшем случае, от музыкального училища. А такие приглашения, что вы сегодня получили, Жумагалей Ахмедович, можно смело вешать на стену в красивой рамочке, и показывать внукам.
— Я так и собираюсь сделать. Но для начала я покажу его всем своим начальникам и друзьям. И в райкоме партии покажу, и в Управлении Целинной железной дороги. Так вы собираетесь ехать, Ирина Сергеевна?