Борис Иванович ненадолго замолчал и смущённо улыбнулся:
— Извини, что я тебя не известил об этом, ты был в отъезде.
— Папа говорил мне. Вы же не забыли пригласить его и Давида Иосифовича. Я счастлив, что перед Вами открывается научная карьера. Кстати об ортопедических приспособлениях: я сейчас обдумываю пневматический привод для ступни, вскоре представлю Вам. А теперь, если не возражаете, я побегу. Дела!
— До свидания Юрий! — врач поднялся из-за стола и пожал мне руку — Заходи в любой момент, по поводу и без повода, на работу и домой. Я всегда рад тебя видеть.
Отчим за пятнадцать лет работы в АТЭП привык ездить на работу на закреплённой за ним машине. Это очень удобно: вечером приехал домой, иногда попутно привезя какие-то подобранные по пути доски, полезные железяки или ещё что-то нужное в хозяйстве. А с утра, не торопясь, прогреваешь машину, да и двигаешь прямиком к месту погрузки: путевой лист выписан заранее, с вечера.
С тех пор, как Владимир Алексеевич стал заведующим швейным цехом, на работу он вынужден ходить пешком. Но завцеха не может постоянно сидеть на одном месте: вечно ему приходится искать, выбивать, получать различное оборудование, материалы, инструменты. Что-то он получал через Оптовую базу, ворота которой были ровно напротив главного въезда в АТЭП, что-то приходило по железной дороге, но это опять же на территорию Оптовой базы или на элеватор, что тоже в шаговой доступности. Но иногда приходилось ездить в Ленинское, в Кустанай, Челябинск, Кокчетав, Курган… В общем, Владимир Алексеевич озаботился личным транспортом. С одной стороны, он бы удовлетворился мотоциклом. «Иж» или «Урал» его вполне бы устроил, но ведь год состоит не только из лета, но и из весны, зимы и осени, когда ехать приходится по морозу, или, что ещё хуже, под мокрым снегом или холодным дождём. В общем, приходится думать об автомобиле. Тут следует отметить, что личный автомобиль с одной стороны был большим дефицитом, а с другой — предметом роскоши. То есть, машину купить было трудно, но ведь и кататься на ней каждый день никто не собирался. Личную машину выводили из гаража по особым случаям: для поездок в гости, выезда на природу — по грибы-ягоды, на купание, в райцентр или город. Ну, ещё может отвезти заболевшего родственника или соседа в больницу, или жену в роддом, а всё остальное время машина отдыхает в гараже, теша самолюбие хозяина и вызывая зависть знакомых.
Но бате машина нужна была для служебных поездок, поэтому он пошел к доброму знакомцу, выдвинувшему его на должность завцеха, к главному инженеру АТЭП.
— Заходи, Владимир Алексеевич. По делу?
— Как сказать, Давид Иосифович. С одной стороны по делу, а с другой и не знаю. Ты уж, Давид Иосифович, послушай и вынеси решение.
— Очень интересно. Ну, слушаю.
— Мне часто приходится ездить по делам цеха, и каждый раз гонять со мной автобус или грузовик неправильно. Моторесурс и ресурс ходовой, он не бесконечный. Хочу просить у вас какую-нибудь колымагу, мало ли, что-то завалялось?
Давид Иосифович задумался. С одной стороны, просьба завцеха обоснованная, действительно ему приходится мотаться в разные, подчас очень отдалённые места. Но, с другой стороны, дашь одному завцеха машину, другие взовьются: они что, рыжие? Владимир Алексеевич сидел на своём месте, стараясь не мешать руководству решать возникший ребус, но внимательно отслеживая следы движения мысли на лице начальника. Наконец инженер пришел к компромиссу:
— Слушай, Владимир Алексеевич, а если я тебе отдам машинку не на ходу, ты её сам и доведёшь до ума? Сам понимаешь, новой-то машины у нас нет, и не предвидится.
— Чего ж не довести, доведу. Было бы что доводить, а руки и голова имеются, приложу как надо.
— Ну, тогда отдам тебе ГАЗ-67, он довольно крепкий, а движок возьмёшь с ГАЗ-51 покойного Вовки Ряписова, там движок только и остался целым.
— Да ну, после такой аварии?
— Сам смотрел и удивлялся.
— Ну, раз такое дело, то согласен. А резина у того ГАЗ-67 хотя бы живая?
— Конечно, нет. Ему же незнамо сколько лет, с войны машина сохранилась. Резину получишь новую, но только после того, как установишь движок и станет ясно, что машину ты оживил. Согласен?
— Согласен.
— Ты, Владимир Алексеевич, хотел поговорить с сыном насчёт вездехода. Что-то узнал?
— Узнал. Много чего интересного оказалось в этом деле.
И Владимир Алексеевич рассказал о видах вездеходов, которые можно изготовить в их условиях. И листочки с набросками показал, вызвав заинтересованность хозяина кабинета.
— Да, Юрий прав, гусеничный вездеход нам по плечу. Простая, и должно быть, надёжная конструкция. Гусеницы, говоришь, из транспортёрной ленты?
— Юра так советует.
— Хороший совет, верный. В ремцехе лежат с десяток лент, мы брали застелить дорожки. Одной ленты, я думаю, нам надолго хватит.
— Раз всё порешали, пойду-ка я посмотрю на ГАЗ-67, как его там американцы называли, Русский Виллис?
— Точно так и называли.
— Вот и посмотрю. Если всё будет благополучно, то, не торопясь, за недельку-другую поднимем из руин.
— И после смены приходи ко мне, почертим наш вездеход. Знаешь, Владимир Алексеевич, у меня уже руки чешутся, люблю я это дело.
Меня к ремонту ГАЗ-67 отчим привлек буквально сразу: парню надо уметь разбираться в автомобилях. Я, в свою очередь, привлёк к этому делу Валеру и Кайрата, а Ленуська присоединилась сама. Отчим не возражал.
В отдельной секции гаража куда затащили старый, жутко облезлый и какой-то перекошенный джип, сначала собрались взрослые, тщательно осмотрели и вынесли решение: ремонтопригоден. Надо только раскидать по запчастям, всё почистить-смазать-покрасить. Это работа для молодёжи, трудитесь ребята.
Мы и взялись. Сначала под чутким руководством отчима разобрали старый козлик, потом долго приводили части в товарный вид: что-то отмачивали в керосине, что-то зашкуривали… Краску отовсюду сняли до железа, потом загрунтовали и покрасили. Потом всё собрали обратно, и вдруг выяснилось, что наш козлик[77] вовсе не собирается умирать, а вовсе даже выглядит бодрым и крепким. Привезли мотор с разбитого грузовика, и мужики, с нашей помощью, за полдня установили его на место. Пришел Давид Иосифович, осмотрел фронт работ, одобрил, и дал добро на получение резины.
— Батя — обратился я к отчиму — а как ты собираешься ездить зимой?
— Хороший вопрос, только вот к чему он?
— К тому, что в открытой машине по морозу не накатаешься.
— А и верно. А что предлагаешь?
— Да так, ничего особенного, слыхал я, что умельцы делают кабины из стеклоткани на эпоксидке. Получается легко и прочно. Единственное что надо продумать, это двери.
— Двери… Двери, к примеру, можно взять со списанного ГАЗ-69. А эпоксидка… Нам её нужно не литр и не два, а килограммов десять, как я понимаю. Где её берут?
— На авиазаводах она имеется. На авиаремонтных тоже. Да всё просто, батя, заключишь договор на шитьё спецодежды, вот и расплатятся.
— А что, верно! Не на личную тачку материал добываю, а на государственную.
Копейск, 09.15. 26.08.1971, четверг
— Ну, здравствуй, знакомый незнакомец!
Так я приветствовал Дворец культуры завода имени Кирова, в славном городе Копейске. Красивое здание, копия того, где наш ВИА получил первый приз на республиканском конкурсе художественной самодеятельности. В Копейск меня привезли Николай и Виктор на своём «Москвиче».
— Доброе утро, мальчик. Ты, случайно не Юрий Бобров? — доносится из-за спины сбоку.
Поворачиваюсь направо, вижу высокого крепкого старика с офицерской выправкой.
— Доброе утро. Да, я Юрий Бобров.
— Прекрасно, молодой человек. Это со мной у тебя назначена встреча. Меня прислал Шан-Тимес.
— А Вы Сергей Иванович?
— Да, Огольцов Сергей Иванович. Ну раз мы встретились, в ДК мы не пойдём. Кстати, что тебя в нём так заинтересовало?
— Такой же ДК стоит в Темиртау, там мы были на конкурсе. Только там здание жёлтое, а здесь коричневое.
— Да-да, я слышал о вашем успехе. Таких ДК было много построено в разных городах нашей страны таких зданий: по типовому проекту, с привязкой к местным условиям. Такие же здания есть в Целинограде, Кривом Роге, Стерлитамаке. В Темиртау я участвовал в церемонии закладки первого камня.
— Вы там работали?
— Я там служил. Ты завтракал? Спрашиваю потому, что сам не успел, опаздывал на встречу с тобой.
— Ничего страшного, я бы подождал. Впрочем, пойдемте, позавтракаем. Я вообще-то покушал, но это было в семь часов, всё уже провалилось.
— Да, в юности всё куда-то проваливается, это верно. Здесь мне подсказали хорошее кафе, «Молодёжное», пойдём туда?
— Пойдёмте.
Шли недолго. Сергей Иванович расспрашивал меня о выступлениях на конкурсах, об учёбе, о спорте и прочих пустяках. У меня сложилось полное впечатление, что все мои обстоятельства ему прекрасно известны, и он просто проверяет степень моей откровенности. Так сказать, предварительная беседа.
Кафе оказалось совершенно новеньким, максимум двух-трёхлетней давности постройки, эдакая стекляшка на невысоком цоколе, куда вели пять ступенек. Внутри уже ждала официантка, которая провела нас к накрытому столу в углу зала. Хм… Грамотно выбрано место: от ближайших занятых столов не слишком близко, расположенная рядом колонка надёжно подавляет звук наших голосов. Окна выходят наружу, и от ближайшего места, где могут находиться нехорошие слушатели, отделено четырьмя полосами дороги с оживлённым движением.
Официантка очень быстро принесла нам заказ, и мы приступили.
— Не расспрашиваете сейчас, чтобы я наелся и расслабился? — решил я слегка подковырнуть старика.
— Что? А, нет! Я уже понял, что ты, Юрий, наш человек и готов помочь от всей души. Хочешь, я расскажу о себе?
— Хочу.
— Я, Юрий, ровесник века. Родился ровно в тысяча девятисотом году, в Рязанской губернии. В семнадцать лет пошел служить в ВЧК и дослужился до звания генерал-лейтенант и должности заместитель министра Государственной безопасности СССР. После чего меня арестовали, разжаловали, сняли со всех должностей и поместили под полный надзор. По счастью, тюремного заключения удалось избежать.