Е.Г.: Разумеется, климат рано или поздно начали бы изменять, это закономерно. Но то, что этим занялась именно я — случайность и везение. Мне повезло: к моему мнению прислушались, и история моего мира изменилась. Теперь уже и миров, поскольку начинают осваивать Марс и Венеру. Марс терраформируют очень плотно: на нём уже создана атмосфера совершенно земного типа, а сейчас идёт наполнение океана, и накоплена уже примерно десятая часть необходимого объёма воды. Проблема с водой: комет, которые залетают в зону доступа категорически не хватает, это относительно редкие гости в окрестностях Солнца. Так что воду нужно таскать от Юпитера. Сейчас там разбирают Водокачку, как окрестили маленький ледяной спутник, до того имевший только цифро-буквенный код, а впоследствии и кода не останется, поскольку весь планетоид будет плескаться на поверхности Марса. И не только Водокачка будет разобрана, по плану Юпитер лишится десятка своих спутников. А между Землёй и Марсом налажено регулярное сообщение, и любой желающий теперь может его посетить. Другой вопрос, готов ли человек лично потратить несколько месяцев на дорогу к Марсу и столько же обратно. Так что большинство людей решается на рейс в одну сторону, чтобы получить на Марсе работу, поскольку на Земле с работой большие проблемы.
Корр: Следующим объектом терраформирования станет Венера?
Е.Г.: С Венерой сложнее: направленными ударами астероидов с неё сорвали почти всю атмосферу, и теперь учёный люд ломает головы: как раскрутить планету, чтобы на ней снова началось нормальная смена дня и ночи. А пока Венера остывает.
Корр: Тогда вопрос Юрию Владимировичу: Вы известны своими работами по экономическому обоснованию освоения ближнего космоса. Скажите, какова роль Луны в этих работах?
Ю.В.: Луна самый близкий и удобный для освоения космический объект. Она застраивается всякими сооружениями, в основном судостроительного свойства, поскольку космических кораблей требуется не много, а невероятно много, и для всех нужны узлы, агрегаты, механизмы и прочие хитрые штуки. В сущности, эти детали было бы легче и проще изготовить на Земле, но уж больно дорого поднимать на орбиту негабаритные штуковины весом в полторы-две тысячи тонн. А учитывая, что грузоподъёмность самого большого земного рельсотрона на Памире ограничена всего лишь четырьмя сотнями тонн полезной нагрузки, понятно, что лучше их делать прямо здесь, в космосе. Вот на Луне и сосредоточена основная масса подготовительных цехов, а сборку осуществляют уже в космосе.
Корр: Но может быть, имеет смысл производить сборку на орбите?
Ю.В.: Всё в этом мире имеет какие-то ограничения. Тут ведь какое дело: искусственную гравитацию ещё не изобрели, а невесомость переносят далеко не все, так что на обычных космических заводах таким людям слишком некомфортно. В то же время, на Луне какая-никакая гравитация существует, так что многие заводы располагаются на ней. Вот и курсируют между Землёй и Луной тысячи рейсовиков, перевозя людей, работающих вахтовым методом. Две недели работы на Луне или в космических заводах и два месяца отдыха на Земле-матушке — таков обычный график работы на космических заводах. Многие хотят работать больше, но нельзя: слишком уж велика безработица, вот и приходится ограничивать рабочий день четырьмя часами. Ну и отдых, и обязательное санаторно-курортное лечение увеличивать до разумного максимума. Благо, есть где отдыхать: на Земле началось улучшение климата, и появилось масса климатических курортов в лесостепях Сахары, Сахели, Аравийского полуострова и в нашей Средней Азии. Каракумы и Кызылкумы теперь потеряли своё отличительное свойство, и теперь здесь не пески, и тем более не чёрные и не красные. Бывшие пустыни стали лесостепью, причём очень и очень красивой, поскольку здесь смешиваются северные и южные виды растений и животных.
Е.Г.: Путешествуя по Каракумам, легко можно встретить и грациозную южную газель и северного оленя. Здесь вараны запросто могут охотиться на лемминга, а если приглядеться ещё внимательнее, то чудес увидишь во много раз больше. Одно нехорошо: южные болезни и паразиты всё настойчивее проникают на север, осваивая пространства, где раньше их уничтожал мороз. Но нет сейчас морозных зим почти до Полярного круга, климатологи стараются создать идеальные условия для обитания людей и животных, а инфекционисты и паразитологи ищут пути борьбы с новыми напастями.
Корр: В учёном сообществе ходят слухи, что генеральная идея современной концепции климатологии принадлежит именно Вам, Юрий Владимирович.
Ю.В.: Муж и жена — одна сатана. Скажем так: это наша семейная идея, тем более что основная заслуга в работе по изменению климата принадлежит моей супруге, Екатерине Гильбертовне Бобровой, которая сумела перевести климатологию в отрасль, активно изменяющую лик Земли. Главное она сделала самостоятельно.
Корр: А Вы?
Ю.В.: Я человек одной цели: как получил экономическое образование, так занялся планированием сначала космической отрасли, потом переключился на экономику объединённой Евразии и Африки, а теперь работаю на ниве управления экономикой Земли и Марса. Венеру не считаю: она ещё долго будет в разряде дорогостоящих экспериментов с весьма отдалённой перспективой получения хоть какой-то отдачи. Уж не знаю, доживу ли я до времени, когда учёные придумают реалистичный способ заставить нашу соседку вращаться как положено уважаемой планете. О сроках реализации проекта и думать не берусь. Но задача поставлена, эксперименты ведутся, а уж на науку мы ни сил, ни средств никогда не жалели и впредь не собираемся экономить на будущем. Супруга моя наоборот: начала она учиться юриспруденции в Сорбонне, потом приехала в Москву и вместе со мной в МГУ стала изучать экономику. А спустя три года после выпуска, получив первое повышение до начальника сектора, она вдруг бросила всё и ушла в климатологи.
Корр: Это произошло внезапно?
Ю.В.: Случилось это так: мы возвращались в Москву из Цандера, нового города при космодроме на Памире, и у самолёта забарахлил один из двигателей. Пилоты посадили наш аэроплан на лётное поле в пяти километрах от Аральска, занялись ремонтом, а нас, чтобы не путались под ногами, отпустили погулять. Мы, конечно же, отправились на Аральское море. Море уже начало отступать, высыхать, но было безумно красивым: невероятно синее, синее чем само небо, безупречно ровное, прозрачное и чистое.
У нас состоялся разговор:
— Юрочка, какая же тут красота!
— Красиво, да. Но это красота умирающего моря. Скоро оно исчезнет.
— Как же так? Почему?
— Потому что воду это море получает из двух рек: Сырдарья и Амударья, которые берут начало на Памире. Ледники Памира постепенно истаивают, кончаются, соответственно, убывает вода в реках, а вода моря очень быстро испаряется. Соответственно, земли вокруг Арала иссыхают, малые реки усыхают и пропадают совсем. Была такая река, Жанадарья, теперь её нет. Река Тургай некогда несла свои воды сюда, в Арал, но теперь её устье теряется где-то в тургайских солончаках.
— Боже мой, Юра! И ничего нельзя сделать?
— Можно, но не появилось ещё на Земле учёного, который бы решил эту проблему. Хотя решение проблемы может быть простым. Очень простым. Внешне, по крайней мере.
— Расскажи, не мучай!
— Понимаешь, Катюша, для того чтобы рушить проблему Аральского моря, нужно заодно решить проблему Сахары, Сахели, Аравийской и Сирийской пустынь, а заодно и засушливости Иранского нагорья. Но повторяю, решение достаточно простое.
— Рассказывай! — топнула ножкой Катя.
— Для начала скажи мне, Катюша, где формируются пустыни?
— Там, где очень мало осадков.
— Правильно. А где выпадает мало осадков?
— Тебе перечислить все местности с засушливым климатом?
— Нет, достаточно сказать, что является причиной иссушения.
— Я не знаю.
— Но ты же училась в школе, у вас была география?
— География была, но о таких вещах нам не говорили. Собственно, было только страноведение, а о причинах, влияющих на климат, не говорилось.
— Довольно однобокое образование. Ну да бог с ним. Главным фактором, влияющим на увлажнение воздуха, являются морские течения. Там, где вдоль побережья идёт тёплое течение, температура воды выше, чем температура суши, и от моря на сушу дуют ветра, которые несут влагу. Влага эта изливается на сушу в виде дождей. Там, где вдоль берега идёт холодное течение, суша нагревается сильнее чем вода, и ветра формируются уже на суше, и дуют в сторону моря. Или, по крайней мере препятствуют вторжению влажных морских циклонов. Так что причина здешнего опустынивания находятся примерно в восьми тысячах километров от Аральского моря. Ты жила во Франции. Помнишь, чем отличается её климат от климата Испании?
— В Испании значительно суше.
— Верно. А почему? Да потому что Францию омывает тёплый Гольфстрим, а Испанию — холодное Канарское течение. Но Испанию омывает самое начало Канарского течения. Основную мощь оно набирает у побережья Африки, и результатом стало иссушение севера материка. Но это ещё не всё. С другой стороны, Африку омывает холодное Сомалийское течение, заодно омывающее Аравию. Теперь мысленно проведи полосу между этими течениями, и получишь как раз Испанию, пустыню Сахару, сухую саванну Сахель, аравийскую и Сирийскую пустыни. Циклоны, которые рождаются на Гольфстриме, несут свою влагу через Европу на Север России, сюда они не заворачивают. Тёплые влажные ветра, рождающиеся в Индийском океане, проливаются в Индии, не в силах преодолеть стены Гималаев и других горных систем. А обойти горы с запада тёплым ветрам не дают антициклоны, которые обязаны своему существованию холодному Сомалийскому течению.
— Вот так всё просто?
— Как сказал поэт «Большое видится на расстояньи». В общих чертах так. А если смотреть в приближении, видна чёртова уйма подробностей и нюансов.
— Но два не самых мощных в мире течения являются причиной появления огромного количества пустынь?
— Да, являются.
— То есть, если слегка нагреть воду в течениях, а сушу наоборот, слегка охладить, то ситуация изменится на противоположную? Так?