— Не бойся, — усмехнулся Речник. — Зверь не сойдёт с дороги до самой реки.
Мутная зелёная вода плескалась о борта лодчонки, тёплая медлительная река пахла водорослями и рыбьей чешуёй. Фрисс кивнул на прощание жителям — их ещё можно было разглядеть среди расступившихся тростников, но берег быстро удалялся — и опустил взгляд к воде. Чуть в стороне плыла Двухвостка, волоча за собой подобранный пучок водорослей, и не спеша жевала его. На спине Двухвостки лежал, растянувшись во всю длину, Алсаг. Под его лапой виднелся полный бурдюк с уланзи.
«Верно, тут илистое дно,» — Речник смотрел на воду, но не решался к ней прикоснуться. Где-то в зелёной мути скрывались Агва, хранители рек, Фрисс чувствовал их взгляды.
«И Великая Река, должно быть, сейчас зелена от водорослей,» — думал Речник. «Зеркало вод помутилось, и всё же — Чёрная Речница, если ты смотришь в него — пусть небесный огонь тебя обойдёт…»
Холодный ветер налетел с севера, коснулся лица. Фрисс поёжился и отвёл взгляд от воды — йонгелы-гребцы уже смотрели на него с опаской.
— Боги вод коварны, — пробормотал он.
— Берег уже близко, — Нецис крепко сжал его руку.
Ночь застала их посреди орошаемых полей, на развилке опустевших троп. Ночами дороги Мецеты были пустынны. Фрисс, забравшись на спину Флоны, видел в отдалении костры путников — они спешили запалить огонь, пока небо не почернело. Золото и багрянец разливались на краю небосклона. Речник поморщился и опустился на панцирь, подложив себе под голову охапку травы.
— Спи, Гвиса, — Нецис отодвинулся, разглядывая темнеющий небосклон на востоке. — Я встану до рассвета — чем раньше доберёмся до ворот Нусунджиа, тем лучше. На рассвете из города выгоняют куманов. Если столкнёмся с ними, застрянем до полудня.
— Ксарна, и ты ведь устал за день, — покачал головой Речник. — Разбуди меня чуть за полночь, я сменю тебя до рассвета.
…Смрад плавящегося фрила ударил в ноздри так, что Фрисс закашлялся и попытался утереть лицо, но рука наткнулась на прозрачный щиток шлема. Рука, закованная в зеленовато-бурую броню… Речник потянулся к поясу и сомкнул пальцы на рукояти бластера — и вздрогнул всем телом, как не вздрагивал и от ледяной воды за шиворотом.
Что-то вспыхнуло невдалеке, запах фрила стал сильнее, и к нему добавилась вонь кипящей Би-плазмы и окалины.
— Будешь говорить? — кто-то выплюнул слова сквозь стиснутые зубы. Пепел осыпался со шлема Речника, он видел теперь всё — и тёмно-серый бок небесного корабля с выгнутыми крыльями, и шестерых в буро-зелёной броне, и большое тело, прислонённое к горячей обшивке. Древний Сармат был без скафандра, только в тёмно-синем комбинезоне без узоров и нашивок, измазанном кровью и сажей. Его правая рука бессильно свисала, странно выгнувшись в локте, на пальцах левой стоял один из воинов с бластерами. Его оружие было направлено на неподвижного сармата. В него стреляли уже — на боку виднелся широкий проплавленный рубец, сочащийся кровью и слизью.
— Бесполезно, — сказал один из воинов, перехватывая бластер за сопло. Голова сармата мотнулась от удара, багровые глаза на миг открылись, и он ухмыльнулся.
— Он ничего не скажет, — тот, кто стоял на руке пленника, пнул его под рёбра и попятился, не опуская бластер. — Мы сгниём тут, в этой дыре! На кой мы гнались за этим выродком?!
— Молчать! — рявкнул один из воинов. — За нами прилетят. Фриди, что с двигателем?
Речник мигнул — командир людей смотрел на него. Он качнул головой.
— Ни-че-го хорошего, — медленно проговорил он, не убирая руку с рукояти бластера. Командир смерил его угрюмым взглядом и повернулся к кораблю.
— Где мы, вообще? — взвигнул один из воинов и хватил кулаком по обшивке корабля. Красноглазый сармат снова ухмыльнулся и прижал к груди вывихнутую руку. Другой человек с хриплым рыком замахнулся на него.
«Призраки! Проклятые войны призраков…» — Речник стиснул зубы и шагнул вперёд.
— Командир! — в боку корабля приоткрылась светящаяся щель. — Я запитал передатчик, он работает!
— Ха-ах, — выдохнул человек, посмотрел на сармата и повернулся к Фриссу.
— Скоро нас вытащат. Фриди, этот твой. Кончи его, только быстро. Да не у корабля! Отведи за скалы и бегом назад.
Двое воинов пинками подняли Древнего на ноги. Он встал, прижимая руки к груди. Его лицо ничего не выражало. Речник, не чувствуя рук, поднял бластер.
— Не тяни, — крикнули ему из захлопывающейся щели. Он толкнул сармата в спину, направляя к скалам.
Здесь была трава — низкая, едва по колено, жёлто-бурая, выгоревшая до хруста. Белесые валуны торчали из неё — целое нагромождение валунов, прикрытое сверху изломанным остовом зелёного корабля.
— Это их корабль, — прошептал Речник, настороженно глядя на обломки. — Он разбился. А там… они забрали твой, так?
Пленник ничего не ответил — скорее всего, даже не слышал. Он шёл медленно — мешали верёвки, опутавшие лодыжки. Пальцы на ступнях, как и рука, выгнуты были странно, противоестественно…
— Стой, — не своим голосом сказал Речник, обойдя валуны и поворачиваясь к ним лицом. Сармат стоял у огромного камня, гладил вывернутую руку и пустыми глазами смотрел на Фрисса. Тот скрипнул зубами и медленно — что-то, кроме него, сидело в этом теле и противилось каждому движению — опустил бластер.
— Они изувечили тебя, — прошептал Речник. — Но я не из них. Я не трону тебя.
Неяркий луч бластера пережёг путы. Тонкие фриловые верёвки рассыпались, оставив зловонный дым. Сармат не шелохнулся.
— Уходи, пока они не видят, — тихо сказал Фрисс. — Скажу, что ты мёртв. Они не пойдут проверять. Где-то, наверное, есть другие сарматы, и ты к ним выйдешь. Ты можешь идти?
Древний не ответил и не двинулся с места. Его взгляд опустился к повреждённой руке. Он будто не замечал Речника. Фрисс посмотрел на окровавленный рукав, и его передёрнуло.
— Она не сломана, только вывихнута, — прошептал он. — Я могу вправить. Так тебе будет легче.
Сармат молча посмотрел на него и вновь опустил голову.
— Хорошо, — кивнул Речник. — Ты не веришь мне. Ещё бы…
Он бросил бластер в траву и показал Древнему пустые ладони.
— Я безоружен. Не пугайся. Я подойду и посмотрю, что с твоей рукой. Если получится — вправлю. Мне нечем унять боль, но она пройдёт быстро, если кости будут на месте. Ты слышишь меня?
Сармат выпрямился и очень медленно опустил искалеченную руку. Она бессильно повисла вдоль бока. Фрисс кивнул.
— Потерпи немного, — он сделал три шага и оказался рядом с пленником. Этот Древний Сармат был таким же рослым, как Гедимин, и Фрисс поднял руку, чтобы дотянуться до его плеча. Оно казалось раскалённым — Речник удивился даже, что тонкий фрил не идёт пузырями на горячей коже.
— Да, ничего не сломано, — пробормотал Фрисс, второй рукой перехватывая предплечье. — Вот так…
Щиток перед глазами взорвался красным. Что-то смяло его, и Речник услышал хруст собственного черепа. Сармат отшвырнул его — Фрисс видел свою кровь на его руке — и наклонился к траве, поднимая бластер.
— Постой… — прошептал Речник. Тело уже не слушалось его, в глазах стремительно темнело. В последний миг он увидел, как сармат с бессильно болтающейся рукой выглядывает из-за скал, и бластер блестит в его ладони. Потом сгустился мрак, и что-то нестерпимо холодное прикоснулось к груди.
— Гвиса, очнись, — полузнакомое лицо склонилось над ним, ледяная ладонь дотронулась до лба. — Ты кричал и бился. Что ты видел?
— Войну, — прошептал Речник, ощупывая висок. Боль до сих пор пульсировала в «разбитом» черепе. Фрисс посмотрел на свою руку и удивился, не увидев крови.
— Он не понял, — Речник тихо застонал. — Он изнемогал от боли, думал, что я — его враг. Конечно, он не понял…
— Выпей, — Нецис сунул ему под нос флягу. — Ничего не случилось, Гвиса. Всё тихо. Полночь уже миновала — ты просил разбудить…
— Ага, — пробормотал Речник. — Я помню, Неци… Ксарна. Приснится же бред… Не надо меня поить, не хочу заснуть в карауле. Громко я кричал? Никто не слышал?
…Двухвостка раздосадованно фыркнула, а Нецис покачал головой и хлопнул по краю панциря — в воротах Нусунджиа, едва освещённых первыми лучами рассвета, уже толпилось стадо куманов, и тучная старуха в седле хищной птицы смотрела сверху вниз на стражников и кричала — не то на них, не то в пустоту. Тёмные лица воинов оставались невозмутимыми.
— Всех моих куманов уже перекусали! — услышал Речник пронзительный вопль. — Ты смотри на них, смотри, не отворачивай рыло! Только и знаешь, что жрать и напиваться! На что вас тут поставили, если вы змей отогнать не можете?!
— Иди, иди, — благодушно сказал немолодой стражник, жестом приказывая отряду отойти с дороги — куманы, разбушевавшиеся от воплей, уже начали метаться, и тычки тупыми концами копий их не сдерживали, только раззадоривали. — Иди, пока хвосты не прищемило.
Ледяная рука Нециса сомкнулась на плече Речника, и он вздрогнул — он и не заметил, как приподнимается и настороженно смотрит на женщину и ящеров. Старуха испустила несвязный вопль, потрясая руками, и пинком направила птицу вперёд. Куманы промчались мимо Двухвостки, рявкая друг на друга. Флона тихо зарычала и ткнулась мордой в створку ворот.
— Хорошее утречко, — пробормотал стражник, утирая лоб. — И таких ещё полсотни, храни меня Всеогнистый. Хаэй! Чужеземец, придержи своё чудище. Из каких ты краёв, и по каким делам?
…Пятое стадо куманов с нестройным рёвом протопало мимо. Лучи солнца уже пробивались сквозь бойницы — по ту сторону стены, как видно, была галерея. Фрисс с каменным лицом достал из кошеля два медных зилана и показал их стражнику. Тот, помедлив, кивнул. Над слишком узкими воротами лязгнул гонг — тем, кто выходил из города, следовало остеречься.
— Если хочешь продавать тут зелья, прежде зайди в Китаамоши, — сказал стражник, ткнув пальцем в Нециса. — Без разрешения не торгуй. Нам тут, в городе, нужны хорошие люди, а не дым и грохот. Да?
— Хорошо, — кивнул Некромант, недовольно покосившись на Фрисса и незаметно толкая его в бок. — Одной хватит, Гвиса. Едем!