— Так выглядит благодарность на станции «Элуа»? — негромко спросил он. — Ты угрожаешь нам?
Гвальвен качнул головой.
— Я никого не трону. Исполняя своё намерение, вы неминуемо и бессмысленно погибнете. Я этого не хочу… и я прошу вас повернуть.
На мгновение Кесса встретилась взглядом с озадаченным Анкалином. Солмик крутил головой, глядя то на корабль, то на повозку и улёгшегося в снег хийкиммига и часто моргал.
— Что с Анкалином? — еле слышно спросил Хагван.
— Он не понимает их слов, — прошептала Кесса. — Это не его язык.
Речник Яцек пожал плечами и поднял руку. Его палец упёрся в одну из нашивок на груди сармата, и тот удивлённо мигнул.
— У тебя знак ликвидатора? — Яцек убрал руку и шагнул назад. — Если одна из подстанций однажды расплавится и зальёт всё кипящим накопителем — ты полетишь туда. И тогда человек преградит тебе путь и скажет: «Поворачивай, там горячо — обожжёшься!» Что ты ответишь ему, Гвальвен со станции «Элуа»?
Не дожидаясь ответа, он отвернулся и направился к повозке. Хийкиммиг зарычал, почувствовав хлопок по загривку, Анкалин растерянно взглянул на Речника.
— Трогай! — отрывисто сказал Яцек, забираясь в повозку. Хагван и Кесса шарахнулись от края. Полозья заскрежетали по льду, смахивая рыхлый снежный покров. Крыло сарматского корабля в последний раз мелькнуло сквозь щель в пологе — и пропало.
Кесса прижала ладонь ко рту, со страхом глядя на Речника. Он тяжело опустился на шкуры и смерил спутников хмурым взглядом.
— Речник Яцек… — прошептала Кесса. — Почему…
— Мы едем в Имлегьин, — процедил Речник, — и если приказ Короля Реки будет нарушен, то не по слову сармата. Когда им было дело до наших бед?!
Он лёг на шкуры и повернулся спиной к огню. Кесса судорожно вздохнула. Ей было очень холодно и очень жутко.
Ледяные вершины, как многогранные стеклянные шпили, сверкали в небе над долиной, и от их блеска было больно глазам. Кесса из-под рукавицы смотрела на горы и видела еле заметный снежный «мех» — как будто белая трава поднималась на камнях и качалась на ветру. Тени мелькали над вершинами.
— Страна льда, — шептала Речница, утирая слезящиеся глаза и снова поднимая взгляд к небывалым «лесам» из снега и инея. — Из самих старых сказаний…
— Каримас милосердный, — пробормотал Хагван, не выпуская из рук копьё. Жирник чадил за его спиной, из-за распахнутой дверной завесы в лицо дышали ледяные горы. Кигиджала, вздыбив шерсть на загривке, медленно брела по серому льду — а может, камню. Ветер подмёл с него снег, и равнина у подножья Гор Кеула стала ещё мрачнее. Чёрные валуны лежали на её краю — дырявая «стена», ненадёжная защита.
— Едва ли здесь властен Каримас, — тихо сказал Речник Яцек. — Если тут и росли когда-то деревья, даже земля об этом не помнит.
Хагван недоверчиво посмотрел на него и поёжился.
— Агай! — послышалось снаружи. Анкалин спрыгнул на лёд и жестом позвал путников за собой. Кигиджала негромко зарычала, скаля клыки на заснеженные вершины. Койя, прижав уши, спряталась за пазухой у Речницы и зашипела оттуда.
— Они тут живут, Койя. Ничего не поделаешь, — прошептала Кесса. — Пойдём, поможем Анкалину. Долго ему носить эти черепа…
Солмик и Речник вдвоём разворачивали полог, раскрывали огромный костяной короб. Кесса сунулась к ним, но Яцек отвёл её в сторону.
— Даже Таурт не поможет твоему сыну, если ты будешь таскать повозки, — хмуро промолвил он. — Стой тут. Эти кости обойдутся без лишнего почёта.
Он подозвал Хагвана, и они втроём налегли на изогнутые костяные зубцы, торчащие из-под повозки. Костяной каркас заскрипел — и наклонился, задним краем коснувшись льда. Черепа с громким стуком покатились на лёд. Хийкиммиг протащил повозку ещё десять шагов, Анкалин поддел копьём последний застрявший череп и с облегчённым вздохом вновь налёг на зубец. Медленно, со скрежетом повозка выпрямилась. Черепа, раскатившиеся по серому льду, молча глазели на живых.
— Вот тут, у чёрных камней, я поставлю повозку, — сказал Анкалин, подгоняя хийкиммига. — У самых костей, у тропы Амарока. Он скоро тут будет, и ты его увидишь.
Он зябко поёжился, переглянулся со зверем и снова посмотрел на Речника.
— Вождь Торнат сказал, что вы — гости солмиков, а тут вы — мои гости. Искать Амарока — искать смерть, я так сказал, но… Я буду тут, в повозке, среди вас, мой лук и мои копья будут тут — если можно вас защитить, я это сделаю.
Яцек нахмурился, и Кесса невольно вздрогнула.
— Не нужно, Анкалин, — покачал головой он. — Если тебе страшно, можешь уйти. Нам нужны будут огонь, еда и укрытие, больше ничего.
— Уйти? — нахмурился и солмик. — Как ты одолеешь Амарока?
— Я не намерен никого одолевать, и пришёл я сюда не драться, — ровным голосом ответил Яцек. — Уезжай, Анкалин. Возвращайся утром — если мы всё ещё будем тут, ты увезёшь нас в Элуатаа.
— У-ух, Праматерь Макега! — солмик покачал головой. — Возьми, воин Яцек.
Он протянул Речнику гуделку.
— Охотники ловят хийкиммигов на западе, там их становье, — сказал Анкалин. — Я поеду туда. Если закричит гуделка в Имлегьине, мы возьмём огненные стрелы и придём сюда. Если утро настанет, а гуделка будет молчать, я приеду один. Жгите огонь, но пусть Амарок его не видит!
Речник бережно прижал костяную пластину к груди и протянул её Хагвану. Герольд покосился на гуделку и замотал головой.
— Анкалин, мне не надо — мне есть во что дудеть, — сказал он, отстёгивая от пояса рог. — Твои охотники прекрасно всё услышат.
— Я слышал твою гуделку, — кивнул солмик. — Пусть так, пусть так. Вот вам еда, огонь и жилище — хватит на много дней.
Он указал на повозку. Гуделка снова исчезла под его накидкой. Он деловито снимал с хийкиммига упряжь. Кигиджала встряхнулась и тихо зарычала, солмик погладил её по загривку.
— Ты забыл припасы, — окликнул северянина Речник. — И шкуру возьми, вдруг поднимется ветер.
Он вручил солмику тяжёлое белоснежное покрывало — шкуру хийкиммига — и потянулся за тюками с мясом.
— Я быстро доеду, а там большие запасы, — покачал головой Анкалин. — Хорошая шкура. Буду к утру, и её привезу тебе. Чиньян!
— Чиньян! — Старший Речник отступил, пропуская хийкиммига. Обманчиво неповоротливая Кигиджала на мгновение приникла к земле — и взлетела, перемахнув через валуны. Кесса глядела ей вслед, пока со снежной равниной не слилась и она, и укрытый белой шкурой седой на её спине.
— Идём, — сказал Яцек, тронув Речницу за плечо. — Надо разжечь огонь.
Жирник разгорался неохотно. Холод наполнил повозку, и мех подёрнулся инеем. Кесса выглянула наружу. Нет, ей не показалось — с каждым мгновением становилось холоднее, а небо темнело. Что-то тёмное клубилось над дальними вершинами, медленно сползая в долину.
— Боги, боги, вот это дела… — пробормотал Хагван, копаясь в тюках. — Тут что, только один доспех был? А как я пойду к демонам?
Речник Яцек, расправляя жёсткие рукава хуллаковой брони, услышал его не сразу — а когда услышал, Хагван под его взглядом уронил тюк и втянул голову в плечи.
— Ты к ним не пойдёшь, — сказал Яцек, и голос его был холоднее льдов Кеула. — Ты и Кесса — вы шагу отсюда не ступите, пока я не позову и сам не откину для вас полог. Сидите здесь тихо, следите, чтобы огонь не гас ни на миг.
— Речник Яцек! — вскинулась Кесса, и кошка, вывалившись из-под её накидки, хрипло мяукнула, глядя на Речника. — Но я…
— Ты сделаешь так, как я сказал, — он посмотрел на неё в упор. — Только тебя там не хватало.
— Мряу?! — Койя вскинула хвост, окутываясь жёлтыми искрами. — Мря-а-ау!
Она оттолкнулась от настила и взлетела к Яцеку на плечо. Её шерсть стояла дыбом.
— А ну брысь! — Яцек смахнул пустынную кошку обратно на шкуры — да так, что она шмякнулась набок, неловко вытянув лапы.
— Речник Яцек! — Кесса подхватила Койю на руки, испуганно ощупывая её бок. Кошка извернулась и повисла в её объятиях, неотрывно глядя на Старшего Речника.
— Мря-ау! Мя? Мя? Мряу!
— Койя, что ты? Больно тебе? — Кесса гладила сегона, пытаясь его успокоить. Яцек молчал, стоя у прохода в пологе. Костяные крюки уже сняты были с петель, но Речник медлил шагнуть за порог.
— Солмики правы, — тихо сказал он. — Мы все не в своём уме. И всё же я сделаю то, для чего Астанен прислал меня сюда. Следите за огнём!
Он спрыгнул с края повозки, и полог опустился за ним. Койя с хриплым воплем метнулась следом — и снова шмякнулась на шкуры, налетев на невидимую преграду.
— Ах ты ж, жри меня Имлег! — Хагван ударил кулаком по ближайшей завесе — она не шелохнулась, а он охнул и прижал руку к груди. — Кесса, он нас под щит запихал! Гляди, тут же везде воздушные стены!
Кесса вытянула руку. Невидимая стена была под её ладонью — вдоль шкур полога, между Речницей и всеми путями наружу.
— Нуску Лучистый… — выдохнула она, плюхаясь на шкуры у чадящего жирника. — Вот это да…
Койя, сердито шипя, выползала из своей «накидки», дёргала лапами, но высвободиться не могла. Её уши беспокойно мерцали.
— Что она слышит, Кесса? Что тут творится? — Хагван подобрал копьё и подполз к кошке. — Койя, кого нам бить-то?
Сегон протяжно мяукнул и прижал уши. Кесса поёжилась.
— Магия Лучей, — задумчиво прошептала она, — это основа… основа всех магий. Можно усилить чужие заклятия, а можно ослабить. Я смогу, наверное, расшатать эти стены…
— Ох ты! — Хагван схватил её за руку. — Яцек нас убьёт! Не надо, лучше сиди тихо. Будем слушать, что снаружи.
— Хм… верно, Хагван. Точно убьёт, — кивнула Речница и склонилась над жирником. — Будем жечь огонь и слушать.
За меховой стеной взвыл ветер, шкуры заколыхались, костяные крюки жалобно заскрипели — натиск ветра едва не вырвал их из петель. Что-то шелестело и позвякивало, но нарастающий вой заглушал все звуки. В узкую щель хлынул ледяной синевато-белый свет, и воздушный щит побелел, подёргиваясь инеем. Жирник замигал, как будто пламя в ужасе попыталось нырнуть на дно плошки. Речница прикрыла его ладонями, чувствуя, как пальцы коченеют.