– Что за записка? – спросила Франсин.
Ноэль недобро рассмеялась.
– Я отдала ее Джулии. Спроси у нее.
Франсин не спросила. Она спросила у отца. Ричард уже целую неделю был в Лондоне, никуда не уезжал, и когда в тот вечер он вернулся домой, дочь спросила, есть ли у него записка, адресованная ей. Джулия была на кухне, готовила ужин.
Ричард нахмурился.
– Франсин, ты знаешь этого мальчика?
– Конечно, знаю. – Она произнесла это противоестественно резко. Резкость была довольно нехарактерна для нее, поэтому взгляд отца стал озабоченным. – Он друг приятеля Холли, ну, они знакомы. Вместе учились в университете. Приятель Холли познакомил нас.
– Познакомил? – сказал Ричард. Слово зловеще повисло в воздухе.
– Представил мне его.
– Должен признаться, я удивлен. Судя по всему, он грубиян; Джулия говорит, что у него примитивная речь. Тебе он нравится?
– Что было в записке? – снова спросила Франсин.
– Что-то о том, чтобы ты позвонила ему. – У Ричарда на лице появилось страдальческое выражение. – Он говорит, что у тебя есть его номер. Это так, Франсин?
Та не ответила. Возможно, и ответила бы, если бы не вошла Джулия. Франсин узнала платье, которое было на ней: «Джин Мюир» из бледно-голубого крепа висело в магазине Ноэль практически с тех пор, как Франсин пришла туда работать. Медленно, мучительно она сама пришивала к нему пуговицы. На мачехе оно выглядело как столкновение базовых цветов: синего, желтого, красного.
– Ноэль больше не пустит его в магазин, – сказала Джулия, – можешь в этом не сомневаться. Чтобы зайти, нужно звонить в дверь, и если она увидит его, то просто не откроет. Она дала мне слово.
«Две старые ведьмы» – вот такие слова пришли в голову Франсин. Именно Холли так описывала их, сейчас Франсин испытала шок, потому что редко пользовалась таким грубыми терминами.
– Мне не нравится работать в этом магазине, – сказала она.
Джулия никак на это не отреагировала.
– Ужин на столе.
– Потерпи немного, Франсин, – с мольбой произнес отец. – А вдруг получится. Ведь ты там работаешь всего месяц.
– Да, этот мир скоро заскрипит и остановится, если все будут бросать работу, как только условия покажутся им не идеальными. Пошли ужинать.
Ричард распознал то чувство, что завладело им, и ему не понравилось ни чувство, ни он сам. То была ревность. Ревность к дерзкому молодому мужчине с простонародным говором и образованием, полученным в одном из тех колледжей, которые теперь именуются университетами. Собственнический инстинкт, так это еще называется, страх потерять свою драгоценную дочку. Однако это заставило Ричарда взглянуть на Джулию по-новому. Джулия права, она все знает и понимает. Она сбережет для него его дочку, не даст ей далеко уйти от него, наденет полные доспехи опекунства и пойдет на врага с высоко поднятым знаменем.
Когда-то Ричард любил Джулию и снова полюбит. Разлуки с ней освежали его и пробуждали его чувства к ней. Что бы ни происходило в жизни Франсин раньше, самый сложный возраст наступил у нее только сейчас, они всегда знали, что так и будет. Что ж, приходится звать на помощь бдительность, которую прежде еще не применяли. Возможно, стоит подумать о переезде в Оксфорд, о том, чтобы продать дом и переехать еще до Рождества…
Дженнифер обладала сверхъестественным умением читать его мысли. Очень часто Ричарду приходили в голову идеи, не связанные с предыдущим разговором, но прежде чем он успевал произнести хоть слово, она уже говорила именно то, что он собирался сказать. Джулия так не умела, но сейчас у нее получилось. И в результате у него опять проснулась любовь к ней.
– Я вот все думаю, дорогой, а не стоит ли мне съездить в Оксфорд и присмотреть нам жилье? Естественно, я возьму с собой Франсин. В один из ее выходных.
– Я как раз об этом и думал, – сказал Ричард и пересел поближе к ней на диван.
– Мне кажется, это отличная идея, ведь она сможет высказать свое мнение при выборе нового дома. Все это – составная часть того самого процесса постепенного принятия на себя ответственности, который я разработала для нее. В конце концов, на три года учебы в университете для нее это будет такой же дом, как и для нас, а возможно, и на более долгий срок. Я думаю, дом надо искать поближе к центру, не так ли? Мы же не хотим жить далеко от нее, да и ей не захочется тратить много времени на дорогу.
– Вы могли бы поехать, пока я буду во Франкфурте.
Он сжал ее руку в своей.
Если бы Ноэль не подняла такой шум, а Джулия не проявила такую властность и отец не начал задавать все эти вопросы, если бы Холли по телефону не принялась отстаивать интересы Джеймса и при этом утверждать, будто забыла, кто изготовил зеркало, Франсин, возможно, больше и не вспомнила бы о Тедди Грексе. Он, возможно, тихо выпал бы из ее сознания и был бы отправлен в глубины памяти как первый молодой человек, восхитившийся ею.
Однако противодействие всех этих людей заставило Франсин думать о нем. Их неприязнь пробудила в ней симпатию. Возмутительно, когда человека осуждают только за то, что он говорит не так, как ты; ужасно, когда остракизму подвергают лишь за то, что человек зашел в магазин и задал свой вопрос. Франсин помнила странные высказывания Тедди, например, что он подарит зеркало своей женщине, чтобы видеть в нем ее лицо. И как часами ждал ее на автобусной остановке, лишь бы увидеть ее.
Он начал заполнять мысли Франсин. Тот мизинец без фаланги на левой руке Тедди – как все это случилось? И как он отважился на столь смелый поступок: задрать ей рукав и записать номер на запястье? Франсин вспоминала, причем без неприязни, тот трепет, который вызвало прикосновение его руки к коже. Однажды, будучи в магазине, она вдруг сообразила – эта мысль пришла к ней из ниоткуда, – что он очень привлекателен. До того момента Франсин об этом даже не задумывалась. Она в мастерской гладила самую сложную в глаженье вещь – белую хлопчатобумажную рубашку, – когда позвонили в дверь. Обычно после звонка раздавалось жужжание – это Ноэль дистанционно открывала дверь, однако на этот раз его не последовало. В магазин никого не впустили.
Конечно, Франсин не была в этом уверена и не собиралась спрашивать, но подумала, что в дверь звонил Тедди. Он пришел, а его прогнали. Именно тогда она ощутила первый приступ страха: они будут отвергать его, пока тот не устанет от тщетности своих попыток и не сдастся. Он решит, что они действуют с ее ведома и что Франсин, как и они, хочет избавиться от него.
Возможно, Тедди будет сидеть на автобусной остановке и ждать ее, как в первый раз. Но его там не оказалось, и она ощутила острую боль, как будто утратила нечто очень дорогое. Позвонила Холли – впервые за долгое время – и сказала, что они с Кристофером устраивают складчину, что придет Джеймс, не хочет ли Франсин присоединиться к ним? Отец отпустил бы ее, при условии, чтобы знать, где она и с кем, а этих людей Ричард знал и одобрял, однако в тот день был в отъезде. Если Франсин надает кучу обещаний мачехе, та даст свое разрешение. Но, представив все эти обещания – взять такси, звонить домой, не откалываться от коллектива, что бы ни случилось, быть дома до двенадцати, бедняжка Золушка, вот кто она такая, – Франсин решила даже не заговаривать на эту тему. К тому же она не очень хорошо знала Джеймса и не понимала, нравится он ей или нет.
А Тедди? Внутренний голос, основываясь на знаниях, полученных за пределами ее возраста и опыта, нашептывал Франсин, что, если ее голова будет занята полезными идеями и у нее появятся собственные интересы, много друзей и работа, она сразу же забудет Тедди. Однако все это у нее отсутствовало, вокруг была только пустота, которую он мог заполнить. Не видя его и не слыша его голос, Франсин в своих мыслях уже стала называть Тедди Грекса не по фамилии, а по имени. И уже вела молчаливые односторонние беседы с ним, рассказывая о своих чувствах, о том, как несправедливо поступают с ним и с ней – с «ними», – и вставала на его сторону против всего мира.
Хотя за все эти годы Франсин хорошо узнала Джулию, она не очень верила, что идея купить дом в Оксфорде получит поддержку у ее отца. Однако ж получила. Риелторы стали присылать им спецификации и проспекты, и у самой Франсин то и дело спрашивали мнение насчет того или иного дома.
С одной стороны, это выглядело хорошей идеей, так как означало, что она все-таки попадет в Оксфорд. Что отец с мачехой серьезно относятся к учебе Франсин в университете, а не усыпляют ее бдительность, готовя почву для того, чтобы потом говорить ей, что вся эта затея неблагоразумна, непрактична и прочее. Франсин попадет туда. С другой стороны, это вселяло тревогу. Джулия станет ближе, чем когда Франсин училась в школе, гораздо ближе, практически на пороге, если ей удастся добиться своего. Если мачеха сможет отстоять свою точку зрения – Франсин поняла это по ситуации с теми домами, – она купит дом напротив университетских ворот. Домик привратника, с горечью думала девушка, если бы он продавался.
Они с Джулией целый день провели в Оксфорде, осматривая дома. У Франсин неоднократно интересовались ее мнением и предпочтениями.
– Это очень важно, Франсин, потому что дом должен нравиться тебе так же, как и нам. Ты должна высказываться. Это одно из тех серьезных жизненных решений, которые редко доводится принимать людям твоего возраста. Вот поэтому мы и думаем, что тебе было бы очень полезно высказать все свои «за» и «против».
Та высказывала, но Джулия в ответ всегда заявляла, что дома, которые ей нравятся, стоят слишком далеко от центра и слишком изолированно.
– Я точно не собираюсь жить в Вудстоке, – говорила мачеха. – Но ничего страшного. На сегодня достаточно. Возможно, стоит вернуться завтра.
С утренней почтой пришли результаты выпускного экзамена Франсин по повышенному уровню. Три «отлично». Лучше сдать экзамены было просто невозможно. Холли получила два «отлично» и одно «хорошо» и, радуясь своим результатам, расщедрилась на поздравления. Франсин захотелось позвонить отцу во Франкфурт, и, чтобы поговорить с ним, она вытащила его с совещания. Этот поступок заставил мачеху цокнуть языком и назвать ее истеричкой.