— Ты что задумал, идиот? — в бессильной злобе прорычал Михаил. — Ты что удумал?!
Он зажмурился, ожидая удары стали. Все его лицо скривилось в предсмертной агонии еще до того, как нож зашел в тело.
Однако удара не последовало. Старый механизм зашумел и крюк стал опускаться ниже. Затем под ногами послышалось звонкое дребезжание. Открыв глаза, Михаил увидел лежащий на полу нож.
— Выведи меня отсюда, — как можно более грозно приказал Андрей, держа проводника на прицеле пистолета.
Удивленный Михаил несколько секунд с облегчением смотрел на Андрея, затем быстрыми движениями освободился от крюка, поднял нож и разрезал веревки.
— Нож брось! — послышалась следующая команда. — И выведи меня отсюда поскорее!
— Ага! — он кинул в сторону нож и суетливо закивал. — Пойдем!
Он добежал до двери и прижался к ней, слушая происходящее в коридоре. Когда мимо гаража пронеслось несколько человек, Михаил повернулся.
— Дай мне пистолет!
— Никакого оружия! — прошипел Андрей.
— Там везде враги! — он показал пустые ладони. — Мне надо быть готовым!
— Никакого оружия! Двигайся! — он поднял пистолет и прицелился.
Михаил покачал головой, раздосадовано вздохнул и открыл дверь.
— Бегом! — скомандовал проводник и исчез в коридоре.
Они бросились влево по коридору подальше от стрельбы. Бой шел уже совсем где-то близко — выстрелы автоматов барабанили по ушам, подгоняя пленников. Андрей бежал за проводником по коридорам церкви, чьи стены были исписаны цитатами в сопровождении рисунков. Перед глазами пролетали «жижа», «самосбор», «вселенная», «Бог», но возможности, да и желания читать не было. Все, о чем мечтали мужчины — выбраться оттуда.
К их счастью на пути никого не было — вооруженная часть церковников вела бой с ликвидаторами, другая бросилась на утек в серую зону в сторону обитаемых этажей гигахруща. Лишь у самого выхода из церкви, забежав за угол, они встретили трусоватого молодого парня, который никак не мог решиться покинуть пост, чтобы вступить в бой. Увидев двух бегущих на него мужчин, он растерялся и слишком поздно решил поднять ствол короткого автомата. Михаил оказался быстрее — он нанес резкий удар кулаком, обрушив охранника на пол. Он остановился на секунду, раздумывая о том, чтобы поднять автомат, но ствол пистолета в руках Андрея запрещал это делать.
— За такую игрушку можно кучу всего достать, — объяснил Михаил.
— Даже не думай!
— Возьми ты! Потом продадим!
— Двигай! — он терял спокойствие и совершенно не думал о том, что предлагал Михаил.
— Он нам может понадобиться на обратном пути!
— Двигай, я сказал! — закричал Андрей. — Бегом!
Очередные выстрелы прервали их спор, и проводник бросился на выход. Пробежав вдоль длинной некогда жилой ячейки, они достигли границы церкви. Лампы под потолком обрывались у входа на темную лестницу.
— Доставай фонари! Дальше тьма!
На расстоянии в несколько метров, Андрей держал напарника под прицелом. Порывшись в сумке, он достал фонарь и кинул его Михаилу.
— Не отставай! — предупредил проводник.
Они попали на лестничную площадку и побежали по ступеням вверх. Тяжелое дыханье уставших мужчин постепенно перебивало звуки стрельбы, доносившиеся снизу. Где-то наверху они выбежали в очередной некогда жилой блок и в свете яркого пятна света продолжили побег. Сколько они бежали, Андрею было сложно сказать. Коридоры, проемы, лестницы, трубы, цифры и буквы в темноте проносились перед глазами и он совсем перестал ориентироваться. Оставалось лишь надеяться на опыт и знания проводника.
Близкий к тому, что сердце и легкие откажутся работать, Андрей заскочил в ячейку за Михаилом, который внезапно изменил маршрут и запрыгнул в открытую дверь. Когда оба оказались внутри, Михаил отпихнул спутника, потянул тяжелую гермодверь и запер ее. Несколько минут они оба пытались отдышаться. Андрей рухнул на стул в углу комнаты, отчего тот жалобно скрипнул, готовый развалиться. Михаил оперся на стену, но вскоре сполз по ней на пол. Восстановив дыхание, Андрей покопался в сумке, достал флягу и сделал несколько больших глотков.
— Мне дай, — попросил Михаил. — Горло дерет от сухости.
Еще несколько раз отпив, Андрей закрыл флягу и подумал, достоин ли был его спутник испить воды. Однако все же кинул ее проводнику. Отдохнув от бега, Михаил заговорил.
— Ты зачем это сделал?
— Что именно?
— Зачем ударил горбуна?
— А что мне оставалось делать? — продолжал отвечать вопросами Андрей.
— Тебе же предлагали в собор пойти. Ты бы там сына встретил. Они же тебе сказали.
Андрей округлил глаза, погружаясь в раздумья, и понял, что решение бежать было не полностью обдуманным.
— Я не знаю, — начал он, — я не хочу иметь дело со слизью. Он сказал, что надо было пить слизь. Не хочу быть, как они.
— Понимаю, — Михаил кивнул. — Правильно поступил.
Невзирая на похвалу, Андрей еще несколько минут сомневался в правильности своего решения. В какой-то момент возникло ощущение, что до сына было рукой подать, но он сам от него отмахнулся. На душе появилось странное жгучее разочарование от того, что он, быть может, поддался трусости. Стараясь отогнать гадкие мысли, он взглянул на Михаила.
— Так ты, значит, сам чернобожник?
— Был, — после задержки ответил Михаил, — давно уже нет.
— Почему у тебя пятен нет?
— Я не проходил причастие.
— Но ведь они должны…
— Должны только причастившиеся, — перебил проводник. — Если ты прихожанин, то остаешься нормальным.
— Почему не причастился?
— Я шпионил для них наверху.
— Где? Как?
Михаил ответил не сразу. Он сначала смотрел на Андрея, потом опустил взгляд и стал тереть еще недавно туго перевязанные запястья.
— У ликвидаторов.
— Ты? — Андрей удивленно поднял брови. — Ликвидатор?
— Тоже был, — он недовольно мотнул головой. — Все это в прошлом. Сейчас я грузчиком работаю на складе.
— Почему ушел?
— Надоело, — он потирал покрасневшие запястья. — До чертиков все надоело.
Рассматривая собеседника и думая об услышанном, Андрей вдруг понял, что портрет Михаила кардинально изменился. За фасадом грубого скудоумного выпивохи оказался человек с интригующей историей. И Михаил вдруг перестал казаться тем, кем был еще десять минут назад.
— Посмотри в моей сумке, там должна быть бутылка с серебрянкой, — возвращаясь к своему привычному «я», сказал проводник. — Надеюсь, этот горбатый чмошник не успел до нее добраться.
Покопавшись в сумке, Андрей действительно нашел выпивку, но немного подумал и произнес:
— Не дам, — в голосе звучала решительность. — Сначала выведи нас отсюда.
— Сколько сейчас времени?
— Полночь, — ответил Андрей, посмотрев на часы.
— Наверх сейчас нельзя. Вероятнее всего, ликвидаторы решили избавиться от церкви. Поэтому и здесь, и тем более там, наверху, всех чернобожников сейчас вылавливают. Нас тоже возьмут в общежитии — это без вопросов. Поэтому надо переждать здесь часов шесть-семь. А потом идти наверх.
— Ладно, — подумав, сказал Андрей и кинул алкоголь. — Держи!
Поймав бутылку, Михаил звонко откупорил ее и приложился к горлу на три секунды. Оторвавшись от бутылки, он громко рыгнул.
— Будешь? — он потряс жидкостью.
Андрей мотнул головой и непроизвольно опустил пистолет.
— Ты лучше расскажи про себя. Про церковь и про ликвидаторов.
— Что тебе рассказать? — на лице возникло недовольство.
— Почему пошел к чернобожникам?
— Как и все, — Михаил вновь отпил. — Услышал красивые проповеди про этот мир и наше место в нем. Про Черного Бога и возможность покинуть гигахрущ.
— Как?
— Да никак. Это образное выражение, — он ухмыльнулся. — Самосбор по-ихнему — это высшая сущность, всеобъемлющий Черный бог. Если слизи глотнешь или обмажешься ею, сразу станешь частью самосбора.
— А про выход из гигахруща? — заинтриговано спросил Андрей.
— Когда умрешь, сразу покинешь это место, — Михаил криво усмехнулся, затем добавил серьезно. — Нет никакого выхода. Сказки любишь?
— Где проповедь услышал? — он проигнорировал вопрос, посчитав тот риторическим.
— На работе, — сухо ответил проводник и ненадолго погрузился в воспоминания. — Сослуживец слово за слово начал говорить о них. О чернобожниках. Объяснял мне, что и как. А потом предложил к ним присоединиться.
— Так их там много? В ликвидаторах.
— Их везде много. Всех везде много. Я же говорил тебе, ты можешь даже не знать о том, что твой сосед, или начальник, или оператор в пищевом блоке — чернобожник. Или контрабандист. Или шпион Содружества. Или небесный брат.
На последних словах он пристально посмотрел на Андрея. Тот, совершенно не обратив на это внимания, продолжил расспрос.
— И как, нравилось там?
— Поначалу да.
— А потом что?
— Если не подпитывать веру чудесами и слизью, она постепенно сходит на нет, — он задумался, а затем со злостью высказался. — Сказки они рассказывают. Просто сказки — по-другому не сказать. Те, кто пониже стоят на молитвах, разинув рты. А те, кто постарше, волшебные истории травят и жируют. Живут, ни в чем себе не отказывая.
В голове Андрея один вопрос соперничал с другим. Хотелось знать все и сразу.
— Сын почему ушел?
Михаил грустно усмехнулся и снова отпил. Его глаза становились все более маслянистыми и потерянными.
— Дети в сказки верят охотнее взрослых. Я сначала делился с ним своей радостью о Чернобоге. Думал мало-помалу объяснить ему, что и как. А потом у меня самого в голове все поменялось. Когда сам разочаровался, понял, что сын моих новых мыслей не разделяет. Там уже тяжело было что-то объяснять.
— А сюда зачем пошел? Думаешь, он бы пошел с тобой?
— Не знаю, — он вновь усмехнулся. — Наверное, нет.
— Так зачем пошел? — спустя секунду он добавил со злостью в голосе. — И меня сюда потащил?
Михаил сначала усмехнулся, затряс головой и закрыл лицо. Несколько секунд он молчал. Когда его лицо вновь появилось, глаза на нем даже в свете фонаря казались красноватыми.