Отдельные личности шли дальше и утверждали, что ликвидаторы сами были частью самосбора. Дескать, даже если выключить все датчики и сирены, оборвать линии связи, то вооруженный отряд все равно последует за самосбором. Потому что как сначала приходит едкий запах и туман, а за ним следуют чудовища и мутации, также все заканчивается приходом ликвидатором, которые убирают все последствия. Обычно такие слухи подкрепляли контрабандисты и бегунки в серую зону.
Андрей помнил бывшего коллегу по заводу, который пересказывал историю то ли брата, то ли мужа сестры. Тот уходил в дальние блоки в поисках артефактов и просто ценных вещей, возвращаясь с электроникой, консервами или оружием оттуда, где то ли никогда никого не было, то ли люди покинули места так давно, что все покрылось сплошным слоем толстой бетонной пыли. Однажды он ушел от общежития более чем на сутки хода. Там он попал там под самосбор и зарылся в дальний угол ячейки с поврежденной гермодверью. Самосбор не достиг двери, но его последствия в виде рычащих и сопящих тварей расползались во все стороны. Чудовища рвали железное полотно и уже начали просовывать в дыры свои конечности с когтями и присосками, отчего бегунок стал прощаться с жизнью и уже думал пустить себе пулю в лоб. Однако к его счастью из коридора послышался топот, стрельба, звук огненной струи, рев поверженных тварей, шипение их тел с огне. Отряд ликвидаторов прошелся стальным катком по самосбору, после которого остались только оторванные конечности в ячейке с удачливым мужчиной. По его словам, тот не стал испытывать счастье, а дождался, пока ликвидаторы отойдут дальше. Затем открыл дверь и бросился на утек, зная, что его могли ликвидировать точно так же, как и монстров, что пытались его убить. Домой он добирался сорок часов, ни разу за это время не остановившись. Свое опасное занятие он бросил, зато нашел новое увлечение — рассказывать другим о своих похождениях и этом конкретном случае. «Ликвидаторы — порождение самосбора», — утверждал он. «Сами подумайте, в гигахруще каждый цикл происходят тысячи самосборов. Если их последствия не убирать, то они бы очень быстро заполнили все этажи и блоки черной слизью, розовым туманом и чудищами. Однако в серой зоне нет даже намека на такие участки. Значит, кто-то их чистит».
Кто-то встречал подобные рассказы с улыбкой, другие задумчиво молчали. «Да, но ведь у нас есть служба, есть номер ликвидаторов, есть, в конце концов, те, кто туда поступают на работу. Как с этим быть?» — вопрошали некоторые. Бывший бегунок сначала лишь пожимал плечами и делал широкие глаза. Однако затем, видимо, услышав от кого-то другого хорошую идею, стал говорить следующее. «Партии надо держать нас под контролем. Надо демонстрировать собственную власть. Поэтому они и придумали службу ликвидаторов, хотя на самом деле имеют к их приходу такое же отношение, как к появлению самосбора. То есть никакое».
Многих это объяснение устраивало. Ликвидаторы почти всегда молчали и почти никогда не общались с жителями гигахруща. В глазницах их противогазов едва-едва виднелись глаза. А решительность в отношении пораженных самосбором людей или отмалчивающихся жителей в ячейках поражали и леденили душу. Они без всяких сомнений ликвидировали мутирующих мужчин и женщин. А если вдруг при поячейковом обходе возникали хоть какой-то намек на то, что внутри остался самосбор, то они могли сжечь всю жилую ячейку со всеми, кто там был. Или забетонировать ее в случае риска встретить опасных существ. Рассказывали, что как-то раз ликвидаторы забетонировали целый жилой блок. Там произошел то ли один мощный, то ли серия самосборов, на который пришлось высылать сразу несколько отрядов. Они пытались зачистить пораженную территорию с нескольких направлений, но сопротивление было слишком ожесточенным, а потери значительными. Поэтому ликвидаторы просто забетонировали все входы и коммуникации внутрь, замуровав в саркофаге не только чудовищ, но и обреченных жителей.
История эта всегда вызывала смешанные чувства. Невзирая на страх перед ликвидаторами, на них всегда смотрели с надеждой. Они были боевым отрядом гигахруща и партии, который мог справиться с самосбором, и в общем успешно выполняли эту задачу. Когда же рассказывали о сожженных людях или замурованных в целом блоке жителях, ощущался жуткий ужас оттого, что эти молчаливые бойцы могли спокойно ликвидировать тех, кого должны были защищать. Но затем в дело вступал, как им казалось, здравый смысл. Если б они не жгли мутантов, то гигахрущ бы неизбежно рухнул под натиском самосбора. Или чернобожников. Или бандитов. Или мутантов. И любых других смутьянов.
Ликвидаторы были щитом и надеждой жителей гигахруща, но сами гигахрущевцы шли в эту службу неохотно. Некоторые поговаривали, что когда служба создавалась, все понимали, что для вступивших это был билет в один конец. Поэтому набор осуществили в обязательном порядке — все мужчины определенного возраста участвовали в лотерее, где выигрышный (или, вернее сказать, проигрышный) билет означал вступление в ряды новой службы по защите обитаемых этажей. Сколько выжило тех «счастливчиков» неизвестно, но живых свидетелей первого набора никто не встречал. О таких только слышали через знакомых коллег, у которых был дальний родственник, который как-то раз пересекся с тем, кто как раз был первым ликвидатором.
Партия сделала все, чтобы повысить престиж и популярность службы. Они проводили агитационную работу в школах и коридорах, расклеивая красивые плакаты. По телевизору демонстрировали пропагандистские сюжеты о сложности и важности их работы. Несколько гигациклов назад они даже выпустили игровую приставку к телевизору с одной единственной игрой, где игрок в роли ликвидатора уничтожал бесчисленные полчища самосборных чудовищ и врагов всего цивилизованного гигахруща. Делалось это с одной целью — привлечь молодое поколение. Ничего так не привлекало молодой сильный организм, как яркие картинки на экране телевизора. И выпускники школ подписывали заявку на вступление в ряды ликвидаторов, чтобы стать героями гигахруща.
В основном же, насколько знал Андрей, в ликвидаторы шли от безвыходности или безнадеги. Затяжная депрессия, злоупотребление наркотическими веществами и алкоголем, проблемы в семье или же ее отсутствие — вот основные причины, почему люди отправляли заявку на вступление в службу ликвидаторов. Когда жизнь теряла смысл, а перспектива умереть не казались такой страшной, они меняли рабочую одежду на защитный костюм и огнемет.
У сторонников теории, что ликвидаторы являлись продолжением самосбора и часто противников этой службы было свое объяснение. Они уверяли других, что вступившие в ряды отправлялись прямиком на утилизацию. По причине того, что рекруты не представляли собой какой-либо ценности как человеческий материал, от них просто избавлялись, то ли пуская на мясо, то ли разбирая на органы для партийной верхушки.
Вот об этом и думал Андрей, стоя в нерешительности на лестнице перед большой эмблемой ликвидаторов на стене. Держась за поручень на последней ступени, он никак не мог сделать еще один шаг, чтобы ступить на площадку и двинуться в сторону бронированной двери в дальнем конце коридора. Видимо, его заметили и вскоре из расположения ликвидаторов вышел охранник с автоматом наперевес. Держа Андрея на прицеле, он прогремел голосом сквозь фильтр противогаза.
— Чего здесь встал?
— Я вступить хочу, — испуганно ответил Андрей. — Я отправлял заявку, мне сказали прийти сюда.
— Имя?
Мужчина представился и ликвидатор приказал ему подняться в коридор и ждать там. Проверив его имя, боец вернулся.
— Заходи, тебя там встретят.
Андрей кивнул и без лишних слов быстрым шагом направился ко входу в казармы. Бронированная дверь с бойницей щелкнула и открыла проход для прибывшего пополнения.
35. Настоящее и прошлое
Ореол таинственности начал быстро осыпаться сразу после того, как Андрей попал внутрь. Его проверили, досмотрели вещи и отправили на комиссию, которая представляла из себя несколько смежных кабинетов. В первом он разделся, отдал свои вещи, его остригли, вымыли в душевой кабине с мощным напором, где вода с чистящими веществами била со всех сторон. Во втором его осмотрели доктора в противогазах, провели экспресс тесты на заболевания и медицинские отклонения. В третьем еще один доктор с резиной на лице провел ряд тестов на физическую подготовленность, а в четвертом меньше чем за двадцать минут определили и его интеллектуальное развитие. В пятом кабинете ему наконец-то выдали комплект формы и заставили подписаться в нескольких бумагах, не давая времени на чтение. В последнем шестом сидел председатель комиссии, который на экране компьютера молча ознакомился с результатами тестов и сухо поздравил Андрея со вступлением в ряды ликвидаторов, а дальше без всякой угрозы в голосе сообщил, что в случае нарушения приказов его самого могут ликвидировать. Прежде чем Андрей успел что-либо спросить, ему приказали направиться в свое расположение.
Внутренние помещения казарм ликвидаторов тоже мало чем отличались от основного гигахруща. Все те же стены и потолок, те же трубы и провода, та же местами обколупавшаяся краска. Главное отличие состояло в том, что на дверях ячеек висели не привычные номера, а названия комнат, говорившие о ее предназначении. Расположение учебного отряда Андрея тоже представляло из себя обыкновенную ячейку с той лишь разницей, что вместо привычной мебели там стояли несколько трехъярусных кроватей с тумбами между ними. Оглядев расположение отряда с безразличными сослуживцами, Андрею на ум пришло сразу два воспоминания — первое из собора и второе из заброшенной заставы на нижних этажах. Ни одно из тех мест не вызывало теплых чувств и эти ассоциации переносились на расположение учебного отряда.
Андрей кивнул в знак приветствия и сел в углу комнаты. Почти все койки уже были заняты, оставалось дождаться еще пару человек. Рекруты в массе своей были молоды, но уже отличались следами морального или физического разложения. По их лицам и телам можно было более или менее определить, кто чем занимался и от чего страдал — несколько алкоголиков; измотанные физическим трудом заводчане; хилые юнцы, не отличавшие высокими результатами в школе; вечно грустные лица, страдающие от затяжной депрессии; да три-четыре мужчины, которые, как и Андрей, может быть, пришли туда по причине одиночества или проблем в семье.