— Выходит, ты за нас заступилась? — уточнил я.
— Не заступилась, — покачала головой Белая Ведьма. — Нет. Забрала себе. Все, что я вам сказала, — правда, мне нет дела до вашей жизни и смерти. Вернее — не было бы, вот только ситуация изменилась. Повторюсь — Туллий пожаловал сюда. Ведь вам тоже его голова нужна, не так ли? Дель Корд успел мне шепнуть, что жизнь Ворона забрал другой маг, но он только исполнитель, истинный виновник — Гай Петрониус.
— Все так, — подтвердил я. — На главу Светлого братства у нас большие виды. На него и еще на кое-кого. Я о Форсезе речь веду, ты его, возможно, помнишь.
— Помню, — подтвердила Белая Ведьма. — На Виктора мне плевать, если найдете, он ваш. Но Туллия мне нужно лично прикончить. В этом весь смысл.
Уж не знаю, какой именно она смысл в этом всем усматривает, но совпадение наших целей меня очень порадовало.
— Потому я выпросила у Аэля ваши жизни. — Язык снова прошелся по губам, совершенно их не увлажнив. — Мои люди хороши, они куда лучше вас как маги, что и неудивительно — опыт есть опыт. Но он не всегда может заменить личные мотивы. Хоть каждый из них знает, что обречен, желание жить никуда не девается, что поделать — инстинкты. Я опасаюсь того, что, когда все дойдет до дела, до прямого противостояния с Туллием на поле боя, большинство из них отступит: хоть они и маги, но все же человеческое нутро может победить. А вот вы не побежите, это мне известно очень хорошо. Все же не зря я столько лет в одном замке с вами провела, верно?
— Тебе нужны те, кто прикроет спину и поддержит в схватке, если это понадобится? — уточнил я. — Такова цена нашей жизни?
— Да, — ответила Белая Ведьма, помолчала и добавила: — И доведет дело до конца, если я не справлюсь.
— А потом? — тоже не сразу поинтересовался я. — Если все получится? Арена или что-то другое?
— Думаю, Арена обойдется и без вас, — брезгливо поморщилась она. — Я отпущу вас, если сами того пожелаете. Вернее, тех из вас, кто останется к тому времени в живых. Все, что было сказано о дезертирстве из экспедиционного корпуса, — правда, но я имею право выписывать подорожные грамоты, с которыми вы сможете миновать посты. Помогите мне — и я подарю вам жизнь. При условии, разумеется, что это «потом» вообще наступит.
Очень хотелось ей поверить, и звучали ее слова крайне правдиво, но все мое нутро орало о том, что делать этого не стоит. Если бы наставником Аманды стал мастер Гай, то он мог бы гордиться такой ученицей.
Но до того, как наступит встреча с вышеупомянутым господином, нам точно ничего не угрожает, вот здесь Белая Ведьма не врет ни словом. А «потом» и в самом деле должно еще наступить, это тоже чистая правда.
— Мне такой расклад по душе, — заявил я. — Мы в деле.
— Я не спрашивала твоего согласия или несогласия, — как мне показалось, искренне удивилась Ведьма. — Просто решила поставить в известность из соображений целесообразности. Полагаю, от этого все только выиграют. Ну и потом — солдат должен знать свой маневр.
— Величественно прозвучало, — не удержался от иронии я. — Извини, привычка.
— От которой стоит избавиться, — без улыбки сообщила мне Белая Ведьма. — Повторю то, что раньше говорила Фальку, — эльфы очень не любят, когда над ними смеются, такова их натура. Дело иногда даже до поединков доходит, причем между друзьями. А теперь подумай, что любой из них с тобой может сделать за подобный проступок?
— Полагаю, ничего хорошего, — пробормотал я.
— Верно полагаешь, — подтвердила она.
Мы некоторое время ехали молча, и я в какой-то момент даже решил немного приотстать, чтобы рассказать о произошедшем между нами разговоре своим друзьям. Вообще-то под сердцем, как птица в клетке, бился еще один вопрос, очень важный для меня, но подходящий для его произнесения вслух момент был уже упущен, а просто так снова на эту тему было не свернуть. В смысле — без подозрений со стороны нашей новой предводительницы не свернуть, а подобное в данной ситуации являлось если не смертным приговором, то шагом к нему как минимум.
Короче, я было начал останавливать лошадь, как Белая Ведьма произнесла:
— Так и не спросишь?
— Что именно? — слегка опешил я, теряясь в догадках о том, как она сообразила, в чем мой интерес.
— Об этом. — Мне была показана трехпалая кисть, мизинец которой прикоснулся к тому месту, где на девичьем лице некогда был глаз. — И этом. Неужели неинтересно?
— Честно? — Я чуть не выдохнул с облегчением, поняв, что речь идет совсем о другом. — Да не сильно. Мы все за эти годы обзавелись разными украшениями, и я сейчас не о серьгах с перстнями речь веду. У меня самого, если не заметила, на лице шрам. Сейчас, правда, он поменьше стал, но все равно, вот, виден. Это меня «Призрачным копьем» приласкали в том году. Вся рожа в струпьях была, и лысым ходил, что твоя… Прости! Что коленка де Фюрьи. Думал, таким и останусь, чуть не заплакал даже, когда себя в зеркале увидел. Шрам что, велика ли беда, одним больше, одним меньше, а вот без волос как-то неприятно остаться. Всякая же сволочь плешивым звать станет. Обидно.
— Врешь, скорее всего, — равнодушно заметила Белая Ведьма. — Как всегда.
— Отчасти, — признался я. — Девчонкам наверняка интересно, это да. Что до меня самого… Ну есть и есть, чего теперь? Главное сказано, ты дала понять, что от нас ждешь, ясность полная, а все остальное — нюансы.
А еще смущает меня подобная откровенность, равно как и перемена отношения к ситуации со стороны этой особы. То она с нами как с врагами разговаривает, то собирается сокровенным делиться. С какого перепугу, спрашивается? Ей-то зачем это нужно? Как-то это все непонятно. Я бы даже сказал — неправильно.
— Снова врешь, — отметила Белая Ведьма, вновь не проявляя никаких эмоций. — Говоришь одно, а сам думаешь о том, с чего это я решила вдруг душу открыть. Я расстрою тебя — у меня нет души, потому открывать нечего. Не в переносном смысле, а в прямом. И рассказать тебе о произошедшем я собираюсь не в порыве внезапной откровенности, под эмоциями от встречи со старыми друзьями, а для того, чтобы вы осознали до конца, что к чему.
— Тогда да, стоит послушать, — покладисто согласился я.
И Белая Ведьма начала повествование, излагая его монотонно и размеренно, словно читая с листа невидимой книги. Разве только имени главной героини не называла, произнося «я» вместо «Аманда».
Все подробности своего пути к отчему дому рассказчица опустила, заметив только, что ей изрядно повезло. И то правда: проскочить через половину Рагеллона и не попасться в лапы ордена в те жуткие дни — это большая удача. Почти сказочная.
Мало того, везение не оставило ее и тогда, когда она оказалась на землях Фольдштейна, разоренных и залитых кровью, запекшейся в пламени многочисленных пожаров. Нет, какая-то часть населения восприняла приход эльфов равнодушно — в большинстве своем это были крестьяне, которых совершенно не волновало, кто именно будет с них взимать подати, и их поначалу, до поры до времени, миновали напасти, пришедшие из-за Луанны. Ну почти: кое по кому ушастые все же сразу прошлись огнем и мечом. И так случается — война на то и война: в первую очередь всегда страдают те, кто сражаться даже не собирался.
Но были и те, кто взял в руки оружие, восприняв приход эльфов как призыв к действию. И в один из таких отрядов влилась Аманда, все существо которой требовало мести за то, что случилось с ее семьей.
Она не останавливалась на подробностях того, что и как происходило в те дни, но догадываюсь — крови пролилось на землю немало, особенно если учесть, что вскоре на земли Фольдштейна пожаловали и воины Айронта, который решил забрать территорию обратно. Короче, спустя год все сражались против всех без жалости и сомнений. Идеи кончились, шла война ради самой войны, потому что ничего другого у людей просто не осталось. На полях не колосилось зерно, деревья в знаменитых яблоневых садах скорчились, опаленные огнем, и даже волки, несмотря на свой извечный голод, уходили с дороги, заслышав шаги человека.
Вот тогда-то все и случилось.
Так бывает, что пути врагов без каких-либо предварительных планов и стратегических выкладок сходятся в одной точке. Судьба, промысел богов, случайность — любое слово подойдет для такой встречи. Просто она происходит — и все. Ничего тут не поделаешь.
Как называлась та деревенька, где пересеклись дороги небольшого отряда повстанцев, в который входила наша соученица, полусотни имперских латников и трех дюжин эльфов под предводительством Аэля, Аманда не знала. И после узнать не пыталась, просто за ненадобностью. Да, собственно, и деревенька эта после той встречи существовать перестала. Пепелище одно осталось.
Если бы не ночь, которая застала отряд повстанцев в пути, не договоренность их предводителя с одним из своих союзников о встрече и не гроза с громом, молниями и ливнем, может, все обернулось бы для нашей бывшей приятельницы по-другому, и она сложила бы свою шальную и непокорную голову в одной из последующих стычек; но это — если бы.
А так — отряд разместился в немногих уцелевших в вихрях войны и давным-давно пустующих домах, сама же Аманда вместе с предводителем и его ближниками заняла амбар, где до сих пор пахло зерном, которое там когда-то хранили, да мышами. Эти два запаха почему-то всегда соседствуют друг с другом.
Ну а чуть позже в ту же деревеньку практически одновременно с разных сторон вошли еще два отряда, которым тоже было неуютно под проливным дождем и очень не нравилось громыхание над головой.
Постовые, которых, естественно, оставили следить за происходящим, все прозевали, патрулей ни имперцы, ни эльфы по такой погоде вперед не высылали, и в результате два отряда столкнулись лоб в лоб на главной площади, мигом схватившись за оружие.
Повстанцы, разбуженные воплями, звоном стали и стонами умирающих, решили, что это по их душу враги приперлись, и, разумеется, тоже сразу полезли в драку.
В черной позднелетней ночи, озаряемой только светом молний, куча народу, рыча от ненависти, бодро уродовала друг друга сталью. Я такие схватки видел: в какой-то момент в них начинает казаться, что вокруг союзников нет, одни враги, и ты убиваешь всех, до кого можешь дотянуться.