— Тут в древние времена храм стоял, — пояснил Зорго, тот самый вор, о котором говорил Агриппа, и закрепил факел в специальном гнезде. — Его снесли после Века смуты, а подвальчик-то остался, причем те, кто после строил нынешнее здание, про него и знать не знают.
Был он немолодым, жилистым, обладал грубыми чертами лица и таким же характером. С нами общался только через Агриппу, и это, по сути, была первая фраза не по делу.
— Лихо, — тоном знатока заметила Фриша. — А лаз внутрь еще при постройке нового здания проделали или позже?
Зорго промолчал, как видно не желая раскрывать цеховые секреты. Вместо ответа он сбросил с себя на пол легкую шубейку из меха неизвестного мне зверя, проверил, легко ли ходит нож в ножнах, поцеловал амулет, висящий у него на шее, и, ступая неслышно, словно по воздуху, отправился в другой конец зала, где вскоре совсем негромко скрипнул рычаг и раскрылся черный зев лаза.
— Ждите. — Фриша сунула в руки Рози свою саблю, отцепив ее от пояса, а после щелкнула меня по носу. — Мы скоро. И все-таки — надо было Фалька с собой взять. Обиделся он сильно, теперь долго будет на нас дуться!
Это верно, Карла мы все же уговорили с нами не ходить. Он, естественно, возмущался, пытался доказать, что все не правы, а он прав, демонстрировал, что рана его совершенно не беспокоит и он запросто может обходиться без костыля.
В роли последнего, кстати, выступал посох мастера Гая, к которому рукастый Эль Гракх приспособил полукруглое навершие с легким изгибом, чтобы Карлу было сподручнее ходить. Опять же — теперь никто эту штуку за магический предмет не примет. Обычная палка, с которой странники по дорогам бродят, и только.
Так вот — Фальк долго разорялся, а когда окончательно понял, что ему с нами не идти, смертельно разобиделся и ни с кем больше не разговаривал.
— Странное место, — сказала Рози, взяв меня за руку. — Что-то в нем есть неправильное, но что именно — понять не могу.
— Да просто ты сама себя накручиваешь, — возразил ей Эль Гракх. — Нервы, де Фюрьи. Это все нервы. Я сам как на иголках стою.
— Ты? — фыркнул я. — Да ладно врать!
Агриппа ничего от себя не добавил, он просто незримой тенью скользил по этому немаленькому залу, и потому, когда снова раздался уже знакомый нам скрип, он оказался не рядом с нами, но зато поблизости от лаза.
ГЛАВА 21
Первым в подвал влетело тело Зорго. Оно скатилось по лестнице, а после вор так и остался лежать на полу, раскинув руки. Несмотря на полумрак, который царил в подвале, я заметил ручеек крови, который немедленно пополз из-под него.
— Это раз, — резанул слух знакомый до отвращения голос. — А вот и два!
Круглый предмет пропрыгал по ступенькам, покатился по полу, а после остановился недалеко от нас.
— Ведь знал, что нельзя их вдвоем отпускать, — выдохнув, произнес Эль Гракх. — Чего-чего, а этого себе никогда не прощу.
Перед нами лежала голова Фриши, причем левая часть лица ее была опалена до черноты. Стало быть, не смогли ее схомутать чернецы просто и быстро, пришлось им двух магов-ренегатов на помощь звать. Ну а те уж расстарались.
— А теперь — три, — возвестил Форсез, заставив мое сердце сжаться. Собственно, у него только один аргумент и оставался. — Сам зайду внутрь, очень хочется с вами пообщаться. Соскучился по старым друзьям — сил нет.
Глумится, сволочь такая. Издевается.
— Рады будем видеть! — крикнула вдруг Рози. — Старый друг — лучше новых двух.
— Золотые слова, де Фюрьи, — отозвался Виктор. — Всегда подозревал, что ты кладезь мудрости.
Но первым внутрь он не сунулся, прежде него по лестнице сбежали вниз десяток дюжих чернецов и один из магов. Лицо незнакомое, никогда его раньше не видел.
— Вот и мы. — Форсез, одетый как всегда в черную хламиду и с капюшоном, надвинутым налицо, появился в проеме. — Оба!
Все так. На руках он держал сверток, и плач маленького существа, находящегося в нем, был нам отлично слышен.
— Она, кстати, вот-вот говорить начнет, — сообщил нам Виктор. — И на руках держать становится тяжеловато. Растет девочка, растет. Вопрос, правда, в другом — вырастет ли? А, фон Рут? Как ты полагаешь?
— Детям свойственно взрослеть, — пожал плечами я. — Это естественный ход вещей.
— Да-да, — согласился Виктор. — И сразу — а что это за дитя? Я, если честно, всю голову себе сломал. Миралинда была не слишком разговорчива, а больше спросить некого. И почему у нее на шее медальон с портретом Ворона? Логично было бы предположить, что это его ребенок, но сие невозможно в принципе. Он бы не дал себя убить, случись подобное. Он бы вообще не полез во всю эту заварушку. Ну же, утолите мое любопытство.
— Просто ребенок, — сказал Эль Гракх. — Случайно спасли, решили усыновить. Зла мы делали много, добра мало, нечего будет Владыкам сказать, когда час придет. А тут хоть что-то зачтется.
— Не желаете, значит, рассказывать. — Форсез качнул ребенка, из серого одеяла высунулась босая ножка. — Ваше право. Но торговаться-то за этого маленького человечка станете? Или нет? И вот что еще скажу — не стоит отмалчиваться. Если разговор не сложится, я это дитя сейчас на ваших глазах разделывать начну. На куски, как мясник свиную тушу. Верите?
— В это — да, и сразу, — холодно произнесла Рози, сплетая пальцы правой руки. — Что-что, а убивать слабых и не способных за себя постоять ты большой мастер.
Она что, решила его атаковать? Но это безумие!
— Назови цену, — предложил Эль Гракх. — А то все вокруг да около ходишь.
— Цена. — Форсез передал ребенка на руки одному из чернецов, и я еле-еле сдержал улыбку. — Цена, цена… Ваши жизни. Всех троих. Кладем оружие на пол, встаем на колени.
— Вот сейчас непонятно. — Я заложил руки за спину и тоже сплел пальцы. — Если мы попадем в твои изъеденные гнилью ручонки, из которых, несомненно, потом уже не выберемся, то с кем ребенок останется?
— Ни с кем, а с чем, — назидательно произнес Форсез. — С жизнью. Сдам я его в один из приютов ордена, есть у нас такие. Понятно, что вступить в наши ряды ей по причине пола не светит, но прачкой и кухаркой при какой-то резиденции она сможет работать. Или шлюхой. Мы тоже люди, нам сладенькое время от времени требуется!
Чернецы зареготали, ехидно поглядывая на нас.
— Мой маг, — еле слышно шепнула Рози. — Твой Форсез. Пока отвлеки его.
Разумно. До той поры, что Люсиль была на руках Виктора, его трогать было нельзя. Но теперь, да с учетом того, что Агриппа находится совсем рядом с ними, спрятавшись в тени лестницы…
Шансы есть, и они велики.
— Один вопрос можно? — громко поинтересовался я. — Нас вор предал?
— Он? — уточнил Форсез, показав на тело Зорго. — Нет-нет, этот человек честно выполнял свою работу. Тут его сынок постарался. Подслушал разговор папаши с нанимателем, да и прибежал к нам. Знал, что мы хорошо платим тем, кто оказывает услуги ордену. А дальше все было просто. Нашли лаз в этот подвал, все подготовили для того, чтобы воришки добрались до места, а там их и хап! Правда, с этой замарашкой Фришей все неудачно получилось, идиот Рутгер перестарался. Но он уже за это поплатился жизнью, так что одной целью для мести у тебя, фон Рут, стало меньше.
Ай, как глупо вышло! Кто же знал, что у вора такой сынок вырос, который папашу заложит? Просто не повезло, выходит.
— Время, — шепнула Рози и, картинно изогнувшись, вытянула свою правую руку вперед.
Я, отстав от нее на мгновение, пустил в ход проверенные «Ножи крови». Убить я его, скорее всего, не убью, но хоть попробую. Главное — привлечь внимание к себе.
С этой задачей я справился на отлично. Внимание привлек, да еще какое! Сопровождаемое дружным смехом.
— Не получилось? — под хохот чернецов осведомился у меня Форсез. — Давайте еще раз попробуйте. А вдруг выйдет!
— Я же говорила — что-то тут не так, — пробормотала Рози, обводя взглядом стены.
— Все тут не так, де Фюрьи, — отсмеявшись, произнес Виктор. — Точнее — все как раз так, как и должно быть. Наша резиденция куда новее, чем этот подвал. Ее ставили на старый фундамент. Раньше строили не в пример лучше, чем сейчас, да и экономия немалая.
— А до того тут стоял храм, — качнула головой Рози, как видно вспомнив слова Зорго. — Не знаешь, кому он был посвящен?
— Знаю, — хлопнул себя по бедрам ладонями Форсез. — Знаю! Айдагу-Правдолюбцу!
— Не наша сегодня ночь, — сообщила мне Рози. — Совсем не наша.
Айдаг-Правдолюбец был не самым известным и не самым почитаемым божеством в Рагеллоне. Он не помогал в ратных делах, не приводил тучи в засуху к полям, не излечивал раны. Он всего лишь покровительствовал тем, кто искал правду или защиту от несправедливости. В совсем старые времена в его храмах знатные господа частенько решали судебные споры, и их результат признавался окончательным обеими сторонами. Почему? Да потому, что в этих стенах клеветник или лжесвидетель немедленно начинал испытывать жуткие боли. А еще тут магия совершенно не действовала, невозможно было человека зачаровать для того, чтобы он показал то, чего на самом деле не видел.
Хотя в нашем случае это небесспорно. Мы пришли спасать ребенка, а Правдолюбец, выходит, на стороне того, кто эту кроху убить хочет. Вот и верь в богов и их доброту: один из них только что лишил нас единственного преимущества. Этот подвал и вся территория на пятьдесят шагов вокруг защищены от любой магии.
— Очень смешно, — заверил нас Форсез. — Нет, правда! Видели бы вы сейчас себя!
Он снова расхохотался, если, конечно, этот звук можно было назвать смехом. Ему было очень весело, как, впрочем, и его людям.
Потому, собственно, Агриппа и выиграл те самые несколько секунд, которых при другом раскладе у него могло и не быть. Веселящиеся чернецы не сразу смекнули, почему двое из них вдруг стати оседать на пол и что это за черная тень выхватила сверток с ребенком и метнулась к выкормышам давно помершего мага.
Ох, как заорал Форсез, мигом прекративший смеяться!