– Нет. – Он выдержал короткую паузу, ухмыльнулся и, глядя в её серьёзные глаза, ответил:
– Ну, разве что чуть-чуть.
– Ягодный так ягодный. – Девушка тоже чуть ехидно ухмыльнулась в ответ, гордая, что нашла такой способ отомстить другу.
Она вновь приподнялась на носках до средних полок шкафчика с идеально разложенными по специальным коробочкам пакетиками. Пар закипающего под ней чайника неприятно обжёг руку. По почти опустошённым ячейкам мятного и ромашкового чая девушка догадалась, что Николь всегда выбирает эти два вкуса. Тут же Аня вздрогнула, когда сбоку от неё промелькнула тень.
– Чёрный, детка.
Бледная рука с идеальным рельефом мышц и выступающим венозным узором протянула девушке пакетик чёрного чая, только что демонстративно с лёгкостью ухваченного с верхних полок.
– Моргни три раза, если тоже его хочешь, но не можешь дотянуться. Я же знаю, что ягодный невкусный…Ты просто до другого не дотягиваешься, да? – Он забавно приподнял правую бровь и улыбался так, как Аня любила. Улыбка доброго задиры, любящего ставить её в неловкие ситуации.
Глаза девушки заблестели, и она резко тихо рассмеялась, а после аккуратно забрала пакет и неспешно заварила его.
– Я дома всегда пила чай ночью. Часто с Эриком. Днём там мельтешит Лида, и я тогда вообще не хочу из комнаты выходить. Не знаю, как мне возвращаться домой. То-то она удивится, – Аня тоже попыталась улыбнуться, но боль от того, что девушка для мачехи – как жвачка, застрявшая в волосах, сквозила в каждом слове.
– Она умерла.
Аня замерла, с непониманием подняв глаза, и ждала продолжения фразы. Ждала, что он скажет что-то типа: «Ладно, шучу. Жива-здорова, по вечерам рассказывает Мише, как же недовольна мыслью, что ты вернёшься». Но Дюк молча развернулся, возвращаясь на место, запустив руки в карманы штанов. Утопая в надежде и большой необходимости этих слов, Ане оставалось только проводить его взглядом, но казалось, что смотрит она не на собеседника, а куда-то в пустоту.
– А Миша?
– Тоже. Вооружённое ограбление.
– Да ты врёшь… У нас не бывает ограблений… – Аня усмехнулась, но в голове её мелькала мольба о том, чтобы всё это оказалось нелепой шуткой, розыгрышем. Просто проверкой её чувств. Ведь так не сообщают о смерти близких, правда? Но вот она уже опустила кружки на стол, а он всё ещё не произнёс ничего опровергающего.
– Эрик в курсе? Хотя… тупой вопрос.
Девушка тяжело вздохнула, обняв холодными ладонями кружку тёплого ягодного чая. Приятный запах малины. Она хотела попытаться улыбнуться, сделать вид, что её всё это не тревожит, что она не хочет признавать хотя бы часть своей вины за случившееся, но не получалось… Аня боялась, что смерть родителей станет большим ударом по брату, и виновата в этом на самом деле будет только она.
В горле девушки стоял колючий ком. Она хотела вернуться к Эрику и извиниться за всё, что с ними произошло. Будь она обычной… ну, или хотя бы послушной… Всё, что от неё требовалось, – просто учиться, ходить в школу и не высовываться, а она даже этого не смогла!
– Почему ты так резко ответила Николь?
Парень помешивал ложкой сахар, которого девушка положила вдоволь, видимо, руководствуясь своим вкусом. Отпив немного, Дюк скривился. «Слишком приторно-сладкий для него», – догадалась Аня. Если вспомнить слова Селены, что чай по ночам лучше любой сыворотки правды, выходит, девушка только что лишилась главного оружия.
– Я не хотела быть с ней резкой. Просто я её не знаю. Не знаю, какой она человек. Всё по твоим рассказам, да и то – она мелькала у тебя в жизни какими-то эпизодами.
– Так почему не хочешь познакомиться?
– А ты часто переезжаешь к незнакомцам, так яро заинтересованным в тебе? М?
Дюк помолчал, поняв, к чему она клонит. Её учили не доверять людям, а наоборот – бояться их.
– Если жизнь меня чему и научила, так это – не доверять людям. Особенно рыжим, – закончила Аня, словно прочитав мысли собеседника.
Дюк усмехнулся, вспоминая, что когда-то говорил об этом Майе.
– Почему это? Я ведь к тебе всей душой.
«Лисьей, хитрой, хмурой, – хотела добавить Аня. – Из какого ты омута?»
– Тогда почему ты не рассказал мне обо всём сразу?
– Я собирался! Честно! После поездки к Марии. Если бы я заявил такое прямо в лоб, ты бы пальцем у виска покрутила, развернулась бы и испарилась.
«Точно», – мелькнуло в голове у Ани. Вот тот день, когда механизм её жизни завертелся с новой скоростью. Тогда она только догадывалась, что Дюк появился в её жизни не просто так. Ровно через пару недель после начала охоты. Каждый выпуск новостей кишел информацией, насколько они опасны, и как важно вовремя сдать такого монстра властям. Дюк появился в жизни Ани именно в этот момент, как внезапный смерч, переворачивая её серую рутинную жизнь с ног на голову и суля только благо и защиту. Девушка долгое время свято верила в то, что он – тот самый. Что он не боится ничего. И, конечно, совершит для неё то, чего никто не делал раньше, – поможет Ане узнать, кто она.
Но эта иллюзия растворилась так же быстро, как растворяется в огромном куполе запах дешёвых духов. Его, оставляя неприятную горечь в воздухе, забирает с собой вентиляция злосчастного третьего купола, а вместе с ним – и её придуманные образы. С первых минут, когда Дюк настойчиво прорывался к Марии, Аня понимала, что он не просто так на это решился. Он тоже, скорее всего, искал ответ на вопрос – кто же он такой. Она ведь права? И когда раздались возгласы Дюка во время рассказа малознакомой женщины, Аня поняла – он тоже мутант.
– Так ты вернёшься домой?
– Да, хотелось бы.
– Даже после всего, что случилось?
– Мне больше некуда идти.
Аня смотрела в зелёные глаза собеседника и словно читала все его мысли, знала все действия наперёд и ясно осознавала, к чему были эти вопросы. Угадала ли она в этот раз? «Ты же очень одинок, я права? Ты не хочешь оставаться один?»
– Ты можешь перекантоваться у меня, пока не разберёшься, что делать дальше. Ну, или пока не познакомишься с Николь поближе.
– Оставаться с тобой так же безопасно, как и остаться за куполом, – победно улыбнулась девушка.
– Вот сейчас обидно было, – Дюк выпрямился, раздумывая над необходимостью следующего вопроса, и всё же решил его задать:
– Аня, если не секрет, за что мачеха тебя сдала?
– Что? – непонимающе переспросила собеседница. – Сдала? С чего ты решил, что это она?
– Так ты не знала? – Дюк понял, что ему всё же следовало промолчать, но заинтересованное выражение лица собеседницы показывало, что теперь надо договаривать до конца. – К сожалению, эта часть вопроса была утверждением. Твоя мачеха, рассчитывая на то, что Эрик не успеет к Марии, сдала нас.
Аня поморщилась в попытке выровнять дыхание, но на глазах всё равно показались слёзы.
– Я ничего не сделала. Разве что когда-то появилась на их пороге.
– А если серьёзно?
– Серьёзно. Всё началось с того самого момента. Мои бесконечные капризы, забитое поведение. О таких говорят: «не шла на контакт». Каждый день я засыпала с мыслями, что моя мама вот-вот откроет дверь, опустится на колени и распахнёт свои объятия, а я радостно побегу встречать её. Она обнимет – и не отпустит. Часто бывало, что она часами просто обнимала меня… или мне казалось, что часами. Не суть важно, она не приходила. А всё, что мог сделать Эрик, чью кровать я заняла, – только ходить следом и повторять: «Всё будет хорошо». Как-то ночью я разбудила его и попросила отвести меня к маме. Рассказала, что не могу спать, пока она меня не обнимает. Сказала, что просто хочу, чтобы она пришла, что даже не буду настаивать, чтобы она забрала меня, пусть только обнимет на пару минут, чтобы я поспала хотя бы одну ночь.
Дюк смотрел на Аню, которая, не обращая внимания на солёные капли, падающие в розовый чай, продолжала рассказывать о своих чувствах. Он был уверен: не расскажи он ранее о том, что чувствовал то же самое в детском доме, она бы и не заикнулась сейчас.
– Это всё херня и лирическое отступление. Я уже свыклась с этим. – Аня вытерла слёзы и тяжело вздохнула, словно пыталась убедить в этом прежде всего себя. Пыталась убедить в пустоте этих воспоминаний, в их незначительности. Она пыталась верить, что давно отпустила всё. Что это больше не причиняет ей боли. Но слёзы говорили об обратном. Говорили о том, что сердце нельзя обмануть.
– Ты ни в чём не виновата. – Дюк пытался убедить Аню в том, в чём долгое время до встречи с ней убеждал себя.
– Там всё сложнее… Я бы не хотела…
– Да куда уж сложнее того, что рассказал тебе я.
Дюк поморщился, облокотившись на спинку стула. Аня мгновенно вспылила от этой манипуляции и даже не знала, что ей не нравилось больше – то, что он воспользовался подобной колкостью, или то, что всё же Дюк был прав.
– Ладно, – вздохнул он, демонстративно облокотившись на стол и собираясь покидать собеседницу.
– Погоди…
Аня недовольно цокнула. Подобные разговоры – не то, чем принято хвастаться. У девушки сложилось впечатление, что она – зверь, которого тянут за привязь. Выразительные скулы, впадины там, где должны быть щёки, и такие серьёзные глаза.
Аня давно заметила, что отсутствие улыбки на таком уже знакомом лице всегда настораживало её. Она была готова идти против целого мира, все вокруг для неё – враги. Но этот грозный взгляд заставлял девушку вздрагивать. Таким влиянием на неё раньше обладал только Эрик. Теперь эти двое были для Ани примерно на одном уровне.
Милый, добрый и заботливый брат многое спускал девушке, но один его грозный взгляд, когда он заставлял её чувствовать своё разочарование в ней, приводил девушку в невероятную панику, заставляя искать способы прощения. Несмотря на это, Аня уже умела определять, где он сможет уступить ей, а где лучше послушаться.
Но с Дюком всё было по-другому. Если с Эриком они были заперты в четырёх стенах и давно научились искать компромисс, то в данном случае Аня очень переживала, что Дюк исчезнет из её жизни так же быстро и внезапно, как появился. Была уверена, что вся его забота была не к