– Не мешайте, не толпитесь. Дайте дорогу медикам, – продолжал кричать Дюк, возвращаясь на перрон.
– Аня, – отвлёкся он. – Надо помочь живым.
– Эрик…
– Эрик… Там, в вагонах… Но ты нужна здесь, сейчас. Ты же солдат? – Голос его дрожал. Не получилось повторить фокус Ареса. Но Аня, издав ещё два громких всхлипа, встала на ноги. Она сама поставила себе эту планку. Солдат. Что сказал бы ей Миша, если бы она продолжала лить слёзы, сидя на перроне, вместо того чтобы помогать?
– Встреть медиков, помоги добраться сюда.
Она едва кивнула и растворилась в толпе, а по щекам её продолжали уже беззвучно стекать слёзы.
Когда помощь на перроне была распределена между прибывшим отрядом, Аня и Дюк в числе новобранцев помогали пострадавшим в масках дойти до сектора и ужасались от того, как близко был поезд к сектору. Взорвись он минут на пятнадцать позже, мог повредить последние двери на пути. Но этого не произошло – вот о чём в первую очередь нужно было помнить, чтобы перестать бояться, чтобы твёрдо шагать по рельсам, сопровождая выживших.
День казался бесконечно долгим. Руки, испачканные в золе и земле, устали, дрожали от физических усилий и голода, а может, и от страха. Солнце этого тяжёлого дня склонялось к горизонту, когда спасатели проделали только половину работы. Камеры, летающие по периметру и снимающие репортаж, неоднократно останавливались на Ане, Дюке и ещё паре мутантов, показывая, какую неоценимую помощь и поддержку оказывают сверхлюди.
Аня долго оттягивала момент, когда можно будет пройтись по разгерметизированным вагонам и найти в них Эрика, – настолько долго, что надеялась и не увидеть его там. Но как же она удивилась, узнав, что его тело забрали ещё до её прихода на место происшествия.
Дюк, не обговорив это решение с Аней, попросил Ареса проследить, чтобы тело Эрика забрали одним из первых и вызвали их в качестве родственников в порядке очереди. Он сделал это, опираясь на собственный опыт.
– Зачем? – хмуро уточнил Арес.
– Хочу, чтобы она сама выбрала, каким хочет запомнить его: живым или мёртвым. Знаешь, когда не видишь тела близкого человека, можешь представить, что он уехал за лучшей жизнью и просто перестал с тобой общаться.
Когда умерла Ляля – Дюк плакал долго и очень не хотел идти на похороны. Тогда Ришель, обняв его, прошептала: «Если ты не хочешь видеть её мёртвой, ты имеешь право не ходить. Тогда для тебя она останется жива. У тебя есть право помнить её живой. Как будто она просто уехала. Уехала жить в пятый. А когда ты будешь готов, то придёшь поговорить с ней на могилу. Нет, она была бы не против, я уверена. Ведь ты сам прекрасно знаешь, что смерть человека – проблема только тех, кто любит их. Не умерших».
Дюк не знал, каким запомнила Эрика Ника, не знал, видела ли она его тело, или, может, сразу потеряла сознание, но он оставил выбор Ане. Он знал – она поймёт, когда он ей всё объяснит.
– Это очень благородно с твоей стороны – оставить ей выбор, – произнёс Арес.
Поздним вечером, когда всем пострадавшим была оказана помощь, они стояли у скорорельса. Шум стих, стихла и сирена. День закончился так, как и начался. Стояли вдвоём, наблюдали тихие сборы у разрушенного вагона. Арес, изучая обуглившиеся края повреждений, сказал:
– Не понимаю, как это могло произойти.
Дюк подумал, что вопрос риторический, и, не вытаскивая руки из карманов, перевёл взгляд с разрушенного вагона на Ареса только после следующей фразы:
– Они всё же решили действовать.
– Кто? – на выдохе спросил Дюк, надеясь, что ему эта фраза просто послышалась, что она не была сказана на самом деле. Ведь если об этом взрыве знали… Знали, что он может быть, и не предотвратили его… В первую очередь, конечно, он подумал, как зол, ведь Эрик мог остаться в живых, а следом сразу понял, на кого будет направлена аналогичная злость народа. На Киру.
– Террористы.
Глаза Дюка широко раскрылись.
– Я не понимаю.
– Об этом не говорят, поэтому и не понимаешь. Утром, после того как я остался у тебя, помнишь? Была угроза теракта. Было сообщение о взрывном устройстве, но оно оказалось ненастоящим. На нём была надпись: «Чтобы обезвредить, обрежь синий провод». – Арес сделал паузу. – Только синего провода там не было. А когда таймер сработал, мне на лицо посыпались конфетти, а внутри было ещё послание: «В следующий раз это будет настоящий взрыв, если вы не выполните наши условия».
– Какие условия? – тихо спросил Дюк. Сбывались его худшие опасения. Нет… он даже поверить не мог, что этот человек может быть причастен к взрыву…
– На этот вопрос ответит твоя тётя. Я думаю, это не единственный случай. Если есть требование выполнить условия, значит, условия уже были выдвинуты. Но я слышал, что одно из них – вернуть сбежавшую Миру к власти.
– Синий провод? Надо было перерезать… А его не было?
– Ага.
– У меня появилась необходимость кое-куда отлучиться. Можешь проводить Аню? И, если Веронику Волкову, ту, что ты нёс на плечах, выпишут, забери и её домой к Николь. Ещё я бы попросил тебя остаться с ними до моего прихода. Или хотя бы до прихода тёти.
После лёгкого кивка солдата Дюк направился в сторону сектора. Специально подловил момент, когда Аня будет отвлечена. Она стояла в центре вагона, откуда забрали тело Эрика, словно ожидая чего-то.
– Ой, а тебе не нужно заполнять отчёт какой-нибудь? – развернулся Дюк, но Арес махнул в ответ рукой. Когда Дюк ушёл, Арес, постояв с минуту, направился к Ане.
Глава 18
Ночь всегда была временем Белого Демона, и как было хорошо оставить его хоть на пару месяцев, забыть о том, что он существует. Дюк надеялся, что сегодня Белый Демон всё ещё будет крепко спать, а не участвовать в допросе. Он стоял на общем открытом балконе между лестничными площадками восьмого этажа и смотрел на звёзды. Кто бы мог подумать, что, стоя тут, в одной из панельных многоэтажек, которую невозможно отличить от множества других надёжно стоящих рядом домов, он будет радоваться толстому стеклу между ним и небом? Где-то в ночной суете редких прохожих были слышны проезжающие мимо машины, а ещё дальше раздавался стук строительной техники.
Работать ночью, конечно, было запрещено. Но теперь, когда люди знали, что прочность куполов под угрозой, перестройка шла полным ходом. Дюк смотрел на дома, заглядывал в окна, а потом переключился на подъезжающий красный «седан» с чёрной крышей. Он не надеялся, что Айзек сможет его узнать с такой высоты, когда поднимет голову наверх, но показалось, что узнал. Помахал ему рукой. Дюк махнул в ответ. Он подумал, что Айзеку давно бы стоило продать эту развалюху и купить себе новый автомобиль. И то, что он до сих пор этого не сделал, хотя его финансовое положение (в чём Дюк не сомневался) позволяло, натолкнуло на мысль, что, возможно, эта машина не просто предмет для Айзека… может, она что-то значит? Как и их дружба до сих пор?
Айзек не спеша поднялся на восьмой этаж. Хоть не хотел, но вышел на балкон. Незастеклённый, огороженный только одними чёрными железными перилами, тот давал возможность вдохнуть полной грудью свежий воздух, который так ценили сироты из второго. А ночь кутала тишиной и спокойствием. Даже не верилось, что пару часов назад Дюк таскал трупы из разрушенного вагона. И даже если он очень старался забыть – засохшая кровь на руках, которую он никак не мог отмыть в пути, напоминала каждый раз, когда он смотрел на ноющие от боли запястья и пальцы.
– Привет, Дюк.
– Здравствуй, Айзек.
Дюк не повернулся. Продолжал смотреть на небо, кусая свой любимый сэндвич-полуфабрикат. Пусть он переехал в пятый, пусть на вкус эта булка напоминала резину, а соус был словно чем-то разбавлен – привычка плохо питаться никуда не делась. Да и, сколько себя Дюк помнил, он часто ел в дороге. А удобней этого сэндвича ничего не было. Он и Айзеку взял. Достал его из внутреннего кармана куртки. Тот немного скривился, но принял угощение. С шумом открыл упаковку и облокотился на перила, тоже глядя на небо.
– Какими судьбами опять? – Айзек говорил спокойно, но в его голосе слышалось недовольство. Ведь он настоятельно просил Дюка не приходить сюда больше.
– Я к тебе, – ответил Дюк с набитым ртом.
– Я понял, что не к Марго. Они с Таей в пятом сегодня. Решили остаться там после случившегося.
– Это хорошее решение. А у меня к тебе разговор есть. Как раз по этому поводу.
Айзек отвёл взгляд, пожал плечами и указал рукой на подъезд. Уходить с балкона не хотелось, но Дюк знал, что параноидальный Айзек не ответит ни на один вопрос, если не будет чувствовать себя в безопасности. Когда они зашли в квартиру, Дюк заметил, что с прошлого раза ничего, собственно, не изменилось. Даже провода в розетку Айзек обратно не воткнул. Марго словно и не приезжала сюда с последнего визита Дюка.
– У вас проблемы с Марго?
– У нас с Марго – нет. А вот из-за того, что она мутант, проблемы появляются у неё. Но разве тебя это волнует? Слышал, ты теперь охраняешь Киру. Видел твоё выступление.
Дюк опешил.
– Давай я напомню, что меня всегда волновали ваши проблемы.
– Тогда ты должен понимать, что чем чаще ты наведываешься, тем опасней для нас.
– Мы давно не в соседних квартирах живём. Тоже должен понимать, в свою очередь, что я тащился в соседний сектор ночью не для того, чтобы спросить, как у вас дела, – резко и грубо ответил Дюк, нахмурив брови.
– Думаю, тебе нужна услуга.
– Скорее, правда.
Айзек выпрямился, словно его ударило током, а потом опустился на стул.
– Я рассказал тебе всё, что знал.
– Ты рассказал только о том, о чём я спрашивал. Появились новые вопросы. И ты не сможешь мне соврать.
– Дюк, я очень дорожу тобой, правда. Ты для меня – как семья, и, если ты тоже считаешь меня семьёй, пожалуйста, не заставляй меня выдавать информацию, которая может стоить мне жизни. Я и так очень много тебе уже сказал.
– Хорошо, тянуть не буду. Взрыв на скорорельсе – твоя работа?