«Моющая жидкость»
«Сухой душ»
«Для грязной одежды»
«Горячая сушка»
«Струйный массаж» и много еще всего малопонятного. Например: «Озоновый ирригатор» или «Кислородный пилинг для кожи конечностей»
Воздержусь я пока от подобного.
— Спасибо, гостеприимный искусственный интеллект! — еще бабушка мне говорила: «Никогда не стесняйся поблагодарить.»
— Я бы попросил тебя перестать мне напоминать об этом прискорбнейшем факте, — немножечко тон его потеплел. — Всегда вам завидовал…
Быстро поняв, что нырнув в откровения этого разума я долго еще не помоюсь, его осторожно прервала: — Только мне не хотелось бы, чтобы за мной кто-то мог наблюдать. Я тебя очень стесняюсь.
— О! Создатель, ты только послушай речи этой дикарки! — взвопил тут же Петрович, помолчал, явно от меня ожидая какой-то реакции, но я воздержалась. — Как только ты задвинешь за собой стенку этого помещения, тебя никто больше не увидит. Капитан вообще разрешил мне отвечать тебе строго на вызовы, в каюте отключить все визуальное наблюдение и к тебе не приставать.
Я по-настоящему была благодарна Аверину за подобную предусмотрительность.
— Как он там? — само как-то вырвалось.
— Не очень, — сразу же погрустнев и значительно присмирев мне ответил ИскИн. — Надеюсь, к ночи поднимется.
Расспрашивать дальше не стала. Потом все равно всё расскажут или узнаю сама: на «Сове» есть экипаж, а значит есть языки у людей. И не у людей — тоже есть.
— Как тебя можно вызвать? — прикоснувшись к застежке комбинезона, вдруг вспомнила.
— Создатель! — ехидно ответил Петрович.
Но я промолчала.
— Так, как и вызвала, — продолжил он кисло, — а шутка мне удалась, между прочим.
— Шутки я не заметила, — расстегнув на груди ленту сцепления ткани я еще и добавила: — А выгнать?
— Понял. — он странно как-то мне хрюкнул. — Приятного омовения.
И затих.
***
Никогда еще путь от биостанции к собственным апартаментам не был для капитана так труден.
Он еле полз!
Нога за ногу, взглядом цепляясь на каждую точку на гладкой стене. Хорошо еще, нет нужды подниматься на верхнюю палубу, или спускаться на нижнюю. Поселить жену в трюме ему не позволит закон. Это могло трактоваться как пытки.
О чем он вообще думает?
И покрытие пола сектора какое-то грязное. Надо будет проверить обслуживающего ядроида, явно что-то сбоит. Откуда здесь, интересно, многочисленные следы собачьих грязных лап? Не иначе Горыныч разрыл что-то в дендрарии биостанции, а потом уносил ноги от праведного гнева биолога…
И что инспектор ей скажет? «Привет, жена, я твой муж, познакомься, Аверин.»
Дурость какая…
«Здравствуй, узнала?»
А если ответит, что нет? Ее уже не удивляли его земные приветствия, их слыша, она широко улыбалась. Улыбнется ли Нэрис сейчас? Почему-то вопрос этот казался ему очень важным. И вспомнилась ее чудо-улыбка, немного застенчивая, но такая красивая. Когда Нэс улыбалась, его зачерствевшее сердце немного оттаивало. Словно от первых весенних лучей. Солнышко. Его личная звездочка.
У входа в каюту Макар остановился.
Или так скажет он сразу: «Привет, это я!»
Кто я-то? Прохожий? «Привет, я твой юридический муж.» Снова глупо и несуразно.
Еще Ойле влез крайне не вовремя. Может, она там уже возненавидеть успела Аверина?
Нет. Солнышко не такая. Она разумная, уравновешенная, одаренная и красивая. В отличие от него…
На всех фрегатах проекта "Совы" капитанские апартаменты занимали почти целый сектор центральной палубы. Кабинет, две спальни, два санузла, зал-столовая. При возникшей необходимости, из палубного пространства выделялись и детская зона с бассейном.
Одному ему не было в этом нужды.
Макар с детства привык к аскетизму, и все лишние с его точки зрения помещения просто закрыл. Большую часть он отвел на расширение биостанции, что-то еще занимала его личная бумажная библиотека, вывезенная с Земли, а оставшиеся помещения до сегодняшнего дня пустовали.
В его персональную зону теперь были открыты два входа: непосредственно из коридора и через спальню почти-что-супруги. О чем она не догадывается.
Безусловно, он лично мог войти туда без приглашения. Больше никто.
Остался один только шаг, он приложит ладонь к сенсору входа, дверь мягко втянется в стену и… Что дальше?
Постояв еще пару минут, но так ничего разумного и не придумав, Макар прислушался. Тихо. Подозрительно. По словам Петровича, Нэрис должны были выдать видер. Ожидаемо слышать звуки ее разговора с отцом, с новым конунгом, наконец. Сам он бы тут же со всеми связался.
А вдруг с ней что-то случилось?
Воображение услужливо нарисовало ему множество леденящих душу картин, одна другой красочней и страшнее. Мысленно проклиная скафандр, доктора, Лиглу, лиглян с их интригами, Мак дрожащей рукой прикоснулся к стене, и с тихим звуком, похожим на вздох, она приоткрылась.
Практически белая комната, все очень светлое, как он и просил. Его собственная каюта (чать его апартаментов) разительно отличалась: там царил темно-серый, не бесивший Аверина.
Бросались в глаза почему-то выдвинутые спальное место и стол, открытый шкаф, и полное ощущение царившего вокруг какого-то судорожного, в чем-то даже панического беспорядка.
Макар осторожно вошел, снова прислушиваясь. Нэрис нигде видно не было.
Метнулся вперед, открыл дверь в зону столовой, попутно выяснив, что здесь ее не было. Тревога все нарастала. Где могла спрятаться девушка в корабельной каюте? Тут он опустил взгляд на пол, собираясь искать ее под столом и замер.
Пятна крови. Следы босых ног, лужи воды на гладком белом полу и снова алая кровь.
Ощущение ужаса, в горле вдруг пересохло, колени предательски подкосились.
Макар взвыл.
Что с ней, она ранена? Может быть от отчаяния перерезала вены и где-то там его ждет уже хладное, а потому молчаливое тело той девушки, о которой все это время он грезил?
Рванулся вперед, пролетев по кровавым следам.
Тонкую перегородку в санузел инспектор снес за секунду ударом плеча, замерев на пороге.
Жива.
Она стояла под потоком воды, льющейся с потолка, бледная, как окружавшие ее стены и кусала бескровные губы. Отчего-то еще крупно дрожала и плакала. Абсолютно беззвучно, но горько.
А пугающе-свежая кровь яркими розовыми разводами переливалась под изящными пальцами ее длинных и стройных ног. Завораживающе-красивых. Непозволительно-обнаженных и пугающе-синих.
40. Супружеский ужин
Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Орбита Кеплер D звездной системы Кеплер 47, созвездие Лебедя
— Что?! — вцепился в нее, с ужасом ощущая холодную воду и выдернул ледяную фигурку из-под потока. — Что происходит?! Стоп вода!
Стуча гулко зубами она попыталась освободиться из рук. Прикрыться. Или присесть, а лучше все вместе и сразу.
— Отвечай! — еще раз встряхнул ее Мак. — горячая сушка на все!
Со всех сторон разом подул теплый ветер, она замерла. Струйка крови стекала по внутренней стороне ее бедер.
— Нет… — прошептала, и снова заплакала. — Нет!
Медленно взгляд опустив он все понял.
— Петрович! — рявкнул так, что она чуть не упала, но бережно удержал, не позволив ей выскользнуть снова из рук. — Твою мать, Петрович!
— Слушаю, мой капитан — раздалось смиренное.
— Я тебя выковыряю из рубки и выкину к шервовой заднице в космос. Прямо сейчас.
— Я…
— Почему не выполнен мой приказ? — его тон мог соперничать с ледяною водой, только что лившейся Нэрис на голову. — Почему каюта полностью не подготовлена для размещения женщины? Где средства гигиены?
Нэс ему робко взглянула в лицо, и глаза ее вдруг расширились, явно блеснув узнаванием.
— Отдельного распоряжения не было, — огрызнулся Петрович.
— Зато был строжайший запрет на использование ИскИнов с бракованным чипом беспрекословного повиновения. Помнишь об этом?
Впервые Аверин напомнил Петровичу. Тот подавленно промолчал.
— Где комплекты одежды? Я увидел здесь только пустой шкаф и постель. Где туалетные принадлежности?
— Левая верхняя ниша икс шесть, женские гигиенические капсулы приготовлены, — тихо ответил Петрович.
— Мне… нельзя их, — прохрипела вдруг Нэрис, умоляюще глядя на Мака.
— Их нельзя только девственницам. Ваша супруга… — протараторил Петрович.
— Молчать! — снова рявкнул яростно капитан. — Шервова задница, просто заткнись.
Тронул рукой практически невидимое углубление на стене рядом, она тут же послушно раздвинулась, обнажая ряд узеньких полок, оттуда достал черное пушистое полотенце, завернул в него Нэрис, снова не дав ей сбежать. Она успела согреться, но все еще крупно дрожала. Тоненькая и беззащитная. Снова он видел ее обнаженной. Эта картина опять будет стоять перед глазами неделю.
— Скажи, что тебе нужно, — заметив мечущийся ее взгляд мягко добавил. — Пожалуйста.
— Гранулы. И одежду, мне стыдно, простите меня, эти дни…
— Посмотри на меня, — уже требовательно произнес. Поймав снова взгляд, мягко добавил: — В женщине все прекрасно, поверь. И всегда. А почему ты стояла под холодной водой?
— Я… растерялась. Как горячую включить не поняла, а одежда пропала, и нечего…
Снова всхлипнула горько. Макар зарычал.
— Ты сам приказал ее не беспокоить, — быстро ответил Петрович.
— Гранулы вынесешь в спальню. Одежду туда же. Ужин нам на двоих, две дозы обезболивающего, и всем доступ в апартаменты закрыть.
Подумав секунду Аверин добавил:
— Обливио час пятьсот шестнадцать триста три пятьдесят два икс тринадцать Аверин.
И подхватив тихо пискнувшую Нэс на руки вынес ее из душевой. Теперь еще и ее ремонтировать. Завтра.
— Аверин… — повторила она завороженно глядя в глаза капитана.
— Не похож? — вдруг осипшим голосом произнес, — наверное, нужно вызвать врача. Ты замерзла и испугалась. Заболеешь.
— Нет! — испуганно возразила, даже руки подняв в запрещающем жесте, отчего край полотенца скользнул ниже на грудь и несший это чистое искушение на руках капитан закрыл быстро глаза. Даже его выдержке есть предел.