Он принялся крыть Хаима:
– Чтоб я больше не видел здесь этого распухшего от людской крови капиталиста, а не то прошибу ему голову кирпичом. Он недостоин касаться своей ногой святой земли нашего квартала и дышать этим великим воздухом. – Все повышал голос и развлекал прохожих руганью в наш адрес, ну никак не мог остановиться.
Мое терпение вот-вот собиралось лопнуть, и я подумал, а не намять ли ему бока молотком. Но таких усилий с моей стороны не понадобилось – появился Жорик Момджян и силой утащил его. Зеваки разошлись, и улица опустела.
55
Так прошли пять дней, Хаим не появился. При мысли о нем на сердце ложилась тяжесть. Он явно пытался что-то выяснить, будто хотел в чем-то убедиться. Но в чем? Его холодные, подозрительные взгляды пугали и не давали мне покоя. Спросил бы уж, о чем хотел. Все это было неожиданно и непонятно. Я не знал, что и думать.
Тамаз окончательно обнаглел, заявился пьяный и категорически потребовал:
– Ты должен повидаться с этим сукиным сыном и взять у него денег.
Я был в очень плохом настроении, терпение лопнуло, и я заорал на него:
– Пошел отсюда, отстань от меня!
Он рассердился:
– Кончено! Я у тебя больше не работаю, пусть тебе рванье другой собирает. Но тебе придется выплатить компенсацию за мои обманутые надежды!
Все эти дни я чувствовал себя нехорошо, спал неспокойно, за ночь просыпался как минимум пару раз, по утрам кружилась голова, с трудом брался за дело.
Наконец-то появился Хаим. В черных очках и широкополой шляпе, спущенной почти на нос. На нем была спортивная куртка. Подошел к кирпичам, присел и уставился на меня.
– Как ты?
Я не прекратил работать.
– Ништяк, неплохо вроде, – улыбнулся я.
В это время я услышал голос Тамаза.
– Я покажу тебе кузькину мать… – угрожал он. Пьяный, в руках он держал ржавую кирку. Хаима он не узнал и заорал на него: – А ну, катись отсюда, я должен порушить эту кладку.
Охранники подскочили и отняли кирку, один и по шее ему дал.
– Эти кирпичи я сложил, что хочу, то с ними и сделаю, вас кто спрашивает?
– Отпустите, – сказал Хаим охранникам.
Тут Тамаз узнал Хаима, сразу переменился, поднял руку и весело поздоровался:
– Привет настоящему мужику.
– Сколько просишь за эти кирпичи? – спросил Хаим.
– Сто долларов.
Хаим достал сотню и протянул ему. Тот взял, взглянул и от радости завопил.
– А теперь, если можно, дай нам поговорить, – попросил Хаим.
Тамаз перешел улицу, на той стороне стояли любопытные. Он высоко поднял руку и показал деньги. Многие стодолларовую купюру так близко видели впервые, я услышал, как один попросил: «Дай потрогать».
Хаим достал сигареты:
– Хочешь? – спросил он.
– Нет.
Он закурил и выпустил дым, говорить не торопился.
– Ну что? Оформили имущество на дочь Трокадэро? – спросил я.
Он кивнул:
– Вчера утром улетела в Лондон.
– Где ты был эти дни?
– Вместе с детективами.
– Как идут дела?
– Есть кое-что интересное.
– Нашли что-нибудь?
– Они – не знаю, а я нашел.
– Что нашел?
– Убийцу Трокадэро.
Я оторопел:
– Ты уверен?
– Почти.
– А детективы что говорят?
– Я им пока ничего не сказал.
– И кто же это?
Он не ответил, смотрел на меня, прищурившись:
– Потом скажу.
– Я знаю его? – спросил я.
– Да, знаешь.
– Ладно, как хочешь.
– Когда закончишь?
– У меня дела еще часа на три.
– Хорошо, через три часа заеду, – он встал, – этот кубик дарю тебе.
Сел в свой «Мерседес» и уехал, охранники на джипе поехали за ним.
«Большое спасибо», – подумал я; помню, я держал в руках синюю женскую туфлю и тупо смотрел на нее.
Потом я увидел, как ко мне приближался Тамаз, за ним Нугзар Швелидзе. Они подошли и собрались сесть на кирпичный кубик.
– Не садись на него, – предупредил я Тамаза, – это уже мой кубик.
Он вскинулся было, но сразу остыл, уж очень хорошее у него было настроение.
– Ладно, брат, будь здоров, – сказал и пошел к площади.
Нугзар Швелидзе остался:
– Чего Хаим приезжал?
– Вот, подарил мне эту кирпичную кладку.
Некоторое время он стоял молча.
– Миллиардер – сукин сын, – сказал он наконец, повернулся и пошел в сторону сада.
К вечеру стали подтягиваться клиенты, забирали отремонтированную обувь. К половине девятого я закончил работу и походил по асфальту размять поясницу. Вернулся в мастерскую, прикрыл дверь и сосчитал деньги, получилось двадцать девять лари, это было неплохо, я поблагодарил Господа и рукой с деньгами обвел вокруг головы. Так делал мой отец, ну и я, подражая ему, не нарушал традицию. Я переоделся, вышел наружу, запер мастерскую и вскоре увидел, как на площадь свернул черный «Мерседес», замедлил ход и остановился за кубиком. Водитель высунулся в окно и позвал меня:
– Вас господин Хаим ждет, садитесь, я отвезу.
– Где ждет?
– Здесь, неподалеку.
Я сел, мы поехали по узким улочкам и спустя некоторое время остановились перед деревянными воротами. Во дворе стоял одноэтажный кирпичный дом, который когда-то принадлежал шляпнику Нестору, в подвале этого дома Касум Мамедов видел – во сне или наяву, – как Хаим жег горы долларовых пачек. Во дворе меня встретил охранник и указал на дом: «Входите». Я поднялся по лестнице и открыл дверь, обошел комнаты и кухню. Лампочек нигде не было, в комнаты синеватым светом светила луна. Нигде не было даже маленькой табуретки. Обои со стен были содраны, краска потрескалась, углы затянуты паутиной.
– Эй, парень, где ты? – позвал я.
– Спускайся по лестнице, – услышал я приглушенный голос.
Около туалета узкая деревянная лестница спускалась в подвал.
Подвал был довольно просторным, с бетонным полом. С одной стороны была свалена старая мебель, там сидел Хаим в кресле у стола с поломанной ножкой, над столом горела электрическая лампочка. Слева стена была разворочена, на полу были свалены кирпичи.
– Почему ты сидишь здесь?
– Приходится, наверху ни света нет, ни стула.
Толстый открытый блокнот он положил на стол, снял очки и показал на стул:
– Садись.
– Не хочу, целый день сижу. – Я прошелся взад и вперед перед грудой сваленных кирпичей.
Он не торопился начать разговор.
– Ты что здесь делаешь? – спросил я.
– Инженера приглашал, надо тут все обновить.
Мне показалось, что он опять как-то странно внимательно приглядывается ко мне. В раздражении я сказал:
– Пошли отсюда.
– Успеем уйти, куда торопишься? – Он достал из кармана сигареты: – Будешь?
– Нет.
Сам он закурил, помедлил, потом сказал:
– У меня к тебе несколько вопросов.
Я подошел к нему поближе и оперся на спинку стула:
– Да, что тебя интересует?
– Брат Манушак, Сурен, жив?
– Да, жив.
– Как он?
– Все так же, чудит.
– В какой он психушке?
Я ответил.
– Ты когда его видел в последний раз?
Я почувствовал, куда он клонит, и у меня вспотели ладони:
– Две или три недели назад.
– А точнее?
Я мысленно подсчитал:
– Семнадцать дней назад.
– Так я и думал, – сказал он и стал еще серьезнее, – всего в трехстах метрах от той психушки стоит дом, в котором прятали Трокадэро.
– Знаю, – сказал я.
– Откуда знаешь?
Я не ответил, оторопев от удивления; знал, что ума у него хватает, но это было уже слишком.
– Ты его убил?
Я кивнул.
– Да, я его угрохал.
– Как нашел?
– Повезло.
Он будто окаменел и так побледнел, что с лица исчезли веснушки. Не думал, что мое подтверждение или признание так подействует на него. Почти минуту он не отрывал от меня ледяного взгляда, не сказал ни слова. Затем встал, медленно поднялся по лестнице, послышалось, как открылась дверь. Я опустился на стул и уставился на разрушенную стену. Потом почувствовал во рту вкус железа и вспомнил, как бежал по замерзшему озеру, ожидая пули в спину. Тогда у меня не было другого выхода, и я рискнул. А теперь? Что меня заставило? Если бы Хаим не пощадил меня, мне не задали бы ни одного вопроса, все было бы кончено.
56
Когда я вышел на улицу, было уже поздно и холодно. Добрался до своей мастерской, вошел и задвинул засов. Постелил постель, лег, не раздеваясь, на спину и уставился на ржавую жесть, служившую потолком.
Теперь я коротко расскажу вам, как все это случилось.
Когда я лежал в стоге сена, услышал сквозь дрему, как скрипнули где-то близко петли ворот и увидел «BMW» с номером 767, машина спустилась вниз, проехала вдоль стены больничного двора, миновала пригорок и исчезла. Об этом вы уже знаете.
«Интересно, что происходит в этом доме?» – подумал я, но на большее у меня не хватило сил, я уснул, проспал, может быть, час, и мне приснился сон: у входа в сад я поскользнулся и упал, хотел встать, но тут появился Сурен с кирпичом в руке и радостно завопил: «Ну, теперь никуда не денешься!» Поднял кирпич, чтоб сломать его о мою голову, но я успел проснуться, разворошил сено, огляделся и с облегчением вздохнул.
В это время облака закрыли луну, и все вокруг превратилось в силуэты. Подул ветер, закачались ветки тополя, стоявшего перед домом. «Что за дела у этих сукиных детей в такой глухомани?» – подумал я, и почему-то перед глазами встала газетная страничка о похищении Трокадэро, с заголовком, напечатанным крупными красными буквами: «Где мы живем!!!» Я насторожился: ведь знал же, что все зависит от удачи, таков этот мир, все может произойти, нет ничего невозможного. Я вспомнил слова Тамаза: «Это дело рук безмозглых мелких уголовников, которые дальше денег ничего не видят». Я занервничал, вылез из стога, пошел к забору и заглянул в щель между досками.
Света в окнах не было, выкрашенная в голубой цвет дверь выходила на крыльцо, откуда спускалось пять бетонных ступеней. От лестницы до ворот вела недавно протоптанная тропинка, сухая трава там и сям торчала из земли. Я перелез через забор и присел на корточки. Луна то выходила, то снова скрывалась в облаках, от этого попеременно светлело и темнело.