Целый месяц он лежал в отдельной палате, его лечили очень дорогими новыми препаратами. Маленькая Манушак с воспитательницей дважды в неделю навещали его. «Мы подружились!» – сказала она мне.
Когда его наконец вернули, подошел ко мне и извинился: «Прости, если чем тебя обидел». Я был поражен. Перемены заметила и наша домработница: «Он выглядит намного здоровее, и руки у него больше не дрожат». Сурену было три или четыре года, когда бродячая собака прямо перед их домом отъела у него весь низ живота, с тех пор он мочился маленьким клочком плоти. «Будь проклят тот день! Тогда-то он испугался и тронулся рассудком», – горевала тетя Сусанна. Наверное, так оно и было.
К этому времени уже две женщины заботились о маленькой Манушак: одна – та беженка, вторая была специалистом по английскому языку и занималась воспитанием и образованием девочки. У нее тоже никого не было на этом свете, и она жила вместе с нами. Уж не знаю, правда ли они так считали или просто хотели мне угодить, но обе говорили одно и то же: «Гениальный ребенок!» «Дай-то бог», – думал я. В течение года к нам домой приходили педагоги и занимались с ней по пяти предметам, потом я отдал ее в американскую школу. Купил вторую легковую машину, нанял водителя-ассирийца, его делом было возить маленькую Манушак с воспитательницами то в школу, то в театр, то еще на какое-нибудь мероприятие.
Дом шляпника Нестора и дом Манушак я сдавал в аренду. В те же годы очень дешево купил еще двенадцать домов со своими дворами, отремонтировал, обставил хорошей мебелью и тоже сдал в аренду. Мои квартиранты были в основном иностранцы. После уплаты налогов у меня оставалось двадцать две тысячи пятьсот долларов в месяц. Так что за два года я полностью возместил затраты.
Все свои деньги я по частям перевез в Турцию и там положил в американские и немецкие банки под хороший процент. В те годы мой годовой доход составлял в среднем двести девяносто тысяч долларов, а расходы не превышали шестидесяти тысяч.
64
Я познакомился с женщиной – администратором одного маленького ресторана, она была на пятнадцать лет моложе меня, мы подружились и встречались раз или два в неделю. Она не любила задавать лишних вопросов, и это мне нравилось. Была очень внимательной и заботливой и как женщина – довольно привлекательной. Она была намного образованней меня, но была деликатной и совсем не кичилась этим. Когда я твердо сказал, что жениться не собираюсь, и она сама окончательно убедилась в этом, мы расстались. Она знала о моем богатстве и, ее можно понять, пыталась добиться своего. А иначе на кой черт ей я – в моем возрасте и с моей внешностью?
Хаим связал меня с детективами из Москвы, я перечислил им деньги, и они взялись за поиски моей матери. Через шесть месяцев руководитель агентства позвонил мне и сказал:
– Очень сожалею, но продолжать поиски нет смысла, мы не нашли ее ни среди живых, ни среди мертвых.
– Тогда, может быть, попробуете вот этого человека найти, – сказал я и назвал им имя, отчество и фамилию моего русского друга, – он родился в Ленинграде, несколько раз сидел в тюрьме, жена у него давно скончалась, осталась дочь.
– Постараемся.
Спустя неделю они позвонили и сообщили, что моего русского друга уже нет в живых, скончался десять лет назад от рака желудка. Что касается его дочери, она живет в маленьком поселке возле города Орехово-Зуево и работает медсестрой в больнице. Адрес и номер телефона мне переслали по факсу.
Я позвонил, поздоровался и сказал:
– Я старый друг твоего отца.
– У моего отца не было друзей, – холодно ответила она.
– Ошибаешься.
– Спорить не буду. Что вам нужно?
– Денег хочу тебе подарить.
Она засмеялась:
– Сколько?
– Сто тысяч долларов.
– Сколько?!
Я повторил.
– Откуда вы звоните?
Я ответил.
– У вас там что, скучно, и вы такими дурацкими шутками развлекаетесь?
– Эти деньги ничто по сравнению с тем, что твой отец сделал для меня, от смерти спас. – Я почувствовал, как она напряглась. – Даа? – произнесла она. – Мы познакомились в лагере в Сибири. Он много рассказывал о тебе, очень скучал, однажды я попробовал срисовать твое лицо с наполовину обгоревшей фотографии на тетрадный листок, этот рисунок он потом все время носил в нагрудном кармане.
– Это вы – тот грузин? – спросила она изменившимся голосом.
– Да, я.
– Рисунок у меня.
– Если ты теперь примешь эти деньги, я буду благодарен, так я смогу почтить память твоего отца.
– Я буду очень рада, но как? – уже другим, радостно-возбужденным тоном спросила она.
– Продиктуй номер твоего банковского счета.
– Если сюда в банк такие деньги поступят, кто ж меня в живых оставит? Вы, наверное, не знаете, что здесь происходит.
– Может, тогда приедешь в Грузию?
В то время между Грузией и Россией еще не существовало визового режима, и она прилетела через неделю без всяких осложнений. Я встретил ее в аэропорту, привез домой и поселил в комнате на втором этаже: «Оставайся столько, сколько захочешь». Она показала мне мой рисунок: «Он оставил мне это, янтарный мундштук и простой портсигар, мы очень нуждались, еле сводили концы с концами».
При виде моей гостьи у Тамаза на лбу выступил пот, он убежал и к вечеру вернулся выбритый и принаряженный, с пестрым кашне на шее. Я взглянул на него и рассмеялся.
– Хорошо бы мне свой глаз подправить. Поможешь? – сказал он мне с серьезным лицом и потер этот глаз.
– Узнай, во сколько обойдется операция.
– Большое спасибо, узнаю.
Он кружил вокруг женщины, показал ей весь город, каждый вечер заходил к нам, пил в меру и старался быть галантным. У него неплохо получалось, под конец он сказал мне:
– Обожаю русских женщин, она уже здесь, что скажешь, может, мне заодно и жениться?
– Она не похожа на такую дуру, чтоб выйти за тебя.
– Большое спасибо.
– К тому же у нее есть мужчина, они каждый вечер по телефону разговаривают.
– Врешь, – раздраженно ответил он.
– Этот мужчина собирается приехать, увидишь его своим глазом.
– Не верю, – сказать-то сказал, но явно сник.
Когда тот мужчина приехал, некоторое время присматривался к нам, быстро понял, что никакой нечестной игры с женщиной тут нет, и успокоился. Это был довольно симпатичный крепкий мужик под сорок, из тех, которых ничем не удивить – и войны хлебнул, и тюрьмы. «Теперь вот собираюсь мирной жизни попробовать, слышал, неплохая штука. – Они намеревались пожениться. – Вернемся домой и официально оформим наш брак».
Прощаясь, я на всякий случай сказал женщине:
– У меня в России есть серьезные друзья, так что знай, если кто-нибудь вздумает тебя обидеть, кто бы он ни был, горько об этом пожалеет.
Мужчина рассмеялся:
– Кто ж ее обидит? А я на что? Никому не дам такого права.
Тамаз тоже нашел момент и сказал:
– Это, брат, и тебя касается, нас ни тюрьмой не удивишь, ни пальбой, так что ты и за собой последи, смотри, не делай ошибок, – он сказал это настолько уверенно и с полным чувством собственного достоинства, что я вспомнил Трокадэро.
Наш гость опять засмеялся:
– Об этом не беспокойтесь, даже не думайте такого.
Да, неплохой он был человек.
Когда они уехали, я спросил Тамаза:
– Ну что, выяснил, сколько обойдется поправить твой глаз?
– Нет. Я и так себя прекрасно чувствую, не стоит беспокоиться.
Спустя шесть месяцев та женщина позвонила из России, расспросила сначала, как у нас дела, потом о себе рассказала: «Мы поженились. Купили маленький хлебный заводик и два магазина. Дела идут намного лучше, чем мы ожидали».
Помню, когда мы закончили говорить по телефону, к воротам подошел почтальон, принес нам газеты и журналы и сказал: «В городе начались беспорядки».
65
Беспорядки продлились два месяца и завершились приходом новой власти, которая объявила войну ворам в «законе» и криминальным авторитетам. Вооруженные банды были разгромлены, состав сотрудников полиции полностью заменили. Дело пошло так, что уже через год можно было спокойно выйти на улицу ночью. Город ожил, и появился спрос на недвижимость. К тому времени цена моих домов выросла втрое и достигла миллиона восьмисот тысяч долларов.
Романоз и Толик исчезли из Грузии, поговаривали, что скоро их привезут в кандалах, по всей строгости спросят с них за старые грехи и сгноят в тюрьме. Но ничего подобного не произошло. В один прекрасный день вся страна увидела их на экранах телевизоров во фраках за одним столом с членами нового правительства и депутатами. «Значит, правда, не так страшен черт, как его малюют», – подумал я.
А собрались они все вместе на свадьбе дочери Трокадэро, которая вышла замуж в Лондоне за какого-то лорда. Одна желтая газетенка писала: «Голодный лорд с пустыми карманами женился на сироте – обладательнице миллиарда долларов». В Тбилиси справили пышную свадьбу, лорд как особый вид человеческой породы вызывал большой интерес у грузин. Газеты и журналы пестрели фотографиями новобрачных и их гостей. Телеведущие с сияющими лицами комментировали это примечательное событие. Я смотрел очень внимательно, но нигде – ни на фотографиях, ни на экране – не увидел Хаима. Как я потом узнал, его не было на свадьбе.
В результате всего этого у Тамаза родилась довольно интересная идея.
– У английской королевы есть муж? – спросил он меня.
– Зачем тебе это?
– Жениться бы мне на этой королеве, вот тогда бы ты увидел, как умеют радоваться грузины.
– Да что грузины! Англичане бы от счастья с ума посходили.
Через шесть месяцев после свадебной шумихи к моим воротам подошли двое молодых мужчин, они были в синих пиджаках и с черными галстуками, назвали имя одного известного чиновника:
– Он видел ваш дом в Сабуртало[2], у поворота на озеро Лиси, и просил передать вам, что дом ему очень понравился.
– Я его не продаю.