«Надо возвращаться, – тревожно размышлял он. – Нехорошо. Подставил парня, а сам в кусты».
Ровно через сутки после того, как Олег Горбатов отправился в экспедицию в Светлый, Сыроватых сел на подвернувшуюся попутку и двинулся домой. Доехал Володя без всяких приключений. Слез он недалеко от дома и счел это обстоятельство за хорошее предзнаменование. Рядом с домом он встретил своего ученика Стаса Недоспаса. Несмотря на то что торопился, физрук остановился поговорить с мальчиком.
Как почти у всех, Стас вызывал у Сыроватых двойственное чувство. Физрук был наслышан, что мальчик болен эпилепсией, и это вызывало жалость, смешанную с легкой брезгливостью. Однако он ни разу не был свидетелем припадков у мальчика и частенько ловил себя на мысли, а не выдумки ли все это. Тем более у Стаса были очень хорошие спортивные задатки.
Долго приглядываясь, Сыроватых решил заняться с ним серьезно. Особенно восхищали физрука легкоатлетические способности мальчика. Бегал он не только лучше всех в шестых классах, но, пожалуй, и восьмикласснику было за ним не угнаться.
Однако, общаясь со Стасом, Сыроватых наталкивался на некое сопротивление, природу которого он никак не мог понять. Мальчик был с ним всегда вежлив, не дерзил, в отличие от большинства остальных детей, однако на контакт шел неохотно. Физрук знал, что отца у него нет. Именно с такими детьми было легче всего работать. Авторитет наставника был для них непререкаем. Но со Стасом так не получалось. Иногда физруку казалось, что воля мальчика сильнее его собственной. Грубоватое добродушие Сыроватых разбивалось о ледяное спокойствие Недоспаса. Стас не отказывался заниматься спортом, но не позволял, чтобы им руководили. Это бесило физрука, но он ничего поделать не мог.
Вот и сейчас он натолкнулся на холодный взгляд мальчика.
– Ну как дела, Стас, как в школе?
– Что-то вас не видать, Владимир Петрович? – вопросом на вопрос ответил мальчик.
– Прихворнул немного, – соврал физрук.
– А-а, – протянул мальчик, – а я думал, не случилось ли чего, у нас в доме такое творится…
– Что именно? – спросил заинтересованный физрук.
– Никто ничего не знает, говорят, что какая-то банда грабит квартиры. Выносит все дочиста. В вашем подъезде две очистили.
– А у кого?
– Не знаю точно.
– Уж не мою ли? – тревожно спросил Сыроватых.
– Нет, до вашей они еще не добрались, – произнес мальчик и как-то неясно усмехнулся. – У вас, наверное, и брать-то нечего.
– Скажешь тоже, – возразил Володя, обидевшись за свои спортивные реликвии, – у меня там почти музей.
– Жаль мне вас, – неожиданно произнес мальчик, – взрослый человек, а чепухой занимаетесь. С вашими-то способностями…
Сыроватых удивленно посмотрел на Стаса.
– Ну, договаривай.
– Банку из-под зеленого горошка помните?
Сыроватых вытаращил глаза и разинул рот: откуда он знает?
– Так это ты, мерзавец, ее там бросил?
– Может, и я, – спокойно ответил мальчик.
– А может, ты и представление это устроил, с подземным ходом и мертвецом?
– Вы почти угадали. Но вы не поняли главного.
– Продолжай!
– Вы ведь искали клад? А клад, он был совсем рядом, совсем, совсем рядом.
Мальчик протянул к нему ладонь и разжал ее. На ней лежал желтый кругляк.
– Монета? – спросил физрук.
– Золотая, – ответил мальчик, – их там много. А эту я вам дарю. – Он протянул кругляк физруку. Тот мгновенно схватил его. При этом он не отрываясь смотрел на мальчика.
– А теперь идите к себе, – повелительно сказал Стас, – и ждите.
Голова у спортсмена шла кругом. Ничего не соображая, он отправился домой.
Надо сказать, что во всей приключившейся с ним истории его больше всего занимала консервная банка из-под зеленого горошка.
– Если это сон, – размышлял Сыроватых, – то куда делся череп? Если не сон, то откуда взялась эта проклятая банка?
Консервированный горошек и призраки в его понимании не соприкасались никак.
Сжимая монету в кулаке, он дошел до своей площадки. Не выпуская ее, он достал ключ и стал открывать дверь. При этом он не выпускал монету из кулака и даже не переложил ее в левую руку. Открывать дверь таким образом было неудобно, но наконец он справился с замком и вошел в родное логово. Только здесь он разжал кулак. Разглядывая увесистый кружок с ликом какого-то государя и непонятными буквами, Сыроватых испытал небывалый подъем чувств. Радость распирала его. Всю жизнь он мечтал разбогатеть.
«Мальчишка шнырял по этим подземельям, нашел клад и, видимо, хочет поделиться со мной. Не с кем-нибудь, а со мной! Значит, я все-таки нашел ключик к его сердцу. Он сказал, ждать. Ну что ж, подождем…»
Сыроватых немного успокоился и стал осматривать свое жилище. Только теперь он вспомнил о юном журналисте.
«Да, он еще не уехал, – решил физрук, увидев чужую сумку и плащ из кожзаменителя. – Вот некстати! Не хватало, чтобы он узнал о сокровище! Как бы его спровадить? Интересно, куда он делся? Наверное, в столовую пошел».
Володя глянул на часы, было около трех. Перекусив какими-то консервами, найденными в холодильнике, он стал ждать. Таких томительных часов не было в его жизни, пожалуй, ни разу. С одной стороны, вот-вот должен был появиться мальчишка, с другой – этот проклятый журналист (живое свидетельство его идиотской болтливости). Время шло, но ни тот, ни другой не появлялись.
Пришел скорый осенний вечер.
«Обманул маленький гаденыш, – с тоской думал физрук, – ублюдок ненормальный».
Он достал заветную монету, принялся ее разглядывать, и чем больше вертел ее в руках, тем значительнее прибавлялось уверенности.
«Не мог Стас меня обмануть, – размышлял он, – иначе зачем дал монету? Он парень неплохой, только немного странный, но не жадный.
Придет, обязательно придет, если не сегодня, то завтра обязательно. Ну а если не придет, то я сам к нему приду. Никуда не денется».
Стрелка будильника подбиралась все ближе к двенадцати. Мальчишки не было, а про журналиста он даже и не думал. Наконец, полностью уверившись, что сегодня никто не придет, Сыроватых решил лечь спать. Он разделся и пошел чистить на ночь зубы (физрук очень следил за своими зубами). Неожиданно послышался легкий стук. С зубной щеткой во рту Володя бросился к двери и открыл ее. На лестничной площадке было пусто.
«Показалось», – решил спортсмен. Он снова отправился в ванную.
Стук повторился. Володя прислушался. Стучали не в дверь. Прополоскав рот, он вышел из ванной. Кто-то, видимо, забивал гвоздь в стену.
– Нашли время! – в сердцах выругался физрук. Стучали в стену, граничащую с квартирой богатого соседа. «Наверное, порядок наводит», – понимающе усмехнулся физрук. О настоящих масштабах разгрома он еще не знал. Стук продолжался. Он был какой-то странный, негромкий, ритмичный, что ли, явно не звук молотка, и раздражал все больше и больше.
«Когда же кончит, зараза?» – наливаясь злобой, подумал Сыроватых. Сосед же кончать явно не собирался.
– Гад какой! – совсем озверел физрук. Он лихорадочно оделся, выскочил на лестничную клетку и прислушался. За дверью соседа было тихо.
«Травит», – решил физрук.
Он нажал на кнопку звонка. Звонок молчал. Тогда он начал изо всех сил стучать кулаком в дверь. Никто не открывал. Володя прислушался. В соседней квартире было тихо.
«Замолк», – удовлетворенно подумал он и вернулся к себе.
Стук возобновился.
Вне себя схватил Сыроватых молоток и изо всех сил застучал по стене.
Стук извне на мгновение прекратился, потом возник опять.
Физрук вновь пустил в ход молоток.
Некоторое время шло соревнование: кто кого перестучит. Наконец, огорченно посмотрев на следы, оставленные на стене молотком, Володя швырнул его на тахту и схватился за голову, потом прислушался.
Ритм ударов что-то очень напоминал.
Володя попытался сосредоточиться и вспомнить, на что же это похоже. Внезапно его осенило. Азбука Морзе! Сыроватых неплохо знал телеграфный код еще с армейских времен.
В его воображении всплыла зловещая картина: умирающий сосед, не в силах встать, судорожно стучит по стене, взывая о помощи. Он схватил карандаш и бумагу.
«С… – разобрался он, – наверное, СОС…»
Следующая буква была «ы».
Ага, «Сыр». Его кличка. Дальше что? Снова «Сыр». Вызывает, значит. «Но почему «Сыр»? Не проще ли Владимир Петрович, Володя, наконец? Ах да. Так короче. И все же мог бы быть повежливее».
«Слышу», – отстучал он в ответ.
Стук ненадолго прекратился, потом возобновился.
«Это я, – расшифровывал Володя, – Олег Горбатов».
– Батюшки! – изумился он. – А этот что делает в квартире соседа?
«Ты где?» – простучал физрук.
«Не знаю», – последовал ответ.
«Что ты хочешь?»
«Мне приказано связаться с тобой».
«Кем?»
«Не знаю».
– Что он заладил: «Не знаю, не знаю!»
«Что я должен сделать?»
«Сядь в лифт и опускайся вниз».
Володя насторожился.
«Разыгрывает, негодяй», – решил он. Для чего разыгрывает, он даже не думал.
«Чего ты дурака валяешь?» – простучал он.
«Погляди в зеркало», – последовал ответ.
«В какое?»
«В любое».
Донельзя удивленный, Володя побежал в ванную и глянул в зеркало, перед которым он совсем недавно чистил зубы.
Холодный пот прошиб его. Вместо собственного отражения из зеркала глядело лицо его знакомца-журналиста Олега Горбатова. Лицо Олега выглядело отнюдь не напуганным. Напротив, он как бы подзадоривал его: давай, мол, ко мне!
Володя вновь вбежал в комнату и простучал:
«Я никуда не пойду».
«Ты об этом пожалеешь», – последовал ответ.
И в эту минуту молоток, мирно лежавший на тахте, взвился в воздухе и стал кружить над его головой, как бы примериваясь, куда бы ударить получше.
Спортсмен попытался поймать чертову железяку, но молоток порхал над ним, а в руки не давался. У Сыроватых, как и у большинства спортсменов, было одно хорошее свойство: он очень быстро адаптировался в экстремальных ситуациях (это его собственная фраза, а отнюдь не авторский штамп).